Владимир Павлов : Мир паука (5)

Глава 5

После обеда в надзорку швырнули Колю. Он разбил нос какому-то хронику, а тот пожаловался медсестре.
– Лидия Андреевна, давайте не в надзорку! – причитал Дорофеев.
– Посиди здесь, ничего с тобой не случится! – кричала немолодая женщина. – Совсем распоясался! Ты ж его чуть не убил! А если бы он об угол ударился? Виском? Мозги у тебя, Дорофеев, совсем скукожились от твоей эпилепсии.
– Он первый начал! Налил воду мне на подушку!
– Что ты врешь! – обличала медсестра. – Я знаю, как все было. Он запнулся и немного капнул на твою подушку. А ты его стал избивать, ногами пинал. Так что не надо, дружочек. Посиди тут, подумай над своим поведением. А то вы совсем как звери стали.
Дима смотрел на уходящую Лидию Андреевну, и его посетило сильнейшее дежавю. Это татарское лицо, это невысокое сбитое тело, этот голос, вся эта сцена – все до мурашек знакомо.
– Пошла нахуй, сука, защеканка вонючая! – орал Коля вслед. – Ебись с кем хочешь!
– Ты у меня поговори еще! – откликнулась медсестра. – Постоянно здесь будешь, козел!
Денис уже потирал кулаки.
– Ну, что, пидарас? – сказал он оробевшему Дорофееву. – Кто там хуй не вынул изо рта?
К сидящему на кровати Коле подсел Юра.
– Пацаны… Денис… Давай поговорим…
– О чем с тобой говорить? – Денис похлопал Дорофеева по щеке. – О вафлях, которые ты сейчас будешь делать?
Юра столкнул Колю с кровати.
– Так, так, так! – вмешалась Юля. – Ну-ка разойдитесь все. А то опять привяжут. У тебя еще, Денис, гипс не сняли, а ты опять в драку лезешь.
– Да мы ничего, Юля, мы просто пошутили! – Денис откровенно пялился на молоденькую санитарку. Все знали, что ее дядя – Леонид Юрьевич, завотделения. – Да, педрила? Жди ночью гостей.

Дима привык слышать непрерывный шум. Кто-то постоянно ходил взад-вперед. Привязанные просили баночку, чтобы помочиться. Обязательно находился крикун, не выходивший из бреда. Плач, бормотание, смех, вопли, длинные монологи. Все это воспринималось, как фон, пока не приводили нового больного. Его голос торчал из общего хора, нарушая привычную «гармонию». Тогда приходила Она и нежно душила. Великая Тоска. Сейчас она тоже пришла с новичком. Худощавый парень с длинными неухоженными волосами кричал, когда его фиксировали:
– Мир в опасности! Повстанцы, объединяйтесь! Уничтожьте систему! Герой среди нас! Он уже проснулся и скоро положит конец злу!
– Ах ты, сука! – завопил привязывавший его дед. – Он мне в живот саданул! Ну, гаденыш, ты здесь не выживешь!
– Скородько, ты чего не держишь! – кричала медсестра второму вязавшему. – Совсем ослаб! Ребята, ну, идите, помогите кто-нибудь! Денис! Дима! Гоша! Юра! Чего сидим!
Никто из названных не шелохнулся. Паренек проявил необычную для своей комплекции силу. Наконец, борьба закончилась. Парень без остановки вещал о предстоящей великой битве Системы и повстанцев, о нисхождении духа святого в пустынные земли и преображении человечества, пока не подействовало снотворное. Санитарки разрешили «повстанцам» (так Дима окрестил в шутку себя, Гошу, Дениса и Юру) посмотреть телевизор. Дима пытался сосредоточиться на фильме, но лицо актера сильно напоминало дядю Андрея. Нет, лучше уж наблюдать за пауками.
Опустевшая палата стала поуютней. Бубнеж мужичка Васи не раздражал. Перечисление лекарств, которые он пил, дабы излечиться от недуга, даже успокаивало. Врачи говорили, что он здоров, но опухоль в желудке росла.
– И что, Вася, ничего не помогало? – с серьезным видом спросила Люба.
– Нет. Ничего. Потом я начал принимать сульфат магии…
– Сульфат магния, наверное? – поправила молодая женщина.
– Сульфат магии. Иди у медсестры спроси. Короче, на этом сульфате у меня съезжала крыша. Чужими выражениями слов пользовался, ну, как бы свое мнение начало отъезжать полностью. Голоса начались, чужие голоса.
– Вот почему голоса возникают? – вмешалась Юля. – Мне пытались объяснить, я вот не поняла.
– Дим, почему голоса возникают? – спросила Люба. – Он-то в медицинском учился, на третьем курсе.
Дима с неохотой оторвался от окна. Глупое полное лицо Любы и юлино детское личико вопросительно повернулись к нему.
– Да если бы я знал, почему, мне бы нобелевскую премию дали. Точно это никому неизвестно. Есть разные теории. Например, теория нарушения связи между полушариями. За формирование речи отвечает левое полушарие, а за восприятие – правое. Поэтому человек с нарушенной связью воспринимает часть собственной речи как голоса.
– Вот голова светлая! – стала восторгаться Люба. – Все знает. Ты же еще доучишься в меде?
– Вряд ли, – сухо ответил Дима.
– Ты же врач от Бога! Я, вот, не понимаю, зачем тебе бросать…
Конечно, не понимаешь, подумал Дима. Ты ведь дура. Меня там ждут с распростертыми объятиями. С таким больничным.
На его кровать присел Коля с бутылкой лимонада.
– Будешь? – предложил он вежливо. Дима кивнул. – Для хорошего человека не жалко.
А ты не на психиатра в меде учился?
– Нет.
– Ты не знаешь, как избавиться от рифмы? Ну, чтобы частушки эти не сочинять.
– Не знаю. Постарайся как-то отвлечься, когда тебе хочется.
– Думаешь, почему меня эта хуесоска Денис не любит? Я как-то ночью захожу в ванную, а она там ебется. Трахает в жопу пидора. Я ей сказал, чтобы она нахуй шла оттуда. Думаешь, чего она так пердит часто? Ее ведь ебали там на воле по пять раз за день.
– Да мне как-то похер на них, – перебил Дима нетерпеливо. – Я с Женей общаюсь.
– Женя, он тоже с врачами дружит. Леонид Юрьевич ему инвалидность помог сделать, теперь он пенсию получает.
– Женя получает пенсию?
– Да. А эта проститутка Денис, думаешь, в столовой не хочет работать? Спроси у нее, куда она ходит перед обедом. Просто эти дебилы хотят отобрать у нас работу.
Коля не вызывал у него резкой антипатии, как большинство пациентов. Дорофеев совершенно не хотел выйти из психушки. По его словам, он даже недели не смог провести с родными на побывке. Больница была его домом. Должно быть, поэтому Коля выглядел таким спокойным.

Дима заметил, что Юля задерживает на нем взгляд дольше обычного. На ужине он споткнулся и разлил компот, и она тут же подошла к окошку и попросила для него еще стакан. Юля, как все влюблявшиеся в Диму женщины, была не в его вкусе. Но в таких условиях любая молодая и симпатичная способна изменить частоту пульса. И Дима стал отвечать такими же длинными и пугливыми взглядами. Отпустив «повстанцев» смотреть фильм, Юля предложила Диме попить с ними чай. По просьбе Димы к чаепитию пригласили Колю. Люба по-матерински подчивала Диму пряниками. Разговор зашел о мистике.
– Ты знаешь, а я верю в чудеса, – сказала Люба. – Я, вот, домового видела. Как-то в деревне у родителей была. Иду, значит, вечером мимо бани, а на крыльце стоит кто-то мохнатый. Глаза как свечки. Я дернула оттуда. Больше по темноте не ходила.
– Да это не домовой был, а сосед хотел у тебя время спросить, – подколол Дорофеев.
– А чего у него глаза-то горели? – улыбаясь, спросила Люба.
– Он, наверное, тебя так же испугался, как ты его. Думает, кикимора идет.
Все рассмеялись.
– Я, вот, не верю в чудеса, – начал Дима. – Есть просто неразгаданные тайны природы. Наука пока не располагает такими приборами, чтобы изучать эти явления. Мне довелось жить в проклятом доме. Там очень часто происходят самоубийства по непонятным причинам. Брат моей бывшей девушки прыгнул с балкона как раз за день до моего прибытия. У нас все не заладилось. Мы постоянно ссорились. Отношения трещали по швам. Наконец, девушка тоже выбросилась. Потом мне знакомая рассказала, что при закладке фундамента нечаянно забетонировали пьяного рабочего.

Свет давно выключили. Палата затихла. Санитарки спали, подставив под ноги табуретки. Дима смотрел на звездное небо, и ему казалось, что это вовсе не надзорка, а бескрайняя пустыня. Вот и повстанцы вернулись. Денис несет священный чифир. Они сядут у костра и начнут обсуждать грядущее сражение. Пустыня замрет, прислушиваясь к их разговору. И только безобразные тени продолжат свою безумную пляску, исчезая на границе света и тьмы.