Литературный Негр : развод

Нет, дождь не лил, когда Аристарх умер. Из окна, как-то необычно скалилось солнце. Люда не могла смириться. Она не плакала. Не умела плакать. Первые несколько часов целовала холодные щеки, нежно обнимала за шею. Устала. Да так, что уснула на груди. Проснувшись поняла — никак не может она расстаться с ним. Уж лучше самой помереть. Вспоминалось, как еще детьми нашли они друг друга на берегу тихонькой, почти никуда не текущей, подмосковной речки. У Аристарха не было двух передних зубов, он смачно хрустел яблоком, оставляя несъеденную дорожку. И улыбался. Веснушки… ямочки… Вместе лепили из пластилина динозавриков: у Люды девочка, Аристарх сплел ей даже косичку. У него же самого — мальчишка, с мускулами… Он играл с ней в куклы. Бил соседских цыганят прутиком орешника, за то что те просто корчили ей рожи… Господи, как давно это было. И никогда не будет больше. Она просто не может с ним расстаться. Зачем такая любовь?

Аристарх всегда был настоящим мужчиной. Ножи в их доме были отточены как бритва. Люда, как еще вчера сидя у кровати, отходящего мужа была в зеленом, с белым горошком, легком сарафане. Думала она посеять зерно надежды в останавливающемся сердце умирающего. Зеленый — цвет спокойной надежды на жизнь. Не получилось.

Резала она аккуратно, чтобы не повредить застывшую мужественную красоту лица. Заляпать сарафан не боялась. Подумаешь… пятно крови… ему уже плевать. Аристарх терпеть не мог грязь и неопрятность. Теперь какая разница.

Его голову она аккуратно упаковала в полиэтиленовый пакет, так, что две нарисованные рыбы оказались на затылке и стали не видны на фоне волос. Поставила в морозильную камеру. Теперь он навсегда останется с ней. Здесь — в их гнездышке.

...

Зачем-то лаяла собака. Люда уже неделю не выходила из дома. Последний раз, когда пришлось тащить обезглавленное любимое тело в лес. Некогда такое сильное. Беспомощное теперь. Наверное звери уже обглодали, а птицы доклевали остатки.

Они уехали сюда около десяти лет назад. Поменяли духоту и суету города на добровольное затворничество на лоне природы. Они могли бы жить здесь вечно, но он умер. Это не справедливо.

Люда частенько, с тоской открывала дверцу морозильника, и подолгу смотрела в лицо Аристарха. Он не улыбался в ответ. Даже глаза не открывал.

- Ты бросил меня? — шепотом спрашивала она его.

Потом брала пакет и несла, как грудного ребенка, на скрещенных у груди руках, в большую комнату. Распаковывала пакет, доставала голову. Он молчал.

- Ты такой холодный сегодня...

Клала голову меж ног и пыталась согреть ее нежным теплом внутренней стороны бедер. А он никак не реагировал… Хотя, не правда! Он покрывался испариной, как всегда раньше в минуты близости. Но ничего не говорил. Не шептал в упоении о любви к ней.

Скоро он стал попахивать в паху. И не только. Ее муж вонял помойкой. И молчал. Всегда.

Люда устала. Он опять лежал у нее в ногах, она гладила его волосы. Сегодня в первые за все эти годы семейной жизни она нервничала.

- Я подаю на развод, Аристарх. — с нотками истерики в дрожащем голосе сказала Люда.

Он ничего не ответил.

- Молчишь? Ну молчи-молчи. — совсем уже выйдя из себя почти выкрикнула она и схватила голову за мокрые вонючие волосы.

Несколько минут она металась по дому, разбивая Аристархом посуду, оббивая углы, швыряя головой в стены.

А он молчал.

Наконец она не выдержала, и сильно размахнувшись бросила его в окно, разбив стекло в дребезги.
Истошно залаяла собака.

- Пошел на хуй отсюда! — вторила псу в разбитое окно Люда, — И не возвращайся!

Аристарх лежал лицом к небу. Один глаз открылся. Он не плакал. Просто пошел дождь.