Настасья Сусликова : С завтрашнего дня начинаю!

«Ты опять работаешь?»
Пришла смс от Кати.
Даже не знаю что ответить, настроения где-то лазить в поисках однотипных приключений в виде знакомств с местными имбицилами, нет. Отвечаю все-таки правду.
«Не работаю»
Через три минуты получаю ответ.
«Приходи ко мне. Чай попьем)»
На моей памяти это был второй раз за время нашей дружбы с Катей, чтобы мы с ней просто пили чай.
Мы часто видимся. Возможно, только потому, что живем рядом. Обычно наши встречи происходят так: заваливаемся к ней или ко мне в только что прибранную перед гостями комнату с балоном BagBier Gold, с большой пачкой Lay’s, и с кучей несмешных, но новых историй. Особенно мы любили так коротать зимние вечера в ее черно-белой комнате. Помню, залезали на диван прямо с ногами в полосатых носках и принимали позу лотоса. Это была почти медитация, без которой разговор по душам явно не клеился. Мы ставили на зеленый пуфик наши дамские капризы, аккуратно и под наклоном разливали пиво в прозрачные чашки с набитыми на них апельсинами и виноградами. Первый тост был, разумеется, за встречу. Это убогая прелюдия была настолько естественна, что вполне логично было второй тост поднять за… За любовь. И вот мы чокались во второй раз, запуская в наш скромный круг разговоры о том, как прошла неделя. Пиво шло хорошо, неторопливо. После мимолетных разговоров о Любви, нам нравилось потрещать на тему, кто что прочитал. Если мне память не изменяет, то в последний раз таких посиделок, мы обсуждали «Три товарища». Обе остались под приятным впечатлением от этой книги и решили, что следующее на очереди «На западном фронте без перемен».
А дальше еще более стандартная программа. Хочется ссать. Унитаз у подруги на ремонте, что-то течет или сломалось. Выхожу на улицу. Раздетая, разрумянившаяся, конечно же не от мороза, если вы понимаете о чем я. Бегу по протоптанной дорожке к клозету. На улице светло от этого гребанного снега. В голове две циклические мысли, по очереди сменяющие друг друга: не выронить в дырку деньги из заднего кармана, а вторая, самая воспаленная — когда же все-таки закончится февраль.
Через пару минут возвращаюсь, а в апельсиновых чашках шипит третий тост.
ЗА ДРУЖБУ!
За верную. Долгую. И наконец, взаимную.
Кто-то из нас припоминает предыдущее обновление бокалов и мы начинаем снова говорить про любовь. «Где она живет, вечная любовь? Уж я то к ней всегда готов…» И дальше льется безудержная череда сильных вопросов:
А бывает ли дружба между женщиной и МУЖЧИНОЙ?
А так понимать само понятие «НАСТОЯЩИЙ мужчина»?
Где МОЙ настоящий мужчина?
Может ПРОБЛЕМЫ во мне?
Где естественная радость, помогающая обрести гармонию ДУШИ и тела?
КАК сделать так, чтобы не болеть?
Не ЛОМАТЬСЯ духовно, не отмирать физически…
Допивая BagBier, мы приходим к одному верному, но трудновыполнимому умозаключению. Надо уходить из этого порочного круга.
Прошел почти год. И тут раз тебе: пойдем пить чай!
Чувствую необъяснимый подвох. Может «Чай» это новая наша ступень на лестнице, ведущей к счастью и самопознанию, открытию самых волнующих и сокровенных тем? Я думаю, мы к этому готовы.
Так вот, продолжаю повествование.
Встречаемся с соседкой через 15 минут на улице.
- Надо в магазин зайти. У меня к чаю ничего дома нет.
Заходим в местный магазин. Покупаем три Слойки, две Сластены и один Медок.
Пока златозубая продавщица достает нам пирожные, в магазин заходят еще покупатели. Пьяный мужик и с мальчиком. Последнего я знаю. Сашка, ему 8 лет и он дружит с моим братом. Хороший, добрый и смышленый парень, несколько раз он ночевал у нас.
Мальчик подбегает к витрине со всякими цветастыми жвачками, конфетами и прочей фигней, что обычно продают на кассах в суперпаркетах. Мужик сразу же двинулся к златозубке.
- Привет, Натах. Мне полторашку Жигулевского и вон той херни в банке с вишней.
Брезгливо закрываю за собой ободранную магазинную дверь. На улице слишком светло, чтобы сдыхать. Слишком тихо, чтобы можно было оглохнуть. И слишком тепло, чтобы нажраться дешевым алкоголем. Возвращаюсь обратно, мы забыли купить лимон к чаю.
Мальчик все тем же безнадежным взглядом пытался выпросить хоть что-нибудь из этой манящей витрины. Папаша же небрежным движением оттащил парнишку за грязный ворот футболки и направил к выходу. Они прошли мимо меня.
Я купила лимон, и мы пошли к Кате в гости пить чай. По дороге что-то веселое щебетали, любовались маленькими еще зелеными яблочками в чужих палисадниках, пропускали велосипедистов, разражено сигналивших нам. Хорошо жить в частном секторе!
Пришли. Засуетились на кухне. Катя – чайник. Я – пакетики Tess и лимон. Сахара не надо. Через несколько минут размещаемся в той же самой черно-белой комнате. Пуфик, на котором старые добрые чашки с виноградом, и тот самый затасканный, потрепанный вопрос: «Ну что нового?». За ним кто-то высказывает: «Ты щас охуеешь!» и начинается какая-то несуразная история, после которой никто из нас не охуел.
Первая чашка пошла хорошо. Выхожу во двор, в туалет. Немного темно, но жить еще можно. В землю воткнуты солнечные фонарики из магазина «все по 37». Вдоль дорожки, ведущей к маленькому вонючему деревянному домику, колосятся бархатцы. Для меня бархатцы это неминуемое приближение осени. А ведь завтра уже август. А после него сентябрь, а за ним октябрь. Сразу вспоминаю строчку из какой то мало известной панк-группы: «очень классно пьется в октябре!» Ну что ж, посмотрим. А сегодня только чай.
И все-таки как же так получилось, что фраза, сказанная в мае: «да у нас с тобой впереди еще целое лето…», потеряла всякий смысл? Куда я выходила, когда в город, ко мне домой, к Кате во двор заглядывали Июнь и Июль?
Возвращаюсь обратно. Эстафетную палочку передаю подруге. Теперь жду ее в этой угнетающей черно-белой комнате. Жду ее, надкусываю слойку и думаю – выходит, зря мы все эти годы пили за Любовь, ведь с тех пор ничего не изменилось. И вообще, разве должно было что-то измениться? Прошел почти год. А умиротворения нет. Чувство, как будто что-то идет не по плану, сменяется еще более угнетающей мыслью — плана вовсе не было. Помню ясно, BagBier и Lay’s были, а плана — нет…
В бордовых чужих щелях ночных штор проглядывает четвертинка луны. За окном лают собаки, наверное, смотрят на бархатцы и тоже чувствуют приближение осени. Дома спит мама, брат. У меня ничего не болит. Утром я буду завтракать овсянкой с медом. Но умиротворение и любовь не придут.
Катя возвращается с горячим чайником. Доливает воду в чашки. Лимон отдал все свой едкие соки и забрал благородный цвет заварки. Отвратительная жижа получилась. Пью эту дрянь, улыбаюсь, что-то говорю.
Доедаем все пирожные. Стучится в дверь отец подруги. Заходит.
- О, девчонки! Несерьезно вы сегодня…
- Так завтра на работу, – в один голос отвечаем.
- А было бы по карапузу, не нужно было утром на работу… — весело он отвечает и уходит.
А дальше у нас разговор перестает клеиться. У меня есть телефон. Окунаюсь в него, неторопливо дослушиваю про последнего Катиного поклонника в пол уха и жду от нее паузы, чтобы сказать: «Спасибо, за чай. Но пора домой». Пауза наступает довольно скоро. В полпервого я валю из этого дома. Соседка доводит меня до того дома, где мы встретились и не целуясь, желаем друг дружке доброй ночи.
Перед уходом отец Кати оставил мне пакет с початками кукурузы. Сказал, что я слишком худая и сисек у меня нет. И даже после такой халявы умиротворение не происходит, не рождается план.
Дома, уже в постели судорожно пытаюсь в голове вычерчиваю стратегию, вымеряю шаги и действия.
1. Надо быстрее создавать план, пока все деньги не потрачены на жестяные банки с всего лишь нарисованными фруктами.
2. Надо быстрее создавать план, пока дорога, ведущая к облегчению светла и чиста.
3. Надо быстрее создавать план, пока самые вкусные пирожные не съедены кем-то другим.
4. Надо быстрее создавать план, пока лимон не испоганил свежий, крепкий и бодрящий напиток.
5. Надо быстрее создавать план, пока я хочу любить.