katarina : 603152 Три сестры (с).

Семья Ковязиных жила в маленьком облупленном синем домишке за вековыми зарослями крапивы, которые местами даже провалили редкий и черный, как зубы старика, забор. Семьей это, конечно, назвать было трудно, потому что состояла она из Любки, Наташки и Оксанки — трех сестер разного возраста. В отличие от чеховских барышень, отличавшихся благородным происхождением, наши деревенские были все от разных отцов, поэтому не похожи друг на друга. Любка была тощая, длинная, с отекшим лицом алкоголички. Наташка наоборот невысокая, кругловатая и какая-то невыразительная. Если перекрашивала волосы, некоторые из соседей ее даже не узнавали, что, впрочем, вопреки примете, богатства ей не приносило. Оксанка — самая свежая из троих, ей было 20 лет, худенькая, с кукольным лицом, раскосыми глазами, высокими скулами. Выдавал ее взгляд, всегда немного расфокусированный, хищный и обещающий. Не то что они были настоящие проститутки, скорее просто деревенские бляди, которые водили к себе «женихов» за еду и за бухло.
Антон Павлович мог бы написать, что «двери их гостеприимного дома всегда были дружелюбно распахнуты для гостей». В нашем же случае тут без конца подъезжали или уезжали машины всех мастей, дым стоял коромыслом в прямом смысле слова, потому что удовлетворенные водилы разных категорий от А до D, уезжая из этого борделя, с рыком и синими выхлопами прогревали свои камазы и газели. А про Оксанку, плюясь ядом, соседка тетя Маша рассказывала, что видела ее на трассе, садящейся в фуру с владимирскими номерами.
Впрочем, такая развеселая жизнь имела место быть лишь временами. Заканчивалась она тогда, когда сестры находили себе постоянного хахаля. О том, что у них завелся кавалер, мы узнавали потому, что сестры с шиком начинали ездить на такси. Днем и ночью к их хибаре подкатывала машина с шашечками, одна, вторая, привозила, увозила, а шатающийся Герой Дня, комкая купюры, покорно расплачивался. Второй приметой было то, что Любка по утрам начинала срывать в заросшем палисаднике полевые цветы и собирать букеты, в вазу каждый день ставились свежие.
В доме их было сыро и грязно, а спали они вповалку на старых матрасах. Однако, видимо, умели они делать в своей черной, местами прожженной и заляпанной постели что-то, что заставляло взрослых мужиков уходить из семей и днями таскаться за этими шалашовками.
И вот однажды Любка сообщила всем, что выходит замуж. Ее избранником стал Виталя — таксист, которого она подцепила между делом, раскатывая из ларька в ларек на деньги предыдущего кавалера. Виталя был мордастый, постоянно курил и сплевывал харчки, цыкая золотым зубом. На лоснящемся животе он носил напузный кошель на резинке, а на ногах неизменные серые носки, на которые надевал негнущиеся сланцы. Вечерами в их домушке стал гореть свет, и сквозь голые окна было видно, как Любка в халате кипятит на плите эмалированный чайник с черными облупленными лишаями на боках. Наташку с Оксанкой задвинули в угол в буквлаьном смысле, перетащив их постель в другую комнату. Хозяйственный Виталя взял в кредит холодильник и телевизор и, деловито блестя зубом, перепаял обугленную местами электропроводку, так что воровать электричество стало безопаснее.
Свадьба стала для деревни настоящим проклятием. Любка в белой сетчатой фате швырнула за спину букет, нарванный возле памятника павшим воинам-жителям села, и вывалилась из окна. Пьяные в жопу таксисты из Виталиного таксопарка, катая развеселых Наташку и Оксанку, до ночи куролесили по двум деревенским улицам, задавили курицу и сломали забор у сто пятнадцатого дома. Только на четвертый день удалая компания, видимо пропив все деньги, разбрелась по норам. Соседи вздохнули.
Жизнь пошла своим чередом, наступила осень. Разбитый вхлам на свадьбе Виталин Рено Логан с желтым таксишным фонарем уныло засыпали листья, самого Витали видно не было, и соседи решили, что сестры ободрали его дочиста и слили, как и всех предыдущих кавалеров. Сами девки, как уличные кошки по осени, сидели дома и вылазили наружу только в солнечные дни, жмурясь и почесываясь. Денег не было. Подходящих женихов тоже. Тут-то Любка и решила пойти работать. Выбирать ей было особо не из чего, поэтому она пошла устраиваться нянечкой в детский сад Рябинка, который располагался тут же в деревне на первом этаже заводской общаги. В садике катастрофически не хватало рук, поэтому на отсутствие санитарной книжки глаза закрыли, велели только сходить в поликлинику сдать говно и соскоб на энтеробиоз. Любка отвезла туда спичечный коробок и на следующий день собралась уже было возвращаться за справкой, как ее вызвали в кабинет главврача. Кроме самого главврача, молодого и симпатичного мужчины, депутата гордумы, там сидели двое полицейских. Любка почуяла неладное.
-Эээ, вы Любовь Васильевна Ковязина?- спросил мужчина в форме.
-Да, а что?- дерзко и нагло ответила Любка.
-Вы вчера сдавали анализы на яйца глист и энтеробиоз, так?
-Ну.
-В ваших анализах был найден человеческий золотой зуб. У нас к вам есть несколько вопросов, пройдемте.