katarina : Жизнь Пе.

Грязные волосы забраны в неопрятный пучок, из которого высовываются ободранные шпильки и «петухи». Корни отросшие, сальные. Дешевые пластмассовые очки с мутными стеклами, подслеповатые выцветшие глаза, тонкая бледная шея, торчащая из растянутого воротника водолазки, под ней просвечивает лифчик, как будто сшитый из каких-то тряпок. Руки худосочные, кожа белая, в крупных веснушках, ногти обломаны, а пальцы кажутся холодными. Римме всего двадцать три, но она такая неухоженная и так давно неебанная, что кажется, будто ей все сорок.
Римма Печкина работает в «филиале ада на земле», на Почте России. Со стороны кажется, что сюда берут девушек одного типа- библиотекарш, умеющих хамить. Римма не была исключением из правил, она, действительно, до почты работала в библиотеке, вот только грубить научилась уже здесь. Для человека с нищенским окладом, которого едва хватает на оплату съемной квартиры где-то в Щербинках-3, это было несложно. Работа ей быстро надоела, наскучили бесконечные старики, их нафталиновый запах, их бестолковые вопросы, она так и не привыкла к тому, что они толкались в отделении с утра до вечера, кряхтели, делили немногочисленные сиденья, занимали очередь, выясняли, кто тут стоял, а кто нет. Римма остервенела и часто собачилась со старшей по отделению и посетителями.
После работы в девятом часу вечера она возвращалась в темную и полупустую квартиру, включала на кухне свет и готовила ужин. Чаще всего это были дешевые слипшиеся пельмени или лапша с сосисками. Потом мылась в облупленной ванне, натягивала ночнушку, расправляла диван и включала телевизор. Засыпала плохо, ворочалась в холодной постели, переворачивала подушку, то задергивала шторы, то открывала форточку. Утром кипятила чайник, заваривала чайный пакетик в большой кружке с нарисованной клубникой, и пила эту коричневую бурду, уставившись в одну точку.
На работу никогда не хотелось. Да и жить-то хотелось не всегда. А ради чего? Даже поговорить ей было не с кем. А и не хотелось. О чем? Не о чем. Жизнь пустая, никчемная, ненужная, как белый конверт без марки, который невозможно никуда отправить.
Единственное, ради чего он заставляла себя вставать утром с постели, была надежда на то, что когда-нибудь в их отделение заглянет красивый, высокий мужик с глазами цвета моря и заберет ее из этого ада в другую, прекрасную жизнь.
Время шло, а на почту по-прежнему ходили только старики, потому что любой нормальный и здравомыслящий человек в это осиное гнездо по доброй воле не совался.
Однажды в четверг вечером, уже после шести, когда в отделении как и обычно толкались одни пенсионеры то за посылками, то за пенсиями, то за проездными, дверь открылась и на почту зашел молодой приятный человек в голубой рубашке, которая красиво оттеняла загорелую кожу. Волосы были выгоревшие на солнце и это южное солнце тоже словно вместе с ним заглянуло в этот пропахший сургучом угол. Он огляделся, будто вообще впервые попал на почту.
-Здравствуйте, девушки,- улыбнулся бабулькам, а те беззубо заулыбались ему в ответ. Узнал, кто последний в очереди, и подошел к стойке, за которой настороженно притихла Римма, перебирая бумажки. Глянул на ее бейдж с именем, улыбнулся:
-Римма, здравствуйте, не подскажете, у вас коробочка для сковороды найдется? Бабушке подарок на день рождения отправляю,- поднял и показал ей пакет, из которого торчала ручка сковороды.
Сердце Риммы забилось в горле, оптом ухнуло в живот. Не поднимая глаз, она привычно бросила:
-Для этого мне надо встать и посмотреть на складе.
-Уж вы посмотрите, пожалуйста, а то я очередь отстою, а потом выяснится, что нет у вас подходящей коробочки.
Римма промолчала, приняла коммунальные платежи у пожилой женщины. Потом встала, показав плоский зад, прошла в подсобку и вытащила оттуда коробку.
-Влезет?
-Отлично влезет, спасибо, а мне бланк какой-то заполнить нужно? -спросил молодой человек.
-Голубой, -отрезала она и продолжила обслуживать очередь. Он притулился неподалеку за стойкой. Достал ручку, паспорт в коричневой кожаной обложке и стал аккуратно заполнять графы. Римма исподтишка поглядывала на него. Он был точно такой, о каком она мечтала. Красивый, уверенный в себе, улыбчивый, рядом с таким хотелось стать маленькой, беззащитной. Уткнуться в вырез рубашки, где кудрявились светлые волоски, и дышать запахом теплого мужского тела и дорогого ненавязчивого парфюма. Он поймал ее мимолетный взгляд из-за очков и подмигнул. Она смутилась настолько, что на ее впалой груди и шее стали проступать алые пятна. Наконец очередь дошла и до него. Римма быстрыми, уверенными движениями упаковала в коробку сковороду, заклеила ее скотчем и наклеила сверху штрих-коды.
- Вот здесь в рамке еще раз паспортные данные впишите.
Сзади просочилась какая-то бабулька.
-Девушка, а проездные на троллейбус есть у вас?
-Нет.
-Ой, а где мне на троллейбус купить?
-Я откуда знаю?-раздраженно.
Из открытой двери соседнего помещения вышла старшая по отделению.
-Римма, помнишь, ты у меня брала пачку конвертов вперед?
-Не помню,- огрызнулась. Нашла время с конвертами пристать, старая сволочь.
-Нет, ты вспомни, я еще тебе тогда сказала: запиши, Римма, себе, что ты у меня конверты берешь, а ты не записала, теперь Оксане надо, а у меня нет. Давай вспоминай, мне что делать, мне Оксане надо вернуть.
-Не помню я такого. Вообще, Ирина Геннадьевна, у меня там два час переработки, я сегодня не собираюсь тут опять до закрытия сидеть!
-Так, Римма, пойдем в журнале посмотрим, нет у тебя никакой переработки.
-Нет, есть!- Римма перешла на крик.
Очередь притихла.
Римма понимала, что она что-то делает не так, что она сейчас просто-напросто все испортит и этот- глянула в бланк- Васильев Дмитрий Александрович, от которого пахло морем, просто уйдет и она никогда в жизни больше его не увидит. Она это понимала, но ничего не могла с собой поделать, потому что иначе общаться и решать проблемы по-другому она давно разучилась. Она психанула. А пропадай все пропадом! Шлепнула на коробку штамп, швырнула на стойку чек и убежала рыдать в подсобку.
Синеглазый Дмитрий Александрович забрал чек, вышел на улицу и закурил.
«Худенькая такая, белокожая…отмыть ее, накрасить, купить ей платьев, очки выкинуть эти дурацкие… красивая баба получится…жалко невоспитанная, с такой не выйти никуда»- подумал он, выбросил окурок, перешел дорогу, сел в сияющий намытый джип и забыл навсегда про Римму.