Анатолий Шинкин : Инфантил. Курортный роман

Инфантил. Курортный роман



Гл. -1 Тридцать пять, никто, свободен


«Психический инфантилизм — незрелость человека, выражающаяся в
задержке становления личности, при которой поведение человека
не соответствует возрастным требованиям к нему. Преимущественно
отставание проявляется в развитии эмоционально-волевой сферы и
сохранении детских качеств личности.»
Википедия

У художника был пустой кусок стены, за которым целый мир.
Он нарисовал картину, назвал «черный квадрат» и повесил на
стену. Мир стал за «черным квадратом».

«Я инфантил и в этом не оригинален, поскольку имя нам – легион», — приподнялся, перевернул подушку и снова лег, забросив руки за голову, а ноги — на спинку дивана. Тридцать пять, — учился ненужному, работал, где придется, бегал от любивших, догонял недоступных, спорил о неинтересном, — псу под хвост.

Приличные люди в тридцать пять умирают, нарожав детей, насочиняв поэм; посадив аллеи деревьев, построив башни, с небоскреб высотой; и оставляют добрую, светлую, теплую, смешную, скандальную, злую, хоть какую-то память. Большой палец правой ноги назойливо белел через дырку в черном носке и намекал на отсутствие в мире гармонии.
-- Отрава. Жениться пора, а то перед смертью и воды не подадут.

Подцепил левой полторашку пива с пола, правой нетбук на грудь притянул. «Ищу друга для секса без обязательств»; «Ищу друга для совместного творчества»; «Нужен напарник для совместных пробежек утром»; «Девушка-спортсменка ищет друга-спортсмена»; «Познакомлюсь для дружной работы на даче»…. С кем прожить долго, радостно… и умереть в один день? Надеяться на счастье жизненный опыт не позволяет. Под светом надежды будущие времена кажутся лучше, а добредешь — те же.

Брачные объявления: «Стану женой и музой для поэта»; «Обещаю заботиться и самозабвенно любить»; «Сорок, сто пятьдесят шесть, стройная, двести-сто шестьдесят-двести, хочу уехать из городской суеты». Попытался изобразить размер руками и едва не свалился с дивана. Довериться раз в жизни профессионалам. «Щелкнул» «брачные агентства», и браузер послушно показал пятьдесят тысяч страниц. Выбрать нужное сложнее, чем спутника жизни. Ткнул наудачу; в строке «о себе» врать не стал: «Тридцать пять, никто, свободен». Познакомлюсь, оженюсь; стану добрейшей души человеком, ласковым отцом, заботливым мужем, доброжелательным другом… другу семьи… Грустный юмор одиночества.

Покрутился на диване, в поисках удобной позы, кулаком подбородок подпер, как Роденовский «Мыслитель», но сообразил — не мое; хлебнул пивка, закурил и вышел на лестницу. Принятое решение побудило к движению и общению. Навстречу девица из верхней квартиры. Чья-то дочь, кем-то работает; крашеная блондинка модельного роста; бедра и ноги зеленой юбкой до щиколоток возбуждающе затянуты, под белой кофточкой грудки-грушки нервно вздрагивают. Кивнула с надменной иронией сквозь затемненные очки, будто мелочь в шапку швырнула, — не в ее я формате.

Сглотнул слюну, сунул окурок в консервную банку, к перилам привязанную, и вернулся в комнату, прикидывая на ходу, выдержит ли двойной компьютерный провод сто килограммов. Экран нетбука светил с дивана красочным посланием и нагло врал о личном счастье на всю оставшуюся жизнь за неделю и тысячу баксов. Полистал-подвигал пальцем по столу семь пятитысячных купюр – окончательный расчет с очередной работы – «богаче не сделают, беднее – некуда»; повеситься и на Сейшелах смогу.

В полупустом эконом-классе «Боинга-747» неподвижно сидели и напряженно высматривали счастливую судьбу в спинках передних сидений девять, считая со мной, особей мужеска и женска пола, приодетые турфирмой в ярко-желтые майки, серые полуштаны «бермуды» и фиолетовые банданы. Перед стартом огламуренный голубоватый стюард провел по салону модельную соседку. Девица, узнав меня, гордо вскинула подбородок и манерно разместилась в задних рядах.

Впрочем, я в недоумении присматривался к другой особе, а память назойливо диктовала: «Сорок, рост сто пятьдесят шесть, стройная, двести-сто шестьдесят — двести», – не «стройная», а «пышка». Небольшой кряжистый мужичок, ерзая широкими плечами, извлек из пакета подшивку «Ваши шесть соток» и начал торопливо перелистывать.
Перед «Дачником» поместились и заботливо старались не задевать друг друга гладкотелая мощная блондинка, из породы «девка-лошадь», и коротко стриженный качок-красавец-брюнет с повадками перекормленного кота.

Выпрямив узкую спинку и прикрыв бледными ладошками нераспрямляющиеся коленки, нервно дергался и крутил лысоватой головенкой на тонкой шее тридцатилетний хлюпик, --никаких «обязательств» не потянет; похоже, и потребности с трудом вытягивает. В соседнем кресле уютно перебирала мелочевку в сумочке домашнего вида женщина; таких называют с расширением «тетя», — тетя Оля, тетя Паша, тетя Маша. Оказалось, теть Валя; выхватила у стюарда обед и заботливо, приговаривая и сюсюкая, хлюпика накормила.
-- И компотик, — отпила глоток, причмокнула. – До дна, и ягодку на десерт.

Назойливое бубнение в рифму и вальяжное цитирование классиков из школьной программы с головой выдало поэта и музу. Прислушался.

-- Осенний ветер листья закружат,
Клубясь в рекламном многоцветье;
И отдаленность, улицу ужа,
Мои мечты проводит в бесконечность.

Пролететь тысячи километров для встречи с доморощенным стихоплетом. Оглянулся, куда бы зацепить компьютерный шнур, и заметил наушники, надел торопливо. Мысленно поблагодарил турфирму, второй раз остановившую суицид, и начал прикидывать, отчего вокруг «знакомые все лица». Склонность к иронии и критическому анализу у меня в крови. Отвернулся к иллюминатору, накрылся пледом и захохотал. Отсмеявшись, начал вычислять черта, собравшего «десять негритят» в одном рейсе на непонятную потеху.

Осмотреться после посадки не дали. Торопливо перевезли к самолетику на колесах-поплавках. Успел прочитать название аэропорта — «Пуэрто-рико», — и ассоциации с Сейшелами не возникло, зато в памяти всплыло слово «Бермуды». Мать твою,… скука растворилась в ожидании развития событий.

Роль стюарда выполнял второй пилот – здоровенный усатый негр, которому не хотелось возражать, когда он выдал каждому спас-жилет и парашют и предложил надеть.
-- Убить нас хотят, а деньги присвоить, — заскулил, тычась носом меж крутых холмов теть Валиной груди, хлюпик.
-- Бог с тобой, — мягко одернула мудрая теть Валя, — за тысячу баксов так далеко убивать не возят.
-- Поддерживаю, — солидно пробасил Дачник, пихая в пакет свои «Шесть соток». — За маленькие деньги особо изощряться не будут. Тюкнули по головке у подъезда, и всего делов.

Стюард-пилот-негр распахнул дверь и жестом пригласил выметаться.
-- Кольцо дергать нет, — пояснил на языке Пушкина и Гоголя. – Открывайся сам.
«Открывайся сам, как хочешь», — мысленно повторил я и первым шагнул в пустоту. Спуск комфортный: из синего неба в синее море… или океан с островком, при теплом мягком ветерке. Вытянувшись строчкой опускались восемь попутчиков. Самолетик зашел на второй круг. В дверях моя соседка активно противостояла негру. Потеряв терпение, пилот-стюард поднял девицу на руки и вышвырнул из салона.

Видимо, в борьбе повредился датчик высоты или девица слишком кувыркалась, но парашют не раскрылся. Пришлось действовать по обстановке, благо, парашют-параплан, худо-бедно, поддавался управлению. Раскачавшись на стропах, как на качелях, вытянул ноги и руки вперед и схватил девушку сразу четырьмя конечностями – на секунду показалось, что оторвались сразу все, а на вид не тяжелая.

Девица успокоилась мгновенно. Обхватила за шею, прижалась уютно и голову на плечо положила. Кое-как направил парашют по ветру к островку с пальмами. Управлять, свободные руки нужны. Попытался так-сяк перехватить, а ладони попадали сплошь на трепетно-нежные теплые выпуклости да округлости.

Не дотянули до берега метров двадцать и плюхнулись в парную океанскую стихию по пояс, и вода отчасти сняла оттопырившее «бермуды» неуместное возбуждение. Вынес красотку на берег, на ноги поставил, руки заботливо расцепил.
-- Глаза можно открыть, принцесса, приехали.

Обычный тропический островок, как в телевизоре. Пальмы длинноствольные торчат, как штакетины в палисаднике, подлесок непролазный. Под ногами фауна членистоногая суетится: тараканы с палец, муравьи всех сортов, крабики с ноготок и крабищи, как перевернутые тазики с клешнями.
-- Разбегайтесь, — завизжал пронзительный голос сверху.

Пришлось повторно девушку спасать. Повалил на песок и закрыл телом. Над нами пронеслась и взрыла чуть дальше песок стройная Пышка, — двести-сто шестьдесят-двести.
-- Кайф, — Пышка подолом желтой майки стерла с лица песок, ослепив белизной футбольного размера шаров. – Классный экстрим.

На берег и в неторопливый прибой радостно сыпались остальные туристы. Девушка-лошадь с криком «Поберегись!», похожим на задорное «И-го-го!» летела широко и мощно, и я в очередной раз отнес на руках в сторону слегка помятую и совершенно разомлевшую принцессу.
-- Как говоришь, тебя зовут?
-- Я не говорю, я наслаждаюсь, — девушка вновь закрыла глаза и привалилась головой к плечу, шепнула после паузы, — Ирина.
-- А я Андрей-Андрюха. Ирина, посиди, осмотрись. У нас человечек на пальме застрял.

Посреди пляжа старое бревно, в коре замшелой. Усадил девушку нежно, рядом, отдуваясь, Пышка уселась. Побежал Хлюпика спасать. Легкие кости и нулевая мышечная масса сыграли с парнем шутку: пролетел за границу пляжа и сел на верхушку пальмы. Теть Валя, суетливо кружа, хлопала по стволу мягкими ладошками.
-- Держись крепче. Высотища-то!

Прихватив с песка раковину, острым краем отрезал от парашюта лямки, связал вокруг ствола кольцом. Случалось, опять же в телевизоре, видеть, как негры на пальму почти бегом забираются. Мы от обезьян подальше, но добрался, перебрасывая кольцо вверх, до собрата по одиночеству.
-- Карабкаясь на пальму, человек невольно возвращается к истокам, — не удержался от комментария подоспевший поэт, а я сразу вспомнил, что наши четверорукие предки использовали кокос в качестве метательных снарядов и всерьез собрался воспользоваться древним опытом.

Хлюпик держался за два кокоса и сидел на третьем; если оторвутся, с ними и полетит до самой земли. Быстро обрезал стропы с одной стороны и привязал к стволу, вытолкнул из-под бедолаги кокос, и парень повис, судорожно прижимая к груди два оставшихся.
-- Теть Валь, кокос — это фрукт, овощ или ягода?
-- Орех, — крикнул подбежавший Дачник. – Нарви побольше, коль ты там.
-- А орех — это фрукт, овощ или ягода? Лови первые два, — аккуратно перехватывая стропы, опустил Хлюпика в добрые руки теть Вали.

Помахал все еще кружащему над островом самолету. Негр улыбнулся во весь рот и вытолкнул два больших ящика, над которыми сразу распахнулись квадратные купола. Качнув крыльями, самолетик растворился в небесной синеве, оставив незадачливых искателей счастья на необитаемом острове посреди Атлантического океана.

Благополучное приостровление расслабило, раскрепостило, сблизило группу. «Десять негритят» столпились у бревна; неумолчно болтали, делясь впечатлениями и знакомясь. Красавец-качок оказался Игорем, его подруга-лошадь — Мариной. Дачник назвался Степан Сергеичем, поэт – Артуром.

Пышка жеманно представилась.
-- Изольда, — народ ответил аплодисментами, а поэт сложил строку.
-- Изольда – хрупкий стебелек.

Пышка радостно зарделась, а критикесса Лора скривила тонкие красные губы над остреньким подбородком.
-- Возьми в рифму «Мотылек», и я уписаюсь от вычурной банальности надуманных образов.

Девушка пнула ногой бревно, а кусок коры вдруг двинулся вверх и открылся зеленый, хищный от нависающих надбровных дуг глаз крокодила. Бревно изогнулось вслед за вскакивающими туристами, и передние зубы, мягко щелкнув, прихватили край «бермудов» на критикессе.

Среди женского визга и басовитых мужских возгласов на пляже разыгралась нешуточная битва. Качок Игорь тянул упирающееся лапами в песок чудище за хвост; Марина, «гекая» и «хакая», колотила животное кулаками по спине; Ирина шлепала стянутым с ноги кроссовком. Теть Валя суетилась с подхваченной жердиной, примеряясь ударить половчее, но задела и свалила на песок отиравшегося сзади хлюпика Федора. Бросив жердину, начала поднимать и отряхивать «свово Феденьку».

Артур оказался не робкого десятка. Схватил Лору в охапку и ловко выдернул из штанов. Застенчивая критикесса торопливо прикрыла розовенькие стринги желтой майкой. Крокодил кувыркнулся «через бедро» и порысил к морю, унося добычу – серые штаны-«бермуды». Следом бежал качок Игорь, бережно, как шлейф невесты, придерживая в руках крокодилий хвост.

В одном из ящиков оказались наши сумки-рюкзачки, другой, организаторы набили бич-пакетами: анакомы, дошираки, ролтоны, биг-ланчи и прочая отрава вперемешку с рулонами туалетной бумаги. Перевернул и высыпал на песок. Поражающее воображение разнообразие ассортимента.
-- Похоже, нас обрекают на растительное существование.
-- Убийцы, — закатил глаза к небу Артур, — за что пытаются избыть нас медленною смертью?

-- Нормальная еда, — возразил Степан Сергеич, — бывало, на даче запарю, и все съем подчистую. На семена не успеваю оставить.
--Они на грядках растут? – Изольда ловко повернувшись, оказалась с дачником лицом к лицу, и улыбнулась мило и значительно. — Так интересно. Вы мне расскажете подробно?
--Все из Земли растет, — солидно отозвался Степан Сергеевич, обводя рукой горизонт.(Нет, не так.) Обводя рукой окоем. — Пальмы и трава из Земли; птицы и рыбы, и даже океан из Земли водой полнится.

-- Ой, — Изольда задышала глубоко и молитвенно руки на груди сложила. – Это Вы из книг знаете?
-- Своим умом дошел, додумал и Земля-матушка подсказала, — глянул хитренько. — Пакеты куда?

-- Если тема близка, будь, Сергеич, завхозом. Помощница у тебя есть.
-- Это мы разом, это мы сейчас, — радостно засуетился Степан Сергеевич; левой прихватил Изольду за сто шестьдесят, а правой ловко начал закидывать пакеты с лапшой обратно в ящик. — Помогай, девонька, продукт из Земли силу могутную красным девицам да добрым молодцам дает для продолжения процесса жизни на ней. — Изольда, свекольно краснея, бережно брала и складывала в ящик Дошираки и Ролтоны.

Как-то незаметно все по парам скорешились-слюбились, а всего-то, пролетели самолетом из пункта «А» в пункт «Б». И моя тысяча баксов не пропала: дважды принцессу от смерти спас и теперь как доблестный рыцарь обязан…

А ведь стропы еще висят на пальме…


Гл. -2 День первый


Республика Сейшельские Острова. Самый большой остров — Маэ (142 км;).
Столица государства — Виктория и международный аэропорт.
Множество мелких коралловых островов
Википедия

Бермудские острова В состав Бермуд входят 150 островов и
рифов. Бермуды сложены коралловыми образованиями,
сформировавшимися на вершине потухшего вулкана.
Википедия

Спускаясь на парашюте, присматривался к островку, насколько позволяла оттягивающая руки и чувства принцесса. Пятачок в двадцать гектар с пальмами и пляжем легко принять за обещанный в путевке легкомысленный, открытый всем теплым ветрам коралловый атолл на Сейшелах, но нагромождение скал на противоположной стороне и в центре явно обнажали вулканическую подоплеку островка.

Несовпадения тревожили. Неприятно, когда используют в темной игре да еще и за твою же тысячу баксов. Однако, больших проблем с выживанием не предвиделось: еда бегала, росла и плавала; температура – комфортная… Если не можешь изменить обстоятельств, измени отношение к ним.

Тропический день далеко перевалил за середину. Солнце, постепенно желтея, валилось в океан, и, хотя прохладней не стало, легкий ветерок успевал высушить беспрестанно выступающий пот. Пора позаботиться о ночлеге. На беду, проблемой озаботился весь коллектив, и к моему приходу в тени пальм-подростков кипела яростная словесная схватка на тему, «как нам обустроить лагерь?»

-- Ни один лучик благодатного рая не должен пройти мимо измученных зловонным дыханием мегаполиса тел, — рубила воздух острыми локотками критикесса Лора, тесня острыми грудками Артура из подпальмовых сумерек на знойный солнцепек. – Мы должны на сто процентов использовать предоставленные условия для оздоровления организма.

Негативный жизненный опыт глумливо хихикнул, намекая на бесконечность и бесполезность споров о работе, которая, как водится, не ждала. Теть Валя визгливо доказывала необходимость налаживания кухни, но народ игнорировал доводы разума, и женщина уже начинала поглядывать на не пригодившуюся часом ранее жердину.

-- Теть Валь, — легонько тронув за плечо, интимно шепнул в ушко женщине. – Без вас никак. Обедом бы озаботиться… опытными руками да хозяйским взглядом.
-- Сама подумываю, — разом успокоилась и отвернулась от гомонящей толпы теть Валя. – Болтушки-неумехи отвлекли. – Улыбнулась обнадеживающе. – Все, Андрюш, найдем и придумаем. Казанок-то я из дома прихватила. Феденька, помогай-ка. Собери дровишки.

Игорь и Марина взрывали ногами песок, порываясь обогатить раздрай своими аргументами, но, пока физкультурно накачанный мозг подбирал доводы, спор уходил вперед, и приходилось выдумывать новые. Разгорячившись невозможностью перекричать речистых литераторов, спортсмены заблажили-заорали: «Оле-оле-оле-оле…»

С удовольствием прихлопнул-потеребил ладонью упругую ягодицу, и в ответ на радостную улыбку приложил палец к губам:
-- Марина, ты знаешь, что кровать должна быть длинная в длину?..
-- … и широкая в ширину, — задорно подхватила девушка-лошадь, встряхивая соломенной гривой и неназойливо подставляя круп, по которому я и выдал от души, широко размахнувшись, просимое.

Радостным полугалопом, высоко вскидывая круглые колени, Марина умчалась собирать стройматериалы. Качок Игорь глянул неприязненно, но я быстро «перевел стрелки», указав на болезненно «по-бабски» наклоняющегося за дровами-веточками Федора.
-- Считаешь этих щепочек для костра хватит?

-- Гы-гы-гы, — с олимпийским задором захохотал Игорь, характерными приемами поочередно напряг бицепс, трицепс и косые мышцы спины, еще раз «гыгыкнул» и широким наметом отправился ломать островной сухостой. Нравятся спортсмены: знают мало, но знают твердо; их знания — это сила и задор. Все чаще склоняюсь к мысли, что для счастья, как раз мысли и не нужны.

Ирина ревниво дулась, но букет из листьев папоротника и ласковое поглаживание мягкого плечика вернули искорку в глаза и улыбку на губы. Грациозно нагибаясь, девушка принялась тщательно подметать размеченную площадку.

Поэта Артура попросил отрезать стропы от парашюта, «тщательно выдерживая размер», и остановился перед Лорой. Девочка сменила стринги и майку на купальник из веревочек и стала еще острее: нос, подбородок, ушки, как у вампира; стрелки бровей над прикрытыми глазами; и чесала-резала, встряхивая острой челкой, «правду-матку», как по-писаному; доказывая необходимость общественно-полезного эффективного производительного труда:

-- …сделать и уйти или не делать и гордиться своей принципиальностью. Все поводы не работать хороши, если гордиться хочешь больше, чем работать, — открыла глаза и удивилась отсутствию слушателей, заморгала длинными ресничками. – Все работают, а я волную пространство убедительными аргументами и неопровержимыми доводами.

-- Лора, — придвинулся интимно и пощекотал двумя пальцами под правым ребрышком, аккурат напротив печени. – А слабо порезать остреньким язычком пару-тройку парашютов на простыни и одеяла?
-- Не слабо, а запросто, — на излете запальчивости воскликнула критикесса и улыбнулась примирительно. — Одеяла одноместные?
-- Лучше, двух… на перспективу.

С Артуром согнули и связали вершинки стоящих по кругу молодых пальм. Подсаживая поэта на дерево, напомнил об «истоках и корнях», и парень едва не сверзился обратно, поминутно разражаясь смехом. Накрыли пальмы куполами трех парашютов, и получился разноцветный яркий шатер.

Из принесенных спортсменами жердей выложили полати и прикрыли пальмовыми листьями, — не пух и перья, но и не голая земля. Со стороны кухни потягивало вкусным дымком, благо, недостатка в дровах не было: качок Игорь волоком перетащил к лагерю несколько сухих деревьев.

Солнце коснулось кромки моря, и «помощница завхоза» Изольда позвала ужинать. Кокосово-молочный суп-лапша в котелке-казанке от тети Вали и запеченный в углях краб от Степан Сергеича. Вместо чашек-кружек половинки кокосовой скорлупы. Ложки Степан Сергеевич пообещал сделать завтра.

Дачник все более радовал. Светлое пятно в нашей разношерстной команде. Степан Сергееевич неустанно, неостановимо, творчески работал, благоустраивая и облагораживая быт: соорудил удобный очаг, подобие стола из заплющенного природой древесного ствола и длинную скамью к нему. Несколько свисающих с пальм лиан связал внизу, пристроил плоское полешко и получились качели, которые с радостным «И-го-го» тут же опробовала девушка-лошадь Марина. Мимоходом дачник и мудрый человек решил не озвученную, но насущную проблему: перед двумя густыми купками кустов выложил из белых ракушек-раковин направляющие стрелки и буквы «М» и «Ж», переведя процесс отправления естественных надобностей из стыдного в легитимный, — тонкий психолог.

Насыщенный событиями день и обильный ужин сказались на туристах самым благоприятным образом. Первой зевнула-всхрапнула Марина, засмеялась над собой и пошла к шатру, на ходу запахиваясь в одеяло. Игорек, весь остаток дня старался оказываться между мной и Мариной; поплелся, сонно покачиваясь следом, но свалился и богатырски захрапел, едва забравшись на полати. Следом подались и остальные.

Ирина, оценив и осудив мои методы работы с дамами, не отходила ни на шаг и уснула у костра, завернувшись в одеяло из парашюта, и положив голову на мои колени. За хлопотами и обустройством поговорить не получилась. Кроме имени ничего о ней не знаю. Своя-то душа — потемки: то просит одного, то сразу другого, — вечно беременна идеями, оттого и капризы.

Закончился первый день поездки за счастьем на Сейшелы, которые оказались Бермудами.


Гл. -3 Я с красавицей-блондинкой


«И слово было к Богу»...
Подозреваю, Всевышнего кто-то
«развел» на создание мира вообще
и человека в частности
Мимоходом

Еще с вечера выбрал среди натасканных Игорем древесных стволов два полновесных посырее-посвежее и уложил бревна, плотно прижав друг к другу, в костер. Такое сооружение может неторопливо гореть пять-шесть часов, отпугивая нежелательных диких хозяев, которые, как я подозревал, на острове водились.

За недостатком времени не удалось серьезно осмотреться. Судя по количеству древесного хлама и толстому плодородному слою в глубине островка, здешняя эко-система копилась веками, не претерпевая серьезных катаклизмов. Островок расположился на подводном хребте, разделяющем противоположные морские течения. На юг направлялось холодное, светлое, закипающее бурунами на скальных берегах острова; и омывающее «наш берег» теплое течение с юга, в котором между делом сегодня от души пополоскались.

Затекли ноги и, осторожно двигаясь, привел себя в горизонтальное положение. Красивая головка модельной блондинки плавно перетекла на мою грудь, а руки обхватили нежно и плотно, с явным намерением держать и хранить.

Мелькнула в мозгу игривая бардовская строчка: «Я с красавицей блондинкой, я с красавицей в обнимку, на песчаной полосе»*. Ничем не объяснимое доверие принесло легкое волнение, возбуждение и ответственность.

С детства приобщенный к чтению, черпал ориентиры из русской классики: стать «комильфо», как Лев Толстой; знать «довольно по латыни, чтоб эпиграфы разбирать», как Евгений Онегин; знать цену всем и презирать людей вообще и женщин в частности, как Печорин; как Александр Сергеевич, составить список из ста семи любовниц… Купил абонемент в театр»: семь опер и шесть балетов – и все посетил. Дитя классической литературы, — надо же было додуматься.

Привычка ставить высокие цели и героически достигать рубежей ушла незаметно и тихо годам к тридцати. Цель накопить денег казалась сомнительной изначально. Деньги пришли и скоро ушли, не подарив радости и оставив кучу проблем; деньги пришли – деньги ушли… Когда они ушли в очередной раз, то увели цели и желание их ставить.

«Даже когда не видишь цели, надо к ней идти, и цель сама найдет тебя и… сделает счастливым,» — фраза из рекламного проспекта тур-фирмы; видимо, я должен быть благодарен ребятам за подаренные ответственность и желание заботиться о милой доверчиво прижавшейся к моей груди блондинке.

Вечерняя чернота ночи чуть отступила. Незнакомые южные звезды светили ровным ярким светом, и неестественно повернутый месяц неподвижно и неискренне улыбался из-за растрепанных причесок прибрежных пальм. Уютно потрескивал костер и, как пишут в плохих романах, ничто не предвещало беды.

-- Ой!, ее-, ни хрена себе, … е…ть! – голос вежливейшего из дачников, склонного к наукам и размышлениям Степана Сергеевича, сыпал бессвязными просторечиями и неприличными словами.

Я придремал и пропустил начало спектакля. Бережно освободившись от объятий Ирины, бросился к костру и свалил в огонь большую охапку сухой травы и хвороста. Поднявшееся пламя осветило толпящихся в центре спального настила туристов, и обтекающие помост с двух сторон, взблескивающие в свете костра всеми красками, живые ручьи змеиных тел.

Теть Валя, традиционно вооруженная трехметровой жердиной, одна стояла на краю помоста и пресекала попытки пресмыкающихся спрямить путь и проползти через полати. Шорох змеиной кожи по песку и раковинам-ракушкам сливался с шипением гадов в сплошное непрекращающееся «шу-у».

Шестиметровая анаконда, едва подняв голову над потоком, получила от теть Вали крепкий тычок в район уха. Контуженное земноводное сделало пируэт по всей длине и поползла быстрее, оглядываясь и показывая теть Вале раздвоенный язык. Мужественная женщина погрозила жердиной, и ушибленная голова питона торопливо нырнула к земле. Как не восхититься теть Валей и ее жердью.

Животные не нападали, а убегали, и память услужливо подсунула соответствующую страничку романа Жуль Верна. Там убегали парнокопытные, здесь – безногие. Прошел вдоль змеиного ручья. Каких только тварей тут не было: от десятисантиметровых ядовитых «стрелок» до десятиметровых питонов-удавов. Поток пересекал пляж и сливался, баламутил хвостами воду, постепенно смещаясь в глубину.

Вслед за змеями замелькали в траве разрозненные группки грызунов: кролики и крысы. Я поднял Ирину на руки и, стараясь не наступать на кишащую под ногами живность, перенес на помост.
-- Беда, Степан Сергеевич. Крысы с корабля сбежали, а нам податься некуда. Хотя бы до утра стихия потерпела.
-- Чтобы успеть по светлому побарахтаться в океане, — громогласно, видимо, освобождаясь от пережитого страха, пошутила Марина. Обняла меня за плечи и прислонила к спине свой четвертый размер. – Не нагнетай, Андрюх, прорвемся.

Ирина и качок Игорь сверкнули глазами и агрессивно придвинулись. Изольда засуетилась, торопливо растолкала народ по кругу, освобождая место для драки.
-- Марина, не провоцируй, — мягко освободился из объятий и поднял руку. – Мальчики и девушки, хочу ошибиться, но, похоже, к нам идет беда: землетрясение, вулкан, цунами или что-то еще более страшное. Звериный исход ничем другим объяснить не могу. Предлагаю начать готовиться к спасению.

-- «Предлагаю построить ковчег»,** — неуместно и неправильно процитировал классика Артур.
-- Или сразу боевой корабль «Арго» и оставшиеся дни посвятить поиску золотого руна, — критикесса Лора не могла оставить последнее слово за поэтом.
-- Позавтракать надо сначала, — теть Валя левой прислонила к груди лысую головенку хлюпика Федора, а правой воинственно оперлась на боевую жердину.
-- Теть Валь, вот не пустят вас в самолет с этим дрючком.
-- Как раз с ним и пустят, — отрезала теть Валя. – Говори, раз начал.

-- Из бревен, запасенных Игорьком, необходимо собрать плот на случай наводнения. Артур, старший по стропам, выдай каждому по веревке. Нет, Марина, не вешаться, а привязаться к пальме, или ее вершине, или к другу, чтоб не унесло поодиночке. Каждый прямо сейчас берет себе одеяло и носит под мышкой, чтобы завернуться и не умереть от переохлаждения.
-- Доставка тела на Родину равна цене билета в эконом-классе, — неожиданно проинформировал, выглянув из-за теть Вали, хлюпик Федор.

-- Желающие сэкономить на билетах одеяла не берут. Степан Сергеевич белыми ракушками выкладывает большую надпись «Спасите наши души».
-- Чтоб с самолета увидали, — догадался Игорь.
-- Я такую длинную за три дня не успею, — повинился-признался Степан Сергеевич, а пышка Изольда уперла руки в нижние «двести» и агрессивно уставила на меня «двести» верхних.

-- Степан Сергеевич, — примирительно засмеялась Лора. – Только три английские буквы.
-- Не обучен языкам иноплеменным, — все еще обиженно, но с оттенком гордости похвастался Степан Сергеич, а Изольда повернула свой калибр на Лору.

-- Светает. Лора, стремление не знать иностранных языков — это часть русского патриотизма, — попытался шуткой сгладить конфликт: сам со школьных лет отзываюсь на «шпрехен зи дойч», но только одной фразой «Ви хайст ду?» и нецензурный ответ по-русски. — Полиглотам нас не заморочить. Давайте шевелиться. Девушки…

Отправил Ирину и Марину собирать папоротник и валить в костер, надеясь, что с моря заметят густой дым. Пока не поднялось солнце, скатали и увязали плот в два наката: восемь бревен внизу, шесть поперек сверху. Прищемили палец Федору и, не дожидаясь теть Вали с жердью, поскорее отправили парня ломать ветки для костра.

Лора позвала полюбоваться надписью: Степан Сергеич заканчивал последнюю «S».
-- Подайте денег, — по-обыкновению, неостроумно схохмил Артур.
-- Объясни, — обиделся дачник.
-- Доллар-ноль-доллар, — торопливо выговорил Артур, пятясь заодно от Игоря: общеизвестно, если спортсмены не понимают, они свирепеют.

-- И ничего не случилось, — покровительственно разулыбалась теть Валя, протягивая миску-кокос. – Зря, Андрюш, надрывался-паниковал. -– Взрослая женщина успокоила попавшего в смешную ситуацию несмышленыша. Добрая душа.

Общая работа и коллективная болтовня мешают замечать опасность, а я одиночка, мне наблюдать, слышать и думать «сам бог велел». Над островом повисла тишина: не стрекотала мошкара, не шуршали крабы и змеи, не пели птицы и не шелестели листья. Солнце, поднимаясь с Востока, не белело, а все более наливалось красным, жутковато, матово расплывалось в белесой густеющей дымке.

Не летели самолеты почитать красиво выложенный SOS; не плыли пароходы взглянуть на черный дым от нашего костра… два черных дыма. Второй гуще и чернее нашего поднимался на противоположной скалистой стороне острова.
-- Море убегает, — удивилась Изольда.
-- Остров поднимается, — поправила Марина.
-- Море волнуется – раз, — начал поэт-хохмач, и Лора продемонстрировала критику действием.

Потирая ушибленную о поэта руку, задала вечный литературный вопрос:
-- Что делать?
-- Одеяла и веревки держите в руках или привяжите за спину. От плота не отходим. Если начнется камнепад или пепел, ныряем в шатер под защиту пальм.

Земля под ногами задрожала, а воздух загудел, завибрировал низким утробным гулом.
-- Все к плоту.

Хлюпик споткнулся, но заботливая рука теть Вали подхватила и направила. Безбашенные спортсмены с «гиканьем» и «гаканьем» скакали по кочкам и стволам деревьев. Артур пытался на ходу оправдаться перед Лорой. Дачник Степан Сергеич заботливо поддерживал стройную Изольду.

Я глянул на не двинувшуюся с места Ирину, вздохнул, поднял на руки и привычно понес к «ковчегу» любимую ношу.

Кажется, Ирина мурлыкала.

* Александр Новиков
** Владимир Маяковский


Гл. -4 Нападение акул


Путь из лабиринта только вверх,
чтобы увидеть всю картину и определиться.
Не поднимая головы, будешь бродить до скончания века.
Лабиринт хуже тоннеля: нет конца и, соответственно, света.
Неизвестный поэт

-- Вулкан, дымя, работает на нас, сигналит самолетам каждый час, — срифмовал Артур и гордо осмотрелся, ожидая восхищенных возгласов.

Удивительно настырный поэты народ: еще не поправил бандану после предыдущей плюхи, и опять сочиняет. Я посмотрел на Лору вопросительно, а девушка улыбнулась и ласково пиита острым плечиком кольнула. Некоторым нравится творить и радоваться, другим — топить и не пущать; на мой взгляд, тем и отличается поэт от критика; тут главное определиться, что доставляет больше радости… тем и заниматься. Значит, действительно опасность велика, если вечные антогонисты находят общий язык. Природу не обманешь, и перед лицом опасности начинают спокойно уживаться на одной поляне хищники и травоядные.

Столб дыма в скалах густел и поднимался все выше, черня небо и увеличивая наши шансы на спасение. Множество людей в мире «кормится» от стихии: вулканологи, гидрологи, метеорологи и прочие «-ологи». Хочется верить, уже спешат изучать, исследовать, обсуждать, брать пробы грунта и воды, — по сути, тупо глазеть на захватывающее зрелище.

От дыма до нас полтора-два километра. Опасное расстояние, так как неизвестен сценарий развития событий. Новообразование всегда более непредсказуемо и агрессивно, чем давно функционирующая система. Рьяны в вере новообращенные, безудержны в сексе новобрачные, аспирантишко трещит о науке, более чем убеленный сединами академик; а новый вулкан может разом выбросить весь накопленный потенциал и в щепки, точнее, в камни разнести наш уютный островок.

-- Сергеич, что-то мы упустили?
-- Моя вина, — спохватился дачник-завхоз. – Игорь, помоги.

Торопливо, как в бою, мужчины в два приема перетащили на плот ящик с лапшой, наполнили водой из ручья пятилитровую флягу и казанок теть Вали.

-- Что-то медлят спасатели, — озаботился поэт, — о судьбах путешествующих радетели. – И вновь сорвал поощрительную улыбку с губ Лоры.
-- Подумаешь, вулкан, — Марина спрыгнула с плота, оступилась и, радостно смеясь, запрыгала на одной ноге. – Андрюха, пошли скупнемся.

Девушка-лошадь мгновенно спустила до щиколоток серые «бермуды» и ногой зашвырнула полуштаны на плот, следом бросила желтую майку, оставшись в раздельном ярко-красном мини-купальнике и бандане. Потянулась сладко и чувственно. Этой крупной девушкой-кобылкой нельзя было не любоваться: гармонично развитое, золотистое тело, и никаких намеков на жеманство и стыдливость; раскрепощенность, смелость и свобода движений. Уверен, ходи девушка совершенно голой, ни у кого не повернется язык осудить такую красоту, — Афродита «нервно курит в сторонке, сморкаясь и сплевывая», — восторг.

-- Черт побери, — я подпрыгнул, от неожиданности вообразив, что в ягодицу вцепилась змея, и оглянулся. Ирина облизывала ногти на большом и указательном пальцах, а в ее серых глазах гнев неторопливо уступал место печали и укору. — Все скупнемся, только вещи оставим на плоту.

Спортсмены быстро организовали игру в «пятнашки». Накопленные гормоны затмили опасность, и туристы с хохотом и визгом радостно «пятнали» друг друга. Степан Сергеич поднял Изольду над водой, и Пышка огласила окрестности таким воплем, что уже никто не сомневался – девушка свое счастье нашла.

Хлюпик гонялся за Ириной, теть Валя пыталась перехватить свою щуплую симпатию; качок Игорь просто поднимал всех подряд и бросал обратно в море. Лора, оседлав поэта, скакала по мелководью, как на Пегасе; а я, усадив хохочущую Марину на плечо, изображал карусель и высматривал акул.

Стихия ночью и утром неплохо «прикормила» хищников кроликами, крысами и змеями, и производимый туристами шум, акулы оставить без внимания не могли. Косой плавник всплыл метрах в тридцати, и одновременно из рук теть Вали неведомая сила вытолкнула и швырнула вверх Федора.

-- Акулы, все на берег! — сбросил в сторону берега Марину и помчался спасать хлюпика, но что-то жестко ударило и обожгло ногу ниже колена. Схватил руками и поднял над водой хвост отчаянно сопротивляющейся хищницы. Теть Валя бегом уносила от опасности Федора; Марина ногой отталкивала атакующую серую морду, прикрывая отход Лоры и Артура.
-- Игорь, — передал качку дергающийся хвост, — держи обед.

Сам подхватил не сдвинувшуюся ни на шаг Ирину и помчался к берегу, позади резали воду три плавника. Нога горела в морской воде нестерпимо и, наверное, кровоточила, привлекая кровожадных хищников. Подоспела теть Валя, мой ангел-хранитель с жердиной, и начала лупить направо и налево по выскакивающим из воды плавникам, хвостам и мордам. Русская женщина – коня на скаку, акулу вплавь… Я улыбнулся Ирине и бережно усадил свою принцессу на ствол поваленной пальмы.

-- Один-ноль в нашу пользу, — «гоготнул» Игорь и пнул в бок дергающуюся на песке двухметровую рыбину.
-- Плавники акул считаются деликатесом, — поделился знанием дачник Степан Сергеич.
-- Андрюх, в порядке мести, не хочешь съесть их? – в очередной раз срифмовал поэт Артур.

Бинтуя ногу полосой парашютного шелка, я подумал, что поэт за наш счет насочиняет стихов на целый сборник… и получит Нобелевскую премию. Отрава.


Гл. -5 Гормональный вброс


В любви все возрасты проворны
Мимоходом


Купание, разделка акулы и последующий обильный обед расслабили и притупили чувство опасности. К однотонному низкому гулу и дрожанию земли под ногами притерпелись и перестали замечать.

Литературные таланты — Лора и Артур — окончательно разошлись в творческих вопросах.
-- Сидят и морды друг от друга воротят, — проинформировала Валя.
-- И слава Богу, — отдохнем спокойно.

Перебрались в тень и заснули: кто в шатре, а кто и на песочке. Я прилег рядом с лежащей лицом вниз Ириной и провалился в сон без сновидений.

Разбудили голоса и смех от берега. На мелководье бегали наперегонки, высоко вскидывая ноги, и громогласно «ржали» спортсмены. От кухни донесся запах печеной рыбы. Идиллия и благодать южного курорта.

Ирина почти полностью вскарабкалась на меня и неслышно дышала в шею. Во сне девушка источала каждой порой кожи невероятный сухой волнующий жар. Убегая от возбуждения, бережно освободился и отодвинулся. Лифчик на Ирине, два синих пятнышка ткани на веревочках, сполз, открыв грушевидную вытяутую грудь и коричневый сосок в широком темном круге. Заколебался, — поправлять или нет, — и поспешил отвернуться; встал и отошел в сторону.

Нарождающийся вулкан дымил «по-черному», и среди клубов и завихрений все чаще проскальзывали языки пламени всех цветов спектра: зеленые, синие, желтые всполохи, но преобладал красный, от нежно-розового до зловещего кумачово-бордового.

Сам вулкан мешала рассмотреть невысокая выпуклая горушка-холм, очень похожая на женскую грудь; для полноты картины, на самой вершине возвышалась скала-«сосок». Я оглянулся на Ирину и торопливо зашагал прочь «от искушения».

Едва проглядывающее сквозь дымное марево солнце опускалось к земле. Беспокоило отсутствие ученых и спасателей: не заметить такой дым, даже из космоса, невозможно.

-- Порталы-переходы в другое измерение встречаются на Гаваях, Гаити, Бермудах, — «отвечая», донесся менторский баритон Степан Сергеича.
-- А мы где? — заинтересованно навалила на плечо дачника полновесные «двести» Изольда. – Мы не можем исчезнуть?
-- Не можем, — снисходительно усмехнулся мудрый Степан Сергеевич, перевернул страничку в подшивке «Ваши шесть соток» и указал пальцем нужное место. – Мы в Индийском на Сейшелах, а Бермуды вона – в Атлантическом.
-- Ой-ой-ой-ой, — уважительно волнуясь, придыхала всей грудью Изольда.

Хлюпик Федор собирал по пляжу щепочки и веточки для костра, жадно поглядывая на спящую Ирину и опасливо косясь на суетящуюся у казанка теть Валю, — ходок «без обязательств».

Критикесса Лора млела и урчала от наслаждения под ласково мнущими и гладящими толстыми пальцами качка Игоря, отрабатывающего на остреньких девичьих косточках элементы тайского массажа.

Поэт Артур, закатив глаза, читал Марине стихи. Я улыбнулся сочувственно, и девушка-лошадь обреченно пожала плечами и скорбно покивала в ответ с вековечной женской покорностью и смирением, мол, кто-то должен нести и эту ношу.

Мясо акулы оказалось в отличие от плавников неприятного вкуса, а печень жирновата, но аппетит туристов-путешественников зашкаливал и удивлял, а «дитя диет» Лора умудрилась испачкать акульим жиром даже остренькие ушки.
-- Эк, тебя массаж оздоровил, — простодушно удивилась теть Валя, энергично прожевывая кусочки акульего шашлыка. – Федор, завтра мне сделаешь.
-- Конечно, конечно, — поспешно ответил, кривя губы, Федор и украдкой покосился на Ирину.

Хорошая еда располагает и настраивает, и ужин прокатился-пропелся с рефреном-припевом: «Как нам повезло оказаться на замечательном острове, в прекрасное время и увидеть удивительное событие». Темнело, и «удивительное событие» уже светило кроваво-красным в половину неба, выразительно очерчивая горушку-холм «Женская грудь».

-- А где Марина? – восемь голов начали оборачиваться и всматриваться в темноту в совершенном недоумении. – Делаем так: чтобы потом никого не искать, от костра не отходим.

Выбрал из костра горящую головешку подлиннее и отправился на поиски. Змеи с острова сбежали, и я смело шагал прямо на холм, совершенно уверенный, что Марина там, и, более того, — ждет. Пламя на головешке быстро потухло, только угли тлели на конце. Взобрался на холм и окликнул:

-- Марина?
-- Иди сюда, – девушка сидела на выступе скалы перед самой вершиной, — посмотрим на вулкан.

Всего четыре-пять метров высоты, и ровная площадка метр на два. Поднялись и замерли, пораженные зрелищем. В границах острых скал клокотало овальное огненное озеро, с пробегающими по бурлящей поверхности разноцветными огнями. На костер можно смотреть бесконечно, а рядом с гигантским волнующимся, клокочущем пламенем хотелось остаться навсегда.

Марина подвинулась и прислонилась всем телом, я обнял и прижал сильнее. Стояли, смотрели на огонь и впитывали друг друга каждой клеточкой, каждой порой кожи. Марина вздрогнула, вздохнула и потянула вверх мою майку. Опустилась на колени.
-- Марина, на фоне пылающего неба нас прекрасно видно…
-- Пусть завидуют, — хрипло пробормотала Марина и больше не могла говорить, я – тоже.

Поднял девушку за плечи и при свете вулкана вгляделся в притягивающее красивое лицо, поблескивающие отражением всполохов глаза и ждущие полные губы. Поцелуй длился вечность. На грани сознания и помешательства прошептал:
-- Я всегда возвращаю долги.

Наклонился, присел перед девушкой, и долгий стон заглушил шум стихии и все звуки мира. Марина положила бедро на мое плечо, я поддержал девушку за спину и, продолжая целовать, поднялся во весь рост. Марина прогнулась и закричала, вскидывая вверх обе руки…

-- Мы с тобой, как животные, следуем зову плоти, — Марина двигалась расслаблено и неторопливо, натянула майку на одно плечо и застыла вглядываясь в огненное озеро. – Наверное, весь лагерь переполошили.
-- Брось, никто и внимания не обратил.

Марина захохотала и в изнеможении прислонилась ко мне:
-- Пойдем, твоя несмеяна поди все глаза выплакала.
-- И твой качок роет копытом песок, готовясь биться за самку.
-- Смогу убедить красавчика, что это ему привиделось.
-- Если успеешь.


Гл. -6 Битва за самку


Хотелось бы гармонии, а напрягаться лень,
но, может быть, лень — это своеобразный
«предохранительный клапан»,
чтобы индивид не залетел слишком высоко
Мимоходом

Избежать ненужной драки категорически не получалось. Качок Игорь «рыл копытом песок» на границе света и тьмы между костром и морем. Ста двадцати килограммовая глыба «накачанной» мышечной массы, — сто восемъдесят пять сантиметров в высоту.

Мой неспортивный организм, из физических упражнений знавший только мах кувалдой да бросок лопатой, напрягся и завибрировал. Путевка не закончилась, и заполучить на оставшиеся четыре дня обиженного врага, украшенного фингалами, расплющенным носом и кровоподтеками на губах, — худший из вариантов. Решил устроить спектакль – яростную схватку без телесных повреждений и обид; удары кулаками исключаем…

Увы, Игорек и свои-то мысли расшифровывал с трудом, где ему читать чужие. Качок широко «по-крестьянски» размахнул правой и всей мощью корпуса двинул кулак вперед. Мышечная масса не друг резкости. Я легко увернулся нырком, подставил ногу и подтолкнул локтем в спину. Игорь тяжело ткнулся во взрыхленный «копытом» песок.

-- Ты не так все понял, — напрыгнув сверху, я попытался заломить руку за спину, но Игорь перекатился и пришлось вскакивать, чтобы не попасть в «медвежьи объятья»: раздавит и ахнуть не успеешь.

Следом поднялся и, по-бычьи наклонив голову, вперед двинулся Игорь. «Островитяне» собрались вокруг «поля битвы», как по свистку, даже принцесса Ирина соизволила подойти и, скорбно наблюдала за поединком, попутно определяясь, кому пожелать победу.

Борьбой заниматься не приходилось, но в мальчишеских схватках отработал три приема, которых и хватило на всю оставшуюся жизнь. Нашел глазами Марину: «Помогай». Прихватил качка за трицепсы, сделал шаг назад и опрокинулся на спину, придавая ногами телу «визави» поступательное ускорение вперед и вверх. Игорь плюхнулся на мелководье, я закрутил его ногу на болевой и повторил:
-- Ты все неправильно понял.

Подскочила Марина и заворковала-запела-засмеялась, убеждая «мачо» в невинности наших занятий на холме «Женская грудь». Аргументы звучат убедительнее, когда ногу вот-вот вывернут из сустава.
-- Любовались извержением, и Андрей поднял на плечо, чтоб детали рассмотрела...
-- Ловко ты крутанулся, — влез я с комплиментом, — чуть, и раздавил бы. — Комплимент — это и похвала, и стимул; мне не трудно, а Игорю приятно.

-- Вы просто смотрели… На руки поднял, чтоб дальше видеть… А эти мне… Насочиняли… Да, я и знал… Если б ты не вывернулся, не сладко бы пришлось.

Я отпустил ногу. Вдвоем с Мариной подняли и повели к берегу прихрамывающего почти победителя. Качок Игорь гордо оглядел зрителей и, обняв за плечи, по-хозяйски прижал к себе Марину. Девушка лукаво мигнула и повела своего мужчину к костру, выпить за победу чая и выслушать версию боя от качка Игоря. Следом потянулись разочарованные отсутствием крови зрители.

Поплескался на мелководье, сполоснул от песка одежку. На берегу одиноко стояла Ирина.
-- Ты идешь? – устало двинулся к плоту. Вернулся, поднял девушку на руки и перенес к ночлегу.
-- Спасибо за порнушку, — язвительно произнесла Ирина, прижимаясь к моей груди, лизнула кожу, потеребила губами сосок и прилегла щекой. – Как ты мог?
-- Извини, вулкан попутал. Когда три стихии сходятся в одном месте, устоять невозможно.

Ирина не ответила, — спала, привычно обхватив меня руками. Впору растеряться и назвать себя подлецом и подонком. Заботливо прикрыл девушку парашютным одеялом и уставился в смазанный дымным занавесом звездный рисунок.

Народ хорошо выспался, а «схватка самцов» окрасила вечер в романтические тона, и теперь со всех сторон доносились «охи», «ахи» и перешептывания. Только уставшая теть Валя ровно похрапывала да не спал рядом, поглядывая в сторону плота, хлюпик Федор.

Мозг, взбудораженный неординарным приключением, торопливо разархивировал скрытые файлы и бесцеремонно хвастал наработками. Предупредил о вулкане: «Пока ровно гудит, не беспокойся; если изменит тональность на гул и шум, готовься к неприятностям; если внезапно замолчит, — «сливай воду».

Вторая новость из подсознания порадовала больше: оказывается, мы не одиноки в океане. Появившийся перед глазами обрывок географической карты, как родимыми пятнами, был усыпан островами Бермудской группы.

Наш ненадежный приют обозначен крестиком, а километрах в тридцати полумесяц обитаемого острова, о который разбивалось теплое течение, проходящее мимо нашего пляжа. Всего пару раз в жизни невнимательно смотрел на карту этого района. Ай, да мозг, ай, умница.

Скосив глаза, попытался посмотреть в сторону острова-полумесяца. Показалось, мелькнули всполохи огня. Приподняться и посмотреть не получилось: Ирина уже взобралась на меня вся, и теперь, волей-неволей, до утра не шевельнуться, охраняя покой хрустальной принцессы.

Третья новость из глубин мозга заставила поморщиться, а затем дернуться со словом «Эврика». В аэропорту Пуэрто-Рико, перебегая «стадом» из самолета в самолет, заметил туристов, судя по отношению обслуги, более высокого ранга: люди с деньгами, знающие языки, чувствующие себя везде, как дома. Пять мужчин, пять женщин – десять, как нас.

Мозг одобрительно хрюкнул, и уличным жестом подтвердил правильное направление работы, но на запрос «добавить инфы» скорбно развел руками: «Чего не знаю, то не могу». Вопрос об организаторе и целях непонятной игры вновь повис в воздухе.

Утром разбудила, теть Валя. Кое-как выбрался из-под пышащей жаром Ирины и, скрывая возбуждение, торопливо натянул «бермуды».
-- Чай, сладко под такой красоткой спать? – разулыбалась теть Валя.
-- Не горько, — примитивно пошутил в ответ. – Что за дела?

-- Кокосов надо нарвать, а Степан Сергеич в лежку лежит, — теть Валя закрыла ладошкой рот и хрюкнула, как мой мозг, потом расхохоталась в голос.
-- Колись, теть Валь, а то с места не сдвинусь.

Коротко. Отсмотрев наши с Мариной эротические упражнения на фоне пылающего неба, дачный романтик повел на «Женскую грудь» стройную, — «двести-сто шестьдесят-двести» --Изольду, дабы «вознести и обрести божественную страсть» на вершине скалы. По пути витиевато говорил о «красивой и чувственной любви, которая радует Землю и все на ней произрастающее и по ней же бегающее и ползающее»; но, когда пылкий любовник подсаживал пассию на скалу, изо всех сил упираясь в нижние «двести», на пути страсти встал обычный и обязательный друг всех дачников — радикулит.
-- Хотели над Землей вознестись, — резюмировал неудачу Степан Сергеич, — а она родная и наказала.


Гл. -7 Невинные развлечения легкомысленных людей


А нужна ли мораль в наше циничное время?
Риторический вопрос


Обнаженная Марина выходила из моря, а прямо за ее спиной поднималось румяное розовое солнце. Легкая зыбь на воде создавала множество слепящих отблесков. Складывались в радугу и тут же осыпались обратно в море многочисленные брызги; приподнимались и истончались валики затененной воды вокруг высоких бедер, круглых колен, голеней, щиколоток… Золотисто-красный абрис тела ни секунды не оставался неподвижным, перетекал по телу, высвечивая высокую грудь, изгиб талии, золотил кожу бедра… В тени не видно лица, но я знал, что девушка улыбалась.

-- Вышла из моря, — совершенно растерявшись, я еще пытался сопротивляться и шутить, — сверкая перстами пурпурными… Эрос.*
-- Второго поэта рядом не потерплю, — легко засмеялась Марина.
-- Бог миловал от стихов, а это строчка из Гомера, — пояснил, как умел. — Началась жуткая Троянская война из-за Елены, прекраснейшей из женщин.

-- Красивее меня? — удивилась Марина.
-- Вряд ли, — оценивали мужички с признаками голубизны, как им доверять? Да и «прекраснейшая в мире женщина» наставила мужу рога, обобрала бедолагу до нитки и сбежала с любовником. Называя эту девицу «прекраснейшей», никто не озаботился рассмотреть ее гниловатое нутро.

-- Высуши меня, — попросила Марина, и я без колебаний сбросил майку и принялся заботливо промокать капельки воды на плечах и груди; не удержался и, придержав рукой правую грудь, нежно тронул губами твердую вишенку соска; скльзнул тылом другой ладони по лобку, запутал пальцы в густых жестких волосах… и торопливо отпрянул, услышав над головой учащающееся дыхание на грани стона. Постояли, унимая невольную дрожь тел, и Марина успокаивающе погладила мою ладонь. – Ты ко мне шел?

-- Нет, к твоему мужчине. Нужно возвыситься духом и телом до кокосов на пальме, а кто сможет сделать это лучше поэта.

-- Не разбудишь, — Марина надела купальник и пошла через пляж к пальмам, указала на свернувшегося на одеяле Артура. – Не ревнуй: в ночном бою роль жертвы досталась мне, а парень сам себя умотал: залез на скалу, вообразил памятником на постаменте и прокричал небу все свое собрание сочинений,… небо услышало, наверное, но не прореагировало никак, зато Артур возбудился.

-- Возбужденный поэт — это опасно, они и не возбужденные не всегда в адеквате.
-- Вообразил себя птицей, — Марина грустно усмехнулась, — и шагнул со скалы в заросли папоротника, докувыркался по склону до самого шатра. Тащить почти не пришлось. Помогу тебе, подсади,… или стесняешься прикоснуться?

-- Не стесняюсь, а креплюсь, но, если дотронусь…, — я оглянулся в полной беспомощности. — Я не удержусь, а на пальме, — это даже для нас перебор.

Девушка-лошадь призадумалась, представляя картину, схватилась за ствол ближайшей пальмы и начала хохотать, сгибаясь и приседая. Дерево страшно затряслось, кокосы — связки и отдельные плоды — посыпались градом. Я быстро схватил одеяло за концы и волоком вытащил спящего поэта из-под ударов.
-- И на пальму лезть не пришлось, — подытожила Марина и мягко улыбнулась, — а жаль.

Пышка Изольда порхала вокруг Степан Сергеича, прогревая радикулит любимого дачника лучами восходящего солнца. Подошла смущенная Лора, взяла скорлупу с чаем и поведала причину отсутствия Игоря:
-- Он уснул, когда я начала рассказывать о символизме и трагических судьбах поэтов серебряного века, и теперь не могу его разбудить.
-- Ну-ка, ну-ка, — заинтересовалась теть Валя, — потри-потри нам уши; небось умотала богатыря, даром, что худая да щуплая?

-- Да, мы тоже ходили на скалу, — твердо выговорила Лора. – Игорь на фоне красного неба принимал красивые позы, подчеркивая красоту мышц: трицепс справа, бицепс слева, плоский живот в профиль, широчайшие мышцы спины… Фигура атлета на скале – возбуждающее зрелище, … но подвела раненая в драке нога. Игорь поскользнулся и упал.

-- Падения — хороший опыт, но опыт вставания закаляет лучше. Надеюсь, ничего серьезного?
-- Игорь, к счастью, ударился только головой. Мы пришли в лагерь, и я начала рассказывать о символизме…
-- Похоже, головой не только Игорь ударился, — отметила теть Валя.

-- Романтическое паломничество на «Женскую грудь» привело к существенному сокращению мужской диаспоры, — сокрушенно прокомментировал я, — Федор-то цел?
-- Угу, — неопределенно отозвалась теть Валя, и островитяне враз «навострили уши».
-- Народ ждет объяснений, теть Валь.

-- Какая я тебе тетя? – неожиданно обиделась теть Валя. – Племяш нашелся. Мне до сорока еще три года пилить, просто, Валя. — Вот ведь, постоянная озабоченность хозяйственными заботами добавила женщине возраста. — В общем, повела Федю на гору…

Марина, сидевшая напротив, вздрогнула и закусила губы, сдерживая смех. Критикеса Лора быстро вдыхала и медленно выдыхала воздух. Ирина задумчиво смотрела на «просто» Валю:
-- На гору? Зачем?

Марина и Лора обнялись и захохотали. Не в силах сдержаться тоненько заливалась Валя.
-- Уметь видеть красивое в отношениях людей не каждому дано, — попытался «перевести стрелки», — вам, девчонки, честь и хвала за попытку повторить.

-- По другому это называется, «дурные примеры заразительны», — впервые на человеческом языке заговорила Лора. – Давай, Валь, рассказывай.
-- Все и рассказала, — отмахнула рукой Валя, — потерялся за третьей пальмой, а я, как дура, полночи по лесу блукала-аукала.

-- Ладно, никуда не денется с острова. Повывели, девушки, мужиков из строя.
-- Не прошли испытания огненной скалой, — веселилась Марина.
-- А нам и Андрюхи хватит, — раззадорилась Валя, притопнула ногой, запела частушку. – Мой миленок, гармонист, положи меня на низ…

-- Даже не надейтесь, — ответил я с меньшей категоричностью, чем собирался, и поспешно поднял на руки Ирину, собираясь отнести в тень шатра. – У меня любовь и… в общем, чувства.
-- И сухостой, — брякнула Валя, осуждающе глядя на Ирину.
-- Собака на сене, — неожиданно вклинилась незаметно подошедшая Изольда, — ни себе ни людям.

Марина и Лора, схватив друг друга за руки, высоко вскидывали ноги в безумном канкане, — светопреставление.

«Вышла из моря, сверкая перстами пурпурными Эос» Гомер


Гл. -8 Мужчины и женщины


Мужики без желаний даже не деревья.
Деревья — красивше.
Народная мудрость

Женская красота — это достояние общества,
и, когда женщины неумело ее подают или скрывают… --
нехорошо с их стороны...
Откровения пьяного поэта

Вулкан горел-дымил сильно, ровно, и не страшно, а красиво. Яркими красками радовал взгляд тропический пейзаж: празднично зеленые полуджунгли, прозрачно синий океан, белесо-голубое небо и южный зной, в котором растворились ответственности, привязанности, мечты о долгом надежном счастье на всю оставшуюся жизнь с тихим упокоением «в один день».

В горячем воздухе обострился запах серы, а группа островитян, спровоцированная сокрушительным фиаско «сильной» половины, быстро растеряла нравственные ориентиры. Поведением группы управляли гормоны.

Женщины оставили в гардеробе только банданы и купальники, Лора и Марина – топлес. Лорин «бюст», не дотягивающий до единицы, при хорошо развитых «зрелых» бедрах и тонкой «осиной» талии смотрелся гармонично… до поры, пока, игриво подбрасывая босыми ступнями песок, подошла Марина. Мир ухнул вниз и перестал существовать, когда два полушария, недоступные земному притяжению, широким охватом, смело, радостно и чуть насмешливо обвели взглядом горизонт.

-- А я не стесняюсь, — звонко проинформировала Изольда, взвешивая на ладонях свои «двести», — просто, боюсь, на повороте занесет, и все пальмы посшибаю.
-- Работать без лифчика неудобно, — оправдалась Валя, — то казан заденешь, то Федю по макушке.

-- Андрей, — оглянулся, и нижняя челюсть «отпала», громко стукнув по грудной клетке. Опоясанная голубенькой тесемочкой-каемочкой, волнуясь телом, от шатра подходила супер-модель принцесса Ирина.
-- Венера, — не сумела скрыть восхищения просто Валя.

Забыв о радикулитных болях в спине, приподнялся с ложа Степан Сергеич. Изольда торопливо шагнула вперед и загородила дачнику обзор на сто семьдесят пять сантиметров безупречной красоты. Трепетно вздрагивающая грудь возбуждает, но, когда трепетно вздрагивает каждая мышца в теле девушки, каждый сантиметр кожи, земля уходит из-под ног автоматически. Следующего утра я не увижу, если Ирина собирается безмятежно спать на мне в таком виде, — взорвусь от возбуждения.

Целомудренно рассматривая бесконечную синюю даль Атлантического океана, я торопливо объявил программу на день:
-- Изольда лечит Степан Сергеича. Ирина наблюдает за морем. Теть Валя… просто Валя — обед. Лора и Марина в прибрежной зоне собирают плоды, съедобные травы и коренья; незнакомые ягоды, особенно яркие, не брать и на зуб не пробовать: не прощу себя, если вас потеряю. Я в дальнюю разведку за съестным. Общая задача: найти и доставить теть… просто Вале Федора.

Глядя в песок, подхватил острую раковину, запалил в костре конец льняного шнура(вместо спичек) и торопливо зашагал в глубь острова. Попросту, сбежал от искушений и соблазнов. Пробравшись сквозь захламленные прибрежные джунгли, оказался в сравнительно чистом лесу с редкими пальмами, кустарниками, плодовыми деревьями и полянками, поросшими высокой травой.

Примерно так и должны выглядеть райские кущи. Только не слышалось пения птиц, не перебегали, не переползали дорогу зверюшки. Все живое покинуло остров, предпочтя смерть в океане, — явный признак того, что остров доживал последние дни; а мы легкомысленные безоглядно веселились и ждали счастья. Говорят, так и будут вести себя люди накануне Судного Дня.

Жизнь есть: с детства знакомый шелест пчелиного улья и едва уловимый божественный запах меда. Вспомнились узловатые ладони деда, достающего из улья сотовые рамки, янтарную искрящуюся струйку из медогонки. Сглотнул слюну и машинально облизал палец, увы, не сладко.

Чередуя сухие и зеленые веточки, связал дымокур, запалил от фитиля и полез к гнезду. Пчелы ползали вокруг летка: основной рой ушел со всеми насекомыми, а эти вывелись позже и еще не облетались. Направил струйку дыма в леток, отозвавшийся усилением гула. Раковиной и твердой палкой раздербанил отверстие и, по плечо запуская в дупло руку, наломал и сложил в связанную мешком майку соты.

Набравшие в желудок меда пчелы не могли подогнуть брюшко и ужалить, только бестолково и беспокойно ползали по рукам. В майке набралось килограммов шесть, и я зашагал к лагерю, торопясь обрадовать девчат и радикулит Степан Сергеича: несколько пчелиных укусов поставят его на ноги быстрее тропического солнца.

Безжизненным лес не был. Остановился. Прислушался и двинулся на скулящие, всхлипывающие звуки. Федор сидел на стволе упавшей пальмы, отрывал от связки бананов спелые плоды, чистил, ел и скулил.
-- Федя, рад тебя видеть. Теть… просто Валя заждалась.
-- Привет, — ответил Федор не радостно, а, скорее, злобно сверкнув глубоко посаженными глазами.
-- Ты здесь надолго или к людям пойдем? Медок вот.

Федя взвалил на плечо недоеденное и, не оглядываясь, зашагал вперед. Прошел под наклоненной пальмой и оглянулся. Правую ступню с кроссовком охватила парашютная стропа, пальма разогнулась, и я повис вниз головой в двух метрах над землей. Пожалуй, я бы шагнул в ловушку, даже зная о ней: радостная улыбка на лице щуплого человечка того стоила.
-- Ты сгниешь раньше, чем оборвется веревка, — визжал и прыгал, прыгал и визжал Федя хлюпик. – Ирина будет моей… или разбогатею.

Кровь приливала к голове, но я, перехватываясь руками по ноге, добрался до стропы и ослабил напряжение. Спокойно дожидался, когда мальчик накуражится и уйдет, чтобы обрезать шнур, но тут насторожился:
-- Эй, а какова цена вопроса?
-- Миллиард, — не оборачиваясь, откликнулся Федя.
-- Рублей?
-- Баксов.

Прихватив мед и связку бананов торжествующий Федя отбыл в сторону лагеря, а я шлепнулся на землю и осмотрел ногу: если бы стропа захватила повыше, могла отрезать. «Ай, да Федя!» — то-то парень бесконечно исчезал в чаще на час-на два, слагая теть… просто Вале байки о несварении от акульего мяса. Парень изначально не шел на сближение, а чужой быть честным не обязан; хотя… и «ближние» всегда готовы подставить ногу,… ну, не плечо же.

Наклонив дерево, я оторвал гроздь бананов, килограммов на тридцать и проломившись через прибрежный хлам и лианы, вышел на пляж и присел в тенечке.

Я инфантил — человечек, безвольно плывущий по течению. Инфантил не направляет и не создает событий а только подчиняется и приспосабливается к обстоятельствам, … которым и нужно дать время на развитие. Другой вопрос, что может стоить миллиард долларов? Мозг встал в ступор, завершившийся истеричным всхлипыванием.

Миллиард долларов – это военный многоцелевой самолет, ракета с атомной боеголовкой, бюджет города, современный завод, олигарх – «владелец заводов, газет, пароходов». Совокупный бюджет нашей «тур-группы» перед началом поездки оценивался в десять тысяч, которые мы обменяли на «гарантированное личное счастье».

«Работай», — я поощрительно похлопал мозг по плечу, взвалил на другое вязку бананов и двинулся к лагерю.



Гл. -9 Счастье это...


Хороший человек всем должен,
мерзавцу должны все
Народная мудрость

День, начавшийся с утраты нравственных ценностей, к обеду разделил коллектив островитян на занятых собой и своими проблемами индивидов. Качок Игорь топтал пляж походкой циркового борца, выполняя нырки, уклоны, захваты, перекаты, и даже не нуждался в зрителях – полная автономность и самодостаточность.

Поэт Артур, напротив, — нуждался в слушателях, подходил и начинал читать стихи. От него шарахались, как от чумы. Из прибрежных зарослей вывалился Федя с медом и бананами и объявил себя главным:
-- … а спать буду с Ириной.
-- Фи… — процедила супер-модель.

-- Кормила-поила, мыла-стирала, — сложив руки на мягкой груди, пригорюнилась Валя и без перехода «выписала» герою-любовнику полновесную плюху.
-- А почему две майки? – включилась в разговор Марина, прихватив летящего в ее сторону хлопчика. Намотала на кулак Федину одежку и спокойно спросила. – Где Андрей?

-- Минут пять, как ушли тебя искать, — проинформировала Валя и вздохнула. — Что же Федя так распустился? Откуда в нем это?
-- Думаю, от неудовлетворенной злости на человечество,… на все. Отвечать улыбкой на улыбку, дано не каждому, а у некоторых, даже в бане общей не возникает желания раздеться.

-- Не любил никто, — поддержала Валя и, наклонившись, шепнула последнюю сплетню. – Изольда бросила Степан Сергеича. Построю, говорит, тело, и в супер-модели. Медицинируют с Лоркой; для счастья, мол, перемены в жизни нужны.

-- Перемены делают жизнь горячей, в чем-то права девушка. Если долго нет перемен, дамы неосознанно провоцируют. Видимо, природой заложено.

Лора сидела на «парашютном» одеяле в позе «Лотос», сложив ладони перед грудью, и шевелила губами, разговаривая с Богом. Рядом умостилась Изольда. «Лотос» не получился, ноги затекли, ладони перед грудью едва сходились, но с Богом говорила,… кажется, матом.

-- Пошли, Валюша, Степан Сергеича полечим, – снял несколько ползающих по меду пчел, потер пальцем кожу на болящей спине и приложил пчелу. – Терпи, Сергеич.
-- У-у-у, — вздрогнул-загудел дачник.

Следующий укол сделала просто Валя, и «у-у-у» смягчилось и музыкально окрасилось, а после пятого укуса превратилось в песню. Степан Сергеич встал на «четыре точки» и покачал корпусом, настороженно прислушиваясь к ощущениям:
-- Помогает, Валенька, целительница ты моя ласковая. Душевностью своей на ноги ставишь.

Я торопливо упятился за пальму, унося неожиданный, но приятный трофей. Слямзил приколотый к майке дачника большой рыболовный крючок и незамедлительно принялся готовить снасть. В подлеске выбрал пятиметровый хлыст, вместо лески приспособил парашютную стропу, вместо наживки набрал пчел в небольшую раковину, и отправился к затененной лагунке, в которую сливался наш «поилец» ручей. Пальмы здесь подступали к самому берегу, создавая на берегу романтическую загадочную сумеречность.

Затененная тихая вода лагуны завораживала. Всегда во время рыбалки тянет заглянуть в глубину: увидеть, рассмотреть скрытую подводную жизнь. Иногда с любопытством, иногда, если не ловится, со злостью: «Где же прячется чертова рыба?»

-- Молись, паскуда, — на пляж из джунглей вылетела Марина и выволокла за шкирку блаженно улыбающегося Федю хлюпика.

Понимаю Федора, и я бы светился «малиновым светом», если бы мое ухо при каждом шаге задевала божественной формы золотистая грудь четвертого, тире, пятого размера.
-- Андрей, — Марина торопливо пошла навстречу, а оставленный без присмотра хлюпик, оборачиваясь и злобно сплевывая, поплелся к лагерю.

-- Марина, — я оглянулся на дергающийся в воде поплавок, отбросил удилище и шагнул к девушке. Сознание отключать не пришлось, вырубилось само…

С Мариной у меня полусон-полуявь, и абсолютное слияние тел и чувств. Скользящие губы, руки, ласковый шепот, и бесконечное стремление быть ближе, быть одним...
… я вынес Марину на берег и поставил ногами на кусок пальмовой коры, чтоб не испачкала ноги в песке, снял прилипшую к колену ниточку водорослей и поцеловал-провел губами по бархатистой коже:
-- Наверное, уже вечер.

-- А ты и рыбы не наловил, — тихо засмеялась Марина. – Как перед принцессой оправдаешься?
-- Никогда не оправдываюсь.
-- Знаю, а хочешь угадаю твое желание?
-- У меня еще и ответственность перед некормленным контингентом.

-- И перед принцесской… — Марина погрустнела и засмеялась следом, — а давай возьмем ее в дом кошкой; будет мурлыкать красивая на диване.
-- А не заревнуешь, если с кошкой буду спать?
-- Ты и сейчас с ней спишь, но не ревнуется. Поцелуй меня.
-- Перестань, давай рыбу ловить.

Леса-стропа захлестнулась за корягу, и рыба не смогла утащить удочку в воду. Я добрался до зацепа, взял в руку строп и почувствовал упругую тяжесть. Видимо, рыба попалась давно, измоталась и теперь медленно плавала вдоль берега из стороны в сторону.
-- Только не спугни, — азартно заливалась Марина.
-- Оденьтесь, девушка, не смущайте морских обитателей откровенным нудизмом.

Марина обхватила меня за плечи, прижалась и шепнула в ухо:
-- Они сюда и сбежались на запах жаркой страсти. Что это?

Я уже подтянул крючок к берегу, а на нем сопротивлялись и негодующе взрывали пенящиеся буруны отмытые до бела полуштаны «бермуды».
-- Ларискины, размер крокодилу не подошел, — пошутила Марина и засмеялась-затрясла джунгли восторженным счастливым хохотом, дробным стуком отозвались падающие с пальм кокосы.

Внутри штанов оказалась вполне приличная морская рыбина, килограммов на шесть весом, и я насмешливо глянул на Марину:
-- Еще нужно «оправдываться»?

Марина замолчала, прислонилась и, кажется, всхлипнула. До лагеря шли молча. Я нес удочку и рыбину, а Марина — Лоркины штаны.

«Счастье мое освети сияньем светило.
Гордую страсть опали божественным жаром.
Радостно в руки брось сокровищ россыпь.
Твердостью взора наполни твердостью члены.»

-- Охренеть, — мы остановились за непрозрачным кустом. – Попробуем переждать?
-- Бесполезно, — обреченно выдохнула Марина. – Рыба протухнет, и ребят надо спасать.--Как приговоренные вышли «под пули божественного гекзаметра».

-- Наконец-то, и рыбу принесли,-- нарочито громко, перебивая поэта, засуетилась теть… просто Валя.

Степан Сергеич, увидев рыбу, схватился за ворот майки, но не нащупал крючка; махнул примирительно ладонью:
-- В дело пошло; давай-ка, разделаю, а ты, Валюш, воду для ухи ставь.

-- Только о жратве думаете, — презрительно скривился Артур, — а надо идти к высокому, догонять развивающеееся искусство.
-- А искусство не потопчется как-то в ожидании приотставшего человечка? — неожиданно съязвила Марина.

Обиженный Артур ушагал искать новую жертву и остановился около выполняющих упражнения «У-шу» Изольды и Лоры. Упорная Изольда твердо решила упаковать свои роскошные формы в параметры критикессы Лоры и старательно совершала «плавные, но напряженные» движения руками и корпусом.

Чуть дальше качок Игорь «боролся» с пальмой: бил кулаками, ногами; отталкиваясь, делал кувырок; приложив ладонь ко лбу, высматривал вероятного противника и снова бросался в бой.

«Островитяне», взяв судьбу в свои руки, настойчиво шли к счастью,… каждый к своему. Ирина, в голубенькой тесемочке «каемочке» на бедрах, загорала на плоту и смотрела в океанскую даль. Гладкая, красивая, чистая, загореревшая, причесанная… прилизанная, — права Марина, — домашняя кошечка. Прилежная девочка: сказали смотреть, вот и смотрела.
-- Там дым.

Действительно, в стороне острова-полумесяца темнел дымный столбик-струйка.
-- Заслужила благодарность. Удирать от вулкана будем в ту сторону, — я прилег рядом с Ириной и заснул.


Гл. 10 Вулкан взорвался


«Нередко в кратерах существуют озёра жидкой лавы.
Если магма вязкая, то образуются купола выжимания,
которые закупоривают жерло, подобно «пробке»,
что приводит к сильнейшим взрывным извержениям,
когда поток газов буквально вышибает «пробку» из жерла».
Википедия



Тело Ирины во сне источало жар каждой порой, и я быстро привык к ощущению «горячей сковородки» на груди. Жар исчез, и я проснулся. Ирина взобралась на меня в «костюме для загара» — трусиках-веревочках на темном слегка размякшем от сна теле.
-- Ирина, ты не принцесса.

Вместо ответа девушка лизнула кожу на груди, дотянулась до шеи, еще подтянулась и потеребила губами мочку уха.
-- Ты не принцесса, — повторил я и попытался обнять, но Ирина ласково и решительно развела руки в стороны и вновь затеребила губами ухо. – Принцесса почувствовала горошину через дюжину матрацев и столько же перин, а ты из ночи в ночь спишь на предмете гораздо крупнее и тверже горошины. Предложения, возражения?

-- Зато не соскальзываю, — пробормотала Ирина и покрепче сжала бедрами возбужденный «предмет».

Девушка полежала неподвижно, видимо, в раздумье, и неторопливо задвигалась, зашевелилась; губами, языком, кончиками пальцев, трогая в разных местах; и тело отвечало взрывами-вспышками, пока не заполыхало фейерверком. Мои попытки поучаствовать в процессе твердо пресекались. Тело рвалось к обладанию, по коже пробегали волны непроизвольной дрожи.

-- Я хочу на скалу, — шепнула Ирина.
-- Нет.
-- Я хочу на скалу.
-- Скала принадлежит Марине, я не могу отдать чужое.
-- Я хочу на скалу, — Ирина долгим движением провела кончиками пальцев от мочки уха до колен, и тело, отвечая, выгнулось дугой, не в силах освободиться от скопившегося напряжения.

Дружище и спаситель мозг ухватился за слово и заставил открыть глаза и уши. Я быстро сел и осмотрелся. Глубокая темнота, которая бывает поздним вечером или утром перед зарей,-- и совершеннейшая тишина. Вулкан, накопив энергию, молчал. Похоже, мы с ним перевозбудились одновременно, и, если я еще мог направить рвущий тело потенциал в позитивное русло, например, попытаться спасти друзей-островитян; от вулкана человеколюбия ждать не приходилось, — «сливай воду».
-- Быстро одевайся.

Костер едва тлел: растерявшие почву под ногами, забывшие об опасности островитяне перестали следить за огнем. Торопливо раздул-разжег пламя, подбросил сухих веточек. Упираясь ногами в песок, натащил на огонь ветвистое сухое дерево… Кое-как осветил лагерь. Уставшие от себя, друг друга и обильного ужина искатели личного счастья никак не хотели просыпаться.

-- Черт побери; теть… просто Валь, где твоя жердина? Вытяни качка вдоль спины.

Игорь, успешно отбивавший все попытки бужения, вскочил и агрессивно двинулся вперед:
-- Ты кто такой? Раскомандовался.

Я усмехнулся, а теть… просто Валя буквально выполнила распоряжение, приложив богатыря точно вдоль позвоночника дрючком, и начала ругать успокоившегося Игорька за сломанную палку. Качок устыдился и сам вручил женщине новую жердь, подлиннее и потолще.
-- Федора нет, — спохватилась Лора.

Земля под ногами дрогнула, небо над вулканом осветилось, ахнул взрыв, и навстречу звездам полетел с воющим свистом огненный сгусток.
-- Здесь Федя, — Артур за углы вытащил из-за шатра одеяло, на котором, свернувшись калачиком, спал Федор.

Более громкий взрыв вытолкнул новый сгусток, потом в небо пошел третий, четвертый. Камни взлетали почти вертикально и падали в море, пока по ту сторону острова. Взрывы набирали темп, непрерывный свист «резал» уши; и, отвечая на дрожь земли, кипел и пенился, быстро «съедая» береговую черту острова, океан.

Событие, к которому неустанно готовились, обрушилось, сейчас пошучу, как снег на голову. Вдруг выяснилось отсутствие шестов и подобий весел, изготовленных в первый день «золотыми руками» Степан Сергеича.
-- Думала, дрова, — простодушно объяснила Валя.

К счастью, Игорь перед лицом опасности перестал изображать из себя брутального «мачо» и по-мужски спокойно и молча наломал полтора десятка удобных жердин. Артур озаботился рыбалкой с плота и бесконечно перекладывал с места на место удочку:

-- В океане соленой воды не хочу умереть от жаждЫ, — срифмовал поэт мимоходом, а я на секунду возгордился, моя тема: пару дней тому, рассказал, как добывать воду из свежепойманной морской рыбы.

Пока собирались, вокруг плота размыло песок, но сооружение еще не всплыло. К счастью, рассвет не опоздал, и появилась возможность как-то ориентироваться.
-- С Богом, — раскачали плот, вымывая остатки песка. – Грузимся. Раз, два, три,… где Ирина?

Девушка стояла под пальмой на еще не смытой метровой кромке бывшего пляжа и грустно смотрела на отплывающий ковчег.
-- Твою мать! – я редко ругаюсь. Добежал до берега по колено в воде, возвращался уже по пояс; когда догнал плот, волны хлестали Ирину по щекам. — Хватайся за плот.

Девушка недоуменно приоткрыла глаза и прижалась плотнее. Поднял повыше и забросил, Марина подхватила меня за руку и втащила «тварь до пары», как «остроумно» прокомментировал поэт.
-- Спасла, теперь мой, — громко засмеялась Марина, глядя на Ирину. Моя принцесса глухо, из глубины заворчала и начала приподниматься.
-- Брэк. Всем сидеть. Выгребаемся на течение и любуемся вулканом.

Вулкан провожал огненной потехой невиданной мощи. Выстреливал пламя всех цветов спектра и широчайшую палитру разноцветных дымов. На фоне вспышек проявлялся и скрывался в дыму холм «Женская грудь» со «Скалой поцелуев» на вершине. Я тронул Марину за руку и тут же подскочил от болезненного щипка Ирининых ногтей. Мир рушится. Может быть, нам жить осталось пол часа… Никогда не пойму женщин.

Течение подхватило, и при свете дня отчетливо проявилась мутноватая дорожка в сторону дымной полосы над островом-полумесяцем.
-- Ложимся и держимся изо всех сил, — в гудящем воздухе к гулу добавились шумные подземные вздохи и шорохи, и мозг услужливо шепнул: «Лови неприятности». Фейерверк прекратился, как по мановению, а через минуту грянул взрыв, и острова не стало.

Плот оставался на поверхности воды и проваливался вместе с ней так быстро, что закладывало уши от перепада давления; а вокруг бывшего острова поднимался водяной вал и, набирая скорость, стремительно расходился во все стороны. Мы успели отплыть километра три, но сейчас катились с водяной горы обратно.
-- Эпицентр, — приподняв голову сказал Степан Сергеевич, и впервые слова мудрого дачника показались мне неуместными.

В нашем положении плюсы превосходили минусы, но умещались на острие ножа: успели убежать от взрыва и землетрясения; волна зародившегося цунами прошла под нами, не набрав силу и скорость, но в глубине океана уже шла обратная, заполняя освободившееся пространство, потому что природа, мать ее, не терпит пустоты…

Плот стремительно поднимался, и наше движение к острову замедлилось. Над бывшим вулканом взметнулся километровый столб воды и обрушился вниз градом крупных капель, гася и разбивая волны. Плот продолжал качаться вниз-вверх, но благодаря течению, шел в правильном направлении.

Успокаивающиеся островитяне обживались на плоту. Ирина команду «одеться» выполнила наполовину: натянула «бермуды», но осталась «топлес». Я протянул майку, но девушка накинула одежку на спину и завязала рукава узлом под подбородком, став еще соблазнительнее. Опасность отступила, и мозг запаниковал, теряя контроль над телом.

Вернулось неистраченное возбуждение. Вопрос, куда его приспособить на плоту, разве, грести как веслом для скорости, или отталкиваться, как шестом, если глубина позволяет. Ирина, стоя на коленях, сладко потянулась, а я торопливо отвернулся. Экипаж ковчега, кусая губы и вздрагивая плечами, заинтересованно рассматривал пустую гладь Атлантического океана. Все замечающая теть… просто Валя сочувственно шевельнула губами — «сухостой».

Я сидел на корме и, глядя на оставшуюся на месте острова тающую дымку, завидовал вулкану, истратившему накопленное за неделю возбуждение на невиданный оргазм.


Гл. -11 На плоту


Я сказал бы на смертном одре собравшимся
«проводить» поклонникам, родственникам и ученикам:
«Да, я не получил материального, но духовно приблизился
к состоянию Бога». Разочарованные родственники ушли бы сразу,
а поклонники и ученики… а есть ли они у меня?...
Опять умирать в одиночестве. До встречи в следующей жизни.
Неизвестный поэт



Плот держал хорошо, но кренился влево, смещался от фарватера течения и терял скорость.
-- Изольда-лапочка, пересядь поближе к центру.

-- Не могу, — девушка значительно глянула в сторону Лоры и процитировала, — по методике морского спа необходимо держать стопы ног в соленой теплой воде не менее трех часов в день.

-- Ради красоты и стройности чего ни сделаешь, — я показал на два быстро догоняющих плот акульих плавника, — но твои нижние «двести» рискуют стать ближе к земле как раз на высоту стоп.

Раздался счетверенный визг, и плот опасно закачался: оказывается «методику морского спа» отрабатывали четыре дамы из пяти и Степан Сергеич.
Очистившееся от дыма солнышко припекало, и практичный Степан Сергеич предложил устроить навес. Укрепив вертикально шесты, натянули парашютные одеяла «домиком», и теть Валя восхитилась:

-- Практичная штука – парашют: и одеяла тебе, и простыни, и навес.
-- И повесится, в случае чего, — неожиданно грубо вмешался молчальник Федор, но Валя не смутилась.
-- … и веревка бельевая. Вернемся домой, куплю себе парашют.
-- А давайте акулу поймаем и съедим… всю, — предложила критикесса Лора. – Артур, забрось удочку.

-- Я писать хочу, — громко объявила Изольда, — но стесняюсь.
-- Мальчики направо, девочки – налево, — вспомнила команду из детства Марина, протрубила на губах бодрую мелодию и прокричала на весь океан. – Оле-оле-оле-оле! Все на оправку.

По моим прикидкам течение несло нас уже часов шесть, и пора бы показаться острову- полумесяцу. Осторожно пробрался вперед, отодвинул в сторону Степан Сергеича.
-- Хорошо плывем, — поделился настроением дачник, — Вот только воды на час осталось.
-- Скоро должны добраться.

-- Земля, капитан, — выкрикнула Марина, и я в очередной раз залюбовался красотой облитой солнцем крупной девушки. Марина твердо стояла на носу ковчега, как морская богиня, смело и радостно смотрела вперед; хотелось встать рядом и быть таким же сильным и красивым.

-- Мальчики и девушки,-- пришло время открыть братьям-островитянам правду о нашем положении. – Мальчики и девушки, должен сообщить пренеприятное известие.
-- К нам едет ревизор, — сверкнул знанием классики Артур.
-- Не знаю, всех ли удивлю, — я глянул на Ирину и Федю, — но мы не на Сейшелах, как обещала тур-фирма, а в Бермудском треугольнике.

-- Типа, где корабли и самолеты пропадают? – Игорь торопливо поворачивал лысую голову на толстой шее, высматривая пропавшие без вести корабли и самолеты.
-- А разница какая? – удивилась Валя. – Обещали юг и счастье, и все дали. – Валя окатила Изольду холодным взглядом и нежно притянула к груди голову Степан Сергеича.

Дачник густо закраснел. Федор насупился. Изольда гордо вскинула оба подбородка. Марина грустно улыбнулась океану, а Ирина, незаметно пробравшись вперед, прижалась к моей спине и по-кошачьи мягко заурчала.

-- Кокосы, бананы, Сейшелы, Бермуды. Андрюха-братан, не будь занудой, — неожиданно срифмовал Артур и притиснул к груди Изольду. — Я вот понял на острове, расти надо: постоянно, неуклонно к горним высям; помнить о своей планке и каждое утро по миллиметрику, по шажку подталкивать ее вверх.

-- У поэтов два пути, — разъяснила Лора. — Либо диссидент и Нобелевская премия, либо в придворные проститутки, добираться до алькова короля. Работа у поэтов такая. Вроде бы надо осудить, но как осуждать за призвание. — Подняв кулак, показала международный жест «но пасаран» и начала усаживаться в позу «лотос» на коленях качка Игоря.

-- А почему «девушки и мальчики»? – воодушевленный наличием на коленях красотки, «буром попер» качок Игорь. – Типа, мы не доросли?

Только бунта на корабле не хватало. Я невольно глянул вверх, где у приличных каравелл нависают над палубой реи с болтающимися на веревках бунтовщиками, перевел взгляд на теть… просто Валю и выразительно усмехнулся:

-- Настоящие мужики до смерти мальчишки. Бывает и седина на висках, и тело в ранах, а пахнет свежий ветер в лицо, — и запело сердце.

Игорь проследил мой взгляд, задержался на трехметровой жердине и поспешил согласиться:
-- Это да… это вот.

«Настоящие мужики» отнеслись к моим словам серьезно: расправили плечи и заблестели глазами; даже Федор, с начала плавания мостившийся к середине плота, выпрямился и выпятил «цыплячью» грудь.

До острова не более полумили. Солнце, огненным шаром висящее над головой, высвечивало за прибоем пятерых «Джи-ай» — солдат-америкосов.
-- Кто шпрехает по английски?
-- Англичане, — впервые остроумно пошутил Артур, — и американцы.
-- Йес, — бодро подтвердила Марина.

-- Хаю дую ду, — солидно изрек не знающий иностранных языков Степан Сергеич.
-- Вери вел, — стыдливо призналась Изольда.
-- Дую спик инглиш, — заикаясь от волнения, с интонацией приветствия выговорил Федор.
-- Гуд монинг, — внесла лепту Валя и простодушно объяснила. – Хозяин, у которого кухарила, с похмелья так здравкался.
-- Богатый лексический запас, — высокомерно пропела Лора, — если попросите достаточно вежливо, помогу в общении.

Дальше случилось неожиданное: качок Игорь взял девушку за талию, аккуратно макнул в океан и снова посадил на свои колени в позу «лотос». Народ помолчал изумленно, а потом разразился хохотом. К чести умницы Лоры, девушка заливалась громче всех.

Игорь молодца. За одни сутки второй мужской поступок. Растет на глазах парень. Лучшая половина команды оценила, одобрила и посматривала на качка с искренней симпатией.
-- Игорек, что у тебя?
-- Да вот, научили, — смутился Игорь, — уважать других, значит, уважать себя, — как бы это запомнить?

-- Отвлеклись, — я выдержал паузу, давая время досмеяться самым смешливым: Марине и Вале. — Нас вовлекли в непонятную игру, о которой сейчас поведает Федор, если не хочет, чтобы акулы отхватили нижние конечности по самую… нижнюю же часть тыла.

Федор напрягся и молчал, но, когда в его глубоко посаженные глазки внимательно посмотрела Валя, выдохнул и «спекся»:
-- Я только наблюдаю за Ириной и докладываю.

-- Самое время. Передавай: «Форс-мажор». Мы у острова-полумесяца», и попробуй только импровизировать! — Федор отзвонился, и я выбросил мобилу в океан. – А миллиард?
-- Мельком слышал, а точно не знаю. Очень большие люди, с деньгами.

-- Спасибо, просветил. Ирина? Молчание – знак… Скармливать такую красотку акулам негуманно, хотя и хочется.
-- Бесчеловечно, — поддержал Степан Сергеич. – Женская красота — народное достояние, не имеем права разбрасываться. Наверняка, олигархи наши жируют. Твари. Я двадцать лет в ПВО голой грудью Российское небо закрывал, а они бабло рубили, и ракеты вероятному противнику сбывали за бесценок. Предатели. Теперь с жиру бесятся.

-- Прав, Сергеич. Жажда хватать и неутолимый голод — движущие чувства Российских олигархов. Они всегда в процессе, с молитвой: «Не дай мне насытиться!»
-- Эти олигархи маскируются иногда под обычных непримечательных граждан, — привнес свои «две копейки» Игорь. — Водит гад носком ботинка по песку, типа, я не я, и лошадь, вроде как, не моя, а сам схему подлючую в голове складывает и готовится «обуть» широкую общественность.

-- Глас народа — глас Божий. Еще версии есть?
-- Мистическая, — поднял руку поэт Артур. — Временной провал, свойственный аномальным зонам типа Бермуд или Тибета, из-за которого наш громадный дым не смогли заметить ни спутники, ни самолеты… категорически.

-- Рифма неожиданная, а версия хреновая и укладывается в предположения Степан Сергеича. Люди с большими деньгами, легко проплатили невмешательство спасателей. Нравственность пасует перед ворованными деньгами русских нуворишей.
-- И ударение в этом слове теперь правильнее ставить на втором слоге, — поддержала Лора, — «нувОришей».

-- Плохо, когда не из чего выбирать,-- мне пришлось прервать лингвистический экскурс. — Идем к острову и ждем негра в голубом вертолете-самолете-лисапете. Наша задача, добраться до тур-фирмы в Пуэрто-Рико и улететь на Родину.
-- А еще версии есть? – невинно потупилась Лора и торопливо обхватила качка за шею. Народ понимающе улыбнулся.

-- В рамках заявленной «о развлечении Российских олигархов» — людей без чувства ложного гуманизма – есть множество способов нашего устранения: от банального, ловля акул и крокодилов «на живца», до продажи рабами на плантации кофе и какао.
-- Давно хотел посмотреть кофейное дерево, — поделился Степан Сергеич.
-- Молчи уж, дачник, — одернула мудрая Валя, — делать что?

-- Постараемся потянуть время и не делать глупостей.
-- Глупость — это ум, идущий другим путем, — солидно объяснил Игорь, и критикеса на его коленях заерзала, но не возразила, видимо, пока купаться не хотела.

-- Желательно, просто дождаться негра и улететь; если придется драться, напоминаю, самое уязвимое место у мужиков – пах.
-- Чуть не забыли за неделю, где он у вас находится, — схохмила Валя. – Спасибо, Степан Сергеич напомнил.

На этот раз Степан Сергеич закраснел до дачного буряка и принялся внимательно разглядывать небо над Бермудским треугольником, видимо, прикидывал, сможет ли прикрыть такое пространство «голой грудью».

-- Убираем палатку и причаливаем. Как только войдем в прибой, прыгаем в воду и тянем ковчег на сушу. Не кисни, Федор, будь рядом и учись бескорыстно улыбаться жизни. Кроме меня никто не научит: мало нас таких.




Гл. -12 В чужом пиру

Когда стороны готовы к войне,
она не может не начаться. Человечество
никогда не позволяло ржаветь заряженному ружью.
Мир аксиом


С попутной волной вытянули плот и остановились, рассматривая странных «джи-ай» — солдат-америкосов.
-- Чего-то не хватает в красавунах, — шепнул кадровый вояка Степан Сергеич. — жирноваты, рыхловаты, угловаты, прически не по уставу, — не вояки. Позади тебя, кадровый.

-- Вижу, потому и не поворачиваюсь, — я сдвинул бандану на самые глаза. – Серега, лучший школьный враг. Служил в органах на охране лиц. Спецподготовка и прочее; если сразу не вырубим, всех уделает. Ждем пока.

Никогда бы не согласился командовать женским батальоном, отказался бы от роты, взвода, отделения. Одной женщиной, и то не укомандуешь. Приказывать бесполезно: женщина ушами любит, а слушает сердцем. Критикесса Лора прямиком протопала к высокому солдафону:
-- Ну, здравствуй, дорогой, — и залепила парню звонкую пощечину.

«Джи-ай» хрюкнул и коротко ткнул Лору кулаком в челюсть, девушка вспахала прибрежную гальку начисто отмытыми океаном полуштанами «бермудами». Моя команда рванулась вперед; трое «джи-ай» бросились навстречу. Шансов у вояк не было. Неостановимым тараном промчались «двести-сто шестьдесят-двести» Изольды; как мельница, молотила красивыми большими руками девушка-лошадь Марина; на упражнения с шестом уютной женщины Вали смотреть было страшновато.

Я, не разгибаясь «из-под себя», сделал выпад шестом, — попал под правое ребро Сереге и свалил парня с ног. Серега мгновенно перевернулся на живот, но сверху уже сидел качок Игорь. Умница. Один раз показали, и сразу запомнил: изо всех сил тянул двумя руками стопу поверженного противника.

-- Только не отпускай, — крикнул, пробегая к Лориному обидчику; с разбега ткнул головой в живот и поддернул ноги.

Меня легче убить, чем разозлить, но сейчас легче было убить, чем удержать от убийства. Вдавил костяшки пальцев в горло высокого и тут же «словил» удар ногой в челюсть. Глянул вверх и ослабил нажим.

-- Гад, гад, — критикеса Лора, переступая, как футболист на тренировке, поочередно долбила ногами в кроссовках: меня — левой, высокого — правой.

Убийство потеряло актуальность; пришло время спасать врагов от женской ярости.
-- Артур, стропы еще остались?

Крепко связали четверых и оставшимися «упаковали» «лучшего школьного врага».
-- Здорово. Серега, — я присел рядом, с наслаждением вытянул ноги. – Честно наворованное бабло на развлечения тратишь?.. Лучше бы дорогу на малую родину отремонтировал, да приезжал по ней мать-старушку проведать. Теть Вера все глаза проглядела, сынулю высматривая.

-- Ты покойник, — коротко ответил Серега и отвернулся.
-- Он так он, — равнодушно согласился я с Серегиным определением. – Негр наш летит. Марина, помаши ему простыней. Лора, а ты с чего завелась?

-- Извини, Андрюш, — успокаиваясь, ответила критикесса. – Моей дочурки папаня.
-- Счастливым был союз?
-- Пока не узнал, что готова променять творческую свободу на брак и материнство.

-- Взрослые мужчины часто прячутся от большого чувства, предполагающего обязанности, трату времени, сил и денег, и сбегают, зато каждая встреча бывших радует выяснением отношений.
-- И ты попал «под раздачу» — влез в семейную разборку, сам виноват.

-- Очень часто супруги в скандалах просто развлекаются, у других прелюдия к сексу, а тут я… не кстати. Самозабвенно дравшиеся между собой супруги, разом объединились против внешнего врага?
-- Где-то так, — улыбнулась Лора.
-- Теперь ты на правильном пути: от любви, которая жизнь рушит, надо избавляться, и тратить счастье освобождения на поиски счастливой любви

-- Наверное, он хотел бы встретить тебя с цветами, а нас с хлебом и солью, — грустно пошутила Марина.
-- Не поняли друг друга, — рассмеялась Лора. — Все войны от этого.

-- Самый большой дефицит на земле — это дефицит здравого смысла. Перетащим пленных в тень, чтобы не сварились на жаре, — я оглянулся на плот, на котором так и осталась зрителем битвы Ирина.

Девушка пристально смотрела на кудрявого блондина. Мозг злорадно хмыкнул и на пальцах изобразил международный неприличный жест: «В суете, забываешь думать, парень. Нота бене — «обрати внимание, запомни хорошо» — не только у тебя среди пленных есть знакомые.» «Не наглей, — ответил я. – В конце концов, не я у тебя, а ты у меня. Поройся среди старых файлов: где-то я видел этого лощеного джентльмена». «В инете, — незамедлительно отозвался, приятно удивив, мозг. – Нефть, газ, геологоразведка, — в десятке Российских миллиардеров».

Самолет приводнился, подрулил почти к самому берегу и, развернувшись, подрабатывал мотором против набегающих волн. Второй пилот, стюард и негр в одном лице, спрыгнул в море, не щадя белоснежных брюк и торопливо помчался к нашим пленным. Хотел развязать кудрявого блондина, но тот отрицательно качнул головой и что-то приказал. Главный определился.

Я подхватил на руки Ирину, и по колени в воде понес к самолету. Негр фальшиво обнажил два ряда белоснежных зубов, по которым и отмахнула правой Ирина. Торопясь предотвратить рецедив избиения женщины с последующей дракой, пнул стюарда в голень, заставив скорчиться от боли.

Гигант мог бы одним ударом впечатать меня в борт самолета, но лишь кисло улыбнулся, демонстрируя силу и авторитет американских денег в руках русских олигархов.

Игра продолжалась.


Гл. 13 Возвращение

«Мне нравятся женщины всякого типа,
подтипа, разных групп, подгрупп, а также
эксклюзивные формы и оригинальные виды»
Откровения пьяного поэта


Суета в офисе тур-фирмы ясно показала, обратно нас не ждали. По-счастью, силу применять не пришлось. Кто-то где-то дал команду. Нас быстро оформили. Погрузили в «Боинг-747» и отправили в Россию.

-- Бизнес-, а не эконом-класс, значит, живы все из нас, — вновь срифмовал Артур, но мы уже привыкли и даже не поморщились.

Во время разгона и взлета Ирина ерзала и крутилась в кресле, потом торопливо отстегнула ремень, перебралась ко мне на колени и долго, целуя, прчмокивая и воркуя, зализывала раны и ссадины, нанесенные левым кроссовком критикессы Лоры. Вскоре девушка уснула, по-обыкновению, источая телом невероятный жар. Вскоре и я отключился, успокоившись в крепких объятиях красавицы.

Последние события здорово утомили «островитян», и мы проспали почти весь полет. Голубоватый стюард: то ли прежний, то ли все у них такие, — накормил обедом. Лора, ковыряя куриную грудку вилкой, брезгливо морщилась:
-- Ни перчинки, ни изюминки, — пикантности нет в курятине.
-- С акулятиной разве сравнишь, — насмешливо поддержала Валя.
-- Накоплю денег и приеду обратно, — облизнулась Лора. – И дочку возьму. Будем каждый день шашдык из акулы жарить.

-- Пока не съедим всех акул в округе, — грустно откликнулась девушка-лошадь Марина. – Куплю лодку и буду плавать над нашим островом, … над моим счастьем. – вздохнула и добавила. – Лучшего уже не будет.
-- Все было, и все прошло, — тихо ответила Лора. — Не надо вспоминать всуе, достаточно знать, что в памяти эта скала есть.

Семь пар глаз прожгли меня осуждением, а Ирина заворочалась во сне и сильнее стиснула руки.
-- Я всем счастье подарю, — после минуты молчания об оставленном счастье, высказался Степан Сергеич. — Из аэропорта — ко мне на дачу. Убойная вещь – барбекю из крольчатины. Валя, похозяйствуешь?
-- Фи, — сморщилась Лора. — Курятина, крольчатина…

-- Не скажи, — взмахом руки отсек возражения ветеран ПВО. – Поручить кролей было некому, и я в вольер четыре доски торчком поставил, аккурат, должны догрызть. После диеты из сосновых досок мясо акульему не уступит, а по многим показателям и превзойдет. –Дачник победно огляделся.

-- Жалко кролюшек-трусишек, — расчувствовалась Изольда.
-- Долгой жизни и тихой смерти в старческих берегах ушастым никто не обещал, — парировал бывший военный. — Из самолета сразу в маршрутку.

-- Эх, — вскинулся вдруг Федор, — завтра опять в контору, деньги считать. Радость конторского бытия… как лягушка, выбрался на солнце, чтобы лучше ощутить потом прелесть болота… только и жил… неделю.
-- Неделя еще не кончилась, — утешила Изольда. — Будь с нами, и поездка за счастьем продлится бесконечно.
-- Догнать не всегда получается, — солидно отозвался качок Игорь, — но и процесс погони — счастье.

-- А я, наблюдал жизнь через окно офиса и хотел себе такую же… или лучше.
-- Смотрел с целью — иметь, — засмеялась Лора, — но уже учишься наблюдать бескорыстно.
-- Главное, от общества не отрывайся, — подытожила Валя, — а то станешь, как картина на стене, — дорогая, а толку ноль.
-- Вещь в себе, — пробасил Игорь, чем и развеселил.

-- Неделя, как один день пролетела, — пригрустила Изольда. — День в раю.
-- Тут вся жизнь, как миг, пролетает, — философски «разрядился» Артур. — Время — условная штука, и это, пожалуй, самая бесспорная из аксиом.
-- Ой, — восхитилась Изольда, прижалась поплотнее к поэту-философу и снова повторила, — ой!

Шереметьево встретил ласковым предвечерним теплом. Вышел на площадку перед аэровокзалом с Ириной на руках в эйфории обретенного счастья. «Нужность и востребованность» — слова, которые держат на плаву и поднимают вверх, заставляют двигаться и преодолевать, я чувствовал, как необходим красивому теплому счастью в моих руках. Ирина, совершенно размякшая от сна, коротко взмахнула ресничками и вновь прилегла к плечу. Тихо шепнула:
-- Подожди, еще две минутки не опускай.

А я и не собирался. Оглядывался, высматривая такси, и наткнулся на злые взгляды. Неподвижно стояли «лучший школьный враг» Серега; высокий, кудрявый, блондинистый олигарх и лысоватый мужичонка с секундомером в высоко поднятой руке, будто судья, отслеживающий бегунов на финише. Резко опустил руку:
-- Приехали, девушка. Финиш.

-- Спасибо, Андрюша, поставь меня на землю, — Ирина улыбнулась неожиданно холодно. – Неудобно постороннему человеку держать девушку на руках в присутствии жениха. – Ирина подбородком указала на кудрявого блондина.

Потопала кроссовками по асфальту, привыкая к ощущению твердой опоры под ногами и оглянулась в совершенном недоумении:
-- Ты еще здесь? Объясняю для тупых: Петя заявил, что не найдется дурака, который согласится носить меня на руках целую неделю. Мы поспорили на миллиард, я нашла дурака и выиграла. Отсчет начался, когда ты подхватил меня в свободном полете. Спасибо не говорю: ты всего лишь работал носильщиком. Таким дают на чай, а у меня нет мелких.

-- Ирина, носить на руках, заботиться, защищать; чувствовать себя сильным, смелым, непобедимым — это новая незнакомая реальность. — я почему-то не удивился неожиданной холоднеости. — Иногда нужно на недельку перескакивать в параллельную жизнь, чтобы появился повод поискать что-то новое в себе. Ты научила находить радость в ответственности и заботе. Спасибо тебе.
-- Андрей, — блажила на всю стоянку девушка-лошадь Марина, — давай быстрее. Устали «Газель» держать.

Моя команда радостно грузилась в маршрутку.
-- Кинула, и слава Богу, — поддержала Валя. – Наконец-то освободился от занозы.
-- Сегодня будешь спать со мной, — грозным взглядом пресекая возражения, проворковала Марина.
-- С тобой не усну, пожалуй.
-- И к лучшему, — улыбнулась Марина.

«Газелька», негромко шелестя двигателем, двигалась вдоль остановки такси. На бордюре стояла Ирина и грустно смотрела в нашу сторону.

-- Притормози, командир, — я поднял Ирину на руки и занес в салон. — Похоже, эту ношу мне всю жизнь носить. Гони, командир,… к барбекю из крольчатины.