SurikeN : ВСЁ (продолжение)

(Из дневника РОСТКА S098890)

…Как только теория подтвердилась практикой, ГБВА моментально "закрыли", в смысле жутко засекретили, и когда я вернулся с Проксимы Центавра, мои попытки встретится с шефом и поделиться впечатлениями не увенчались успехом. Меня даже не пустили в альма-матер. Старый пропуск не действовал, а новый мне выдавать никто и не думал. Пробовал звонить к нему домой, но трубку всё время брали жена или дочка, извинялись и говорили, что Борисыч приходит домой очень поздно. Обещали передать, что я звонил, но он не перезванивал. У меня даже было подозрение, что дома он в то время и не ночевал.
Потом всё началось снова: бросок, контакт, на этот раз на звезду без названия под номером 00762, на её третью. Жара, пробы грунта, понурые человекообразные аборигены… Сначала – всё в кайф, альтруизм, энтуазизм, потом привык, работа, как работа, престижная, кстати, и не скучная. Через пару месяцев возвращение, потом – опять бросок, уже и не помню куда… Так почти пять лет. Нет, четыре и восемь месяцев прошло, был декабрь, я это точно помню. Я поднял телефонную трубку, звонил шеф. Как он меня нашёл, это только парни из пятого отдела могут знать. Поменял я не одну квартиру, да и застать меня между командировок было делом нешуточным. Тем не менее, когда однажды вечером в моём очередном пристанище раздался звонок, я сразу узнал его голос. Радости моей не было предела, хотя нужно сказать, застукал он меня не в слишком подходящий момент. Утром я снова должен был лететь, а ночь собирался провести отнюдь не в научных дебатах – на маленьком столике перед кроватью стояли два бокала с почти нетронутым содержимым, а в кровати ждала крошка, каких я не видел с того самого раза. Эх, женился бы честное слово! Спокойно. Это сейчас я так думаю, а тогда… Да и она тоже… Вышла бы за ростка, дожидайся! Видеться раза три-четыре в год – удовольствие не для таких принцесс.
Одним словом, проводил я крошку, а ещё через полчаса мы сидели с шефом у него дома и допивали то самое почти не тронутое содержимое и что-то ещё, не помню. Постарел, Борисыч за это время, уставший какой-то был, а глаза те же самые остались, с огоньком и лукавинкой.
Первым делом он тактично расспросил меня о последних высадках, что, да как, проявляя при этом живейший интерес ко всем формам разумной или около того жизни, расспрашивая о трудностях познания чужих языков и обычаев. Я рассказывал, а самому не терпелось приступить, наконец, к главной части разговора, ради которой он меня сюда и дёрнул, на ночь глядя. Я уже начал непроизвольно поглядывать на часы, когда он заявил, что завтра, то бишь уже сегодня утром лететь мне никуда не нужно. Там кому надо уже договорились с кем надо, звонок с подтверждением от начальства будет утром, а с завтрашнего, то бишь опять же, конечно, с сегодняшнего дня я поступаю в распоряжение руководителя проекта "ВСЕ", то есть его, Александра Борисыча. А пока я сидел ошарашенный, он врубил свой комп (вот это да! мой шеф и комп – вещи несовместимые), и начал меня грузить голой теорией с наглядным подтверждением в графической и табличной формах. Я, конечно, врубался дай бог на треть, ночь всё-таки, алкогольная заторможенность и всё такое, но то, что я понял, было грандиозно. Оказывается, пока я прохлаждался в командировках, старые перцы из ГБВА времени даром не теряли. Тот самый Самуил с моим Борисычем медленно, но верно решали проблему переселения душ. И что характерно решили! Провалиться мне на месте, с научным обоснованием и практическим подтверждением! Щипать себя за ухо и проверять сплю я или нет, было как-то не в кассу. Но если вы думаете, что я сразу во всё это поверил, то вы меня плохо знаете. По крайней мере, выражение лица у меня было не слишком доверчивое, потому что шеф начал приводить новые аргументы, показывать какие-то фотографии, записи лабораторных исследований. Я всё это очень смутно помню, хотя память отменная (профессия обязывает), дневник-то я начал вести лет через 300 с небольшим после этих событий, если считать по земному…

Пройдя в самое сердце зловещей башни, Дива впервые ощутила всю хрупкость своего плана. Если даже её возлюбленный сумеет справиться с решёткой с помощью напильника, который она положила в кувшин с вином, даже если верёвки, которую она запекла в хлебе, хватит до земли, где гарантия, что он сможет незамеченным для караульных пересечь двор башни? А потом ему придётся, пользуясь одним только ножом, который она надеялась передать ему, взобраться на четырёхметровую стену и спрыгнуть с другой стороны. В принципе, всё выполнимо, если решётка старая, если верёвка длинная, если стража ленивая, если Варран достаточно ловкий… Слишком много всяких "если".
Она отбросила все посторонние мысли, и гордо вскинув свою прелестную головку, шагнула в коридор, где ей в очередной раз пришлось показать ксиву. Старый легионер, по всему видно, ветеран и старший по званию, недоверчиво посмотрел на снедь в руках девушки, и криво ухмыляясь, выдавил:
– А вино, госпожа, я возьму. Выпью за твоё здоровье и за здоровье того парня. Оно ему, ой, как пригодится.
– Убери руки, кретин! Ты видишь эту печать? Если не хочешь проблем на свою плешь, во имя Империи сию же минуту веди меня к нему!
Не ожидая такого отпора от хрупкой девушки, легионер крякнул в густые усы, но возражать не стал. Убрал руку от кувшина и снова выдавил:
– Будь по-твоему, госпожа. Пройдёшь в камеру или принести его сюда?
– Принести? Что с ним?
– Ранен. Не смертельно. Но сам, боюсь, не дойдёт.
– Веди, – коротко сказала Дива, и, не дожидаясь ответа, стремительно прошла прямо по коридору. Охранник крикнул кого-то себе на смену и нагнал её уже за поворотом, ломая голову над тем, что это за гостья с пропуском от самого отца Кая пожаловала в башню, и откуда ей известна дорога к темнице.
Скрип открываемой двери заставил вздрогнуть обитателей каменной клетки. Этот звук не был похож на дребезжание решётки, через которую протягивали им раз в день скудную пищу. Свет ударил в глаза, и на пороге стало видно два силуэта. Один из них принадлежал приземистому охраннику с коротким мечом на поясе, а другой, женский, показался Орину очень знакомым.
– Варран! К тебе гостья! – выдавил из себя легионер, пропуская девушку вперёд.
В камере стоял ужасный смрад. Мёртвого Кита вынесли только через неделю после варранского удара, который оказался для него последним ощущением в этом мире. Санитарно-гигиенические условия содержания узников, впрочем, тоже оставляли желать лучшего. Дверь за спиной у девушки закрылась, и она оказалась одна, без защиты, с двумя пленёнными разбойниками. В первую секунду она зажмурила глаза, борясь с желанием "зажмурить" и нос тоже, потом открыла их и попыталась различить очертания помещения. Свет, падающий вниз из крохотного оконца почти под потолком каменной комнаты, явно с большим трудом отвоёвывал жизненное пространство у темноты, вольготно разливавшейся по углам. Пол, покрытый кое-где грубыми циновками, походил на свежевспаханное поле, в дальнем углу которого, возвышаясь над пашней, виднелись силуэты двух лежащих тел.
– Хозяин! Хозяин! Глянь-ка! Дива пожаловала!
– Сука… – сорвалось с губ то ли в забытьи, то ли во сне наяву. От потери крови Варран совершенно ослабел и давно уже не приходил в себя. Орин кормил его, как мог, руками, разговаривал с ним, но тот не отвечал и глаз не открывал, а ел всё меньше и меньше. Орин и сам чувствовал себя намного хуже, чем в санатории на Мёртвом море, но всё же поднялся и, шатаясь, подошёл к девушке.
– Зачем ты пришла?
– Я не предавала вас.
– Тогда кто?
– Какая разница? Он уже мёртв.
– Чего ты хочешь?
– Возьми вот это. В хлебе – записка, – Дива с сомнением покосилась на окошечко, из которого лился тусклый свет, потом на закрытую дверь, и быстро-быстро зашептала, – В кувшине – напильник, в хлебе – верёвка, вот тебе нож. Каждую полночь стража во дворе меняется, нужно успеть, пока вся охрана в караулке… Спаси его! Умоляю тебя, спаси!
– Это вряд ли возможно, госпожа! Он очень слаб.
– Что с ним?
– Колотая рана в плече, потерял много крови, почти не приходит в себя…
Дива решилась, наконец, подойти к возлюбленному. Схватила его голову двумя руками и припала к его губам.
– Ему бы повязку сменить…
Она сняла лёгкий плащ и стала разрывать его на полоски, не переставая шептать:
– Я что-нибудь придумаю, потерпи, солнце моё, потерпи… Всё будет хорошо…

(продолжение следует)