: Волюнтарист

Памяти Эзра Паунд


В стране, где все видали всех в гробу,
где Мики Маус выиграл борьбу
с широкоплечим кузнецом Гефестом,
я вышел на индейскую тропу
поэзии, не находящей места
в объятии печатного станка -
улыбке (чей аналог — жидкий кал),
стекавшей по устам усталой маски.
Жизнь превращая в жертвенный оскал
я сам себе придумываю казни.

Вот первая — любовь к двуногим всем,
что филантроп я на неё подсел,
как будто достоевский эпилептик,
и супербатарейкой Duracell,
вдове подобен, подношу ей лепту.

Под нумером вторым идёт мечта,
глубокая, что греческий Тартар
(для знатоков о удаоеньях — Тартар),
в которой Стикс, по прежнему вода -
сегодня обращающая в завтра.

Порок ли, нет, таится в цифре три -
мне скажет минотавр — плыву на Крит,
чтоб побороться за свою надежду.
Надежда — уносящий к небу лифт,
стремящийся сильнейшего утешить.

Четыре — вера в то, что кроме нас,
есть тот, кто собирает этот пазл,
и задаёт, уверенно, критерий,
в котором истины нас наблюдает глаз,
чем соблюдает чистоту материй.

Свобода — пять. претит мне труд раба,
чью душу пожирает канибал,
а время превращает в капиталы.
(Бороться раб не может — он устал,
хоть внешне — человек, но — это даром).

Шестая казнь — паскудный шепоток,
который словно продолжает торг,
зовётся совестью, как злейшая химера,
и призывает выполнить свой долг,
который год изматывая нервы.

На цифре семь я этот круг замкну,
что флагеллант, бичующий свой кнут -
визионерством прошибаю стены -
мне видно Равноденствия Весну,
идущую из царствия Марены.

Я Ликторский Пучок сжимаю.
Нет — иного Я в Ликующей Стране!