Rousya : История одного лосося

Среди мелкого ледяного крошева под гнутым витринным стеклом лежал Лосось. Витрина располагалась в рыбном отделе и содержала, помимо Лосося, других морских существ, диковинных и не очень общим числом наименований с десяток.

Напротив рыбного отдела располагался птичий стеллаж. Там обитали безголовые куры и основательные гусиные тушки.

Это был очень хороший Супермаркет. Если через десять дней на таких, как Лосось, не находился свой Покупатель, то несчастного ждала бесславная участь — быть перекрученным на фарш или кошачьи консервы.

В мире людей существует образец удавшейся жизни. С небольшими различиями это, как правило, удачная женитьба, рождение детей, друзья, деньги, признание, карьера… Среди окружения нашего героя тоже существовал свой шаблон. Верхом удачливости и смыслом существования было попасть в корзину к обеспеченному покупателю и закончить круг своего существования на праздничном пиру. Чем богаче пир — тем удачливее обладатель такой судьбы. О том, что большинство обитателей витрины в лучшем случае ждет судьба начинки в каком-нибудь бутерброде, здесь предпочитали не думать. В любом случае, это было лучше, чем лежать на витрине десять дней, заветриваясь, а потом бесславно быть съеденными котиками и пёсиками с дурацкими именами.

В Супермаркете за Лососем закрепилась кличка Скидочник. Так его нарекли потому, что на все, что лежало больше недели предлагалась половинная скидка. Лосось лежал больше недели.

Почему так получилось, никто определенно не знал. То ли подсевшая лампа в витрине недостаточно освещала серебряные бока Лосося, то ли тот факт, что рядом лежала Радужная Форель из Никарагуа по неприлично низкой для нее цене или виной всему был главный санитарный врач, сморозивший какую-нибудь обидно глупую напраслину про Лосося — не ведал никто. Лосося не замечали. И в конце-концов, по прошествии недели, Хозяин Супермаркета, как и было положено, установил на него половинную скидку.

Обиднее ничего нельзя было и представить. Если тебя заклеймили Ярмом Половинной Скидки, это значило, что ты уже одной ногой в мясорубке для консервов. Если напротив тебя стоит табличка со зловещей цифрой 50 — ты уже не жилец. Скумбрия перестает тебе строить глазки, кальмар не подает щупальца — ведь через три дня ты отправишься кормить кошечек.

И уже все считали его неудачником, и даже камбала, плоская и тупая, знала, что уж она-то никогда. Уж она-то точно. Уж ее-то с руками и ногами. Потому что так было всегда и по-другому быть и не могло. Даже безголовые курицы — и те тихонько презирали Лосося в своем сыром курином углу .

Лосось лежал во льду, потея скользким серебром и маясь. Никто не замечал его плотную тушку, отливающую холодным светом. Никто ни разу даже не бросил беглый взгляд на ценник. Жизни не было.

Между тем жизнь проносилась мимо. Проносилась в пластмассовых корзинках и тележках с неповоротливыми колесами, наполненных экзотическими чудесами из далеких концов Супермаркета, о существовании которых здесь, в рыбной витрине, только смутно догадывались. Жизнь приносила с собой яркие краски одежд Покупателей и ворох запахов. Запахов из мира Снаружи, непривычных, чужих, но таких будоражащих и дерзких, что несомненно сразу становилось ясно одно — ТАМ ЖИВУТ. Живут, а не лежат во льду, надеясь на лучшее.

Время от времени кто-то из обитателей витрины отправлялся в тележку или корзинку и следовал на Кассу — ворота в Мир Снаружи. Об этих счастливцах в рыбной витрине до утра не стихали разговоры. На каком столе они окажутся, будет ли он праздничным, и с каким гарниром их подадут к столу.

Почему-то чаще всего брали кальмаров, вонючих, но мясистых. Особым успехом пользовались безголовые курицы. Щуки, костлявые и хищные, подолгу не залеживались. Стерлядь? Ну почему всем покупателям так нравились Стерляди? В общем, эту рыбу даже подвозить не успевали — Стерлядь властвовала над покупательским разумом. .

Старая продавщица жалела Лосося и постоянно пыталась ему помочь, то перекладывая ближе к стеклу, то протирая серебристую шкурку мокрой тряпкой. Но Лососю не нужна была жалость. Он твердо верил, что он не хуже других, черт, да нет, он, конечно же был лучше! Что он достоин украсить самый богатый стол в окружении изысканного роскошного гарнира. Также он знал, что его калорийность в среднем сто пятьдесят килокалорий, и ни калорией больше, ни калорией меньше. Он был прекрасно осведомлен о том, что из него можно приготовить около тысячи вкусных и питательных блюд. И это только по рецептам, которые входили в поваренные книги. Лосось знал себе цену. И он стоил каждого рубля своей цены.

Несмотря ни на что каждую ночь Лосось делал обтирания льдом. Каждую ночь. Десять подходов по пятьдесят обтираний. Благодаря этому Лосось выглядел только что привезенным. Его шкурка сияла холодным металлом, а плоть была насыщенно оранжевого цвета.

Однажды два молодых Морских Гребешка заметили, как Лосось, тяжело дыша, совершает очередное обтирание и подняли его на смех. Вся витрина потешалась над Лососем. Ведь где это видано — за три дня до мясорубки продолжать трепыхаться и наводить красоту на чешую? Пора бы и заветриваться начать, полеживая на одном боку. Однако для себя Лосось твердо решил, что даже глядя в жерло мясорубки, он не стухнет, и встретит свою судьбу блестящим и свежим. И будет верить. Верить в своего Покупателя. Будет верить до того самого момента, когда неумолимый винт мясорубки не смешает его красивую шкурку с костями и мясом.

И Лосось продолжал верить.

Временами это становилось непосильной задачей. И тогда Лосось плакал. Он плакал, зарываясь в ледяную кашу, так чтобы никто не мог увидеть его слез. Слезы исчезали в холодной крошке, превращаясь в маленькие льдинки.

Чем сильнее отчаяние сжимало его, тем глубже он зарывался в холодное крошево. Он вжимался в острые металлические края лотка со льдом, пока не появлялось оранжевое мясо из под шкурки. Боль приносила с собой облегчение. Тогда он начинал говорить с Лососьим Богом:

- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Пожааааалуйста! Если ты есть! Сделай так, чтобы меня унесли в мясорубку прямо сегодня. Ну что тебе стоит? Ну не могу я так больше, не могу! Ну пожалуйста!

И через минуту, отдышавшись от слёз:
- Ну что я тебе сделал такого? За что? Я же обычный лосось. Я не съел ни одной рыбы, не отнимал корм у других, я просто жил… Чем я виноват? Ну что ты молчишь?

Лососий Бог молчал. А может, и не было никакого Лососьего Бога вовсе.

Гудящие дни сменяли безмолвные ночи. Кассиры уходили, выползали мерчендайзеры. Все обитатели рыбного угла, которых он знал когда-то, уже сменились новыми. В витрине, где он лежал, заменили лёд. Завтра ждали новую партию морепродуктов. Наступил десятый день.

Сегодня он проснулся задолго до начала торгового дня. Еще сонные охранники не успели выползти из подсобки для утреннего обхода, еще уборщицы не выкатили свои тележки со швабрами, а Лосось уже был на плавниках. Он сделал двенадцать подходов обтираний вместо обычных десяти. Растер шкурку новой ледяной крошкой так, что лампа отражалась в его боку ярким солнечным зайчиком. Почистил витринное стекло. И стал ждать.

Торговый день начинался своей обычной суматохой. Кассиры спешили с мешками мелочи к своим рабочим местам. Охранники, позевывая, ковыляли к аркам-пищалкам. Мерчендайзеры спешно довершали выкладку товара.

Первые покупатели неспешно двинулись вдоль стеллажей и витрин, забивая продуктами кто тележки, кто корзины. Супермаркет заполнялся народом.

Лосось смотрел сквозь витрину на быстро меняющийся людской поток. Вот маленькая старушка в старой серой шерстяной кофте ненадолго остановилась напротив безголовых куриц. Выбрала одну, подслеповато рассмотрела ценник, отложила назад — дорого. Вот домохозяйка, замученная двумя детьми по бокам, положила в тележку окорок. Вот толстый мужик в дорогом пиджаке — наверное, начальник, набрал креветок два больших пакета. Витрину с Лососем, будто заколдованную, все огибали.

Один раз он даже почувствовал на себе чьё-то прикосновение. Но — нет. Это был всего-лишь ребенок, ускользнувший от бдительного ока мамаши и трогающий все, до чего могли дотянуться его шаловливые ручонки, вымазанные шоколадом. Лосось почти не заметил этого и продолжал равнодушно рассматривать покупателей.

Уже прозвучала по громкой связи ежевечерняя фраза про запрет продажи алкогольных напитков, которая означала скорый конец торгового дня. Уже стали закрываться первые кассы. Поток народа поредел, и Лосось с безразличием смотрел сквозь толстое тяжелое стекло на последних Покупателей. Вот молодая пара бежит с пакетом попкорна — наверное, в кино опаздывают, а на киношный попкорн денег нет — студенты. Этот мужик с банкой кошачьего корма явный подкаблучник — вон как оправдывается в телефон. Эта тетка, набирающая булки в корзинку — явно учительница, потому что рукав весь мелом измазан.

Вот последняя касса закрылась и молодая рыжая кассирша вприпрыжку поскакала одеваться.

Лосось услышал скрип приближающейся тележки для отходов. Ему было все равно. Не было ни страха, ни отчаяния, ни сожаления. Ничего. Он вдруг вспомнил, что только прибыв сюда, рассказывал обитателям рыбного угла про редкий гарнир из ананасов, папайи и еще множества экзотических фруктов, который в Китае подают к жареному лососю по особым случаям. Лосось услышал об этом рецепте от матроса, который когда-то его выловил. Обитатели рыбной витрины только диву давались, когда Лосось перечислял все ингридиенты гарнира, и общее мнение сводилось к тому, что Лосось сам это все выдумал, потому что таких названий никто и не слыхивал никогда. Стук отвлек его. Стук остановившейся тележки для сбора отходов. Рука в холодной резиновой перчатке противного розового цвета подняла его со стеллажа.

- Ну вот и всё, — подумал Лосось безразлично. И закрыл глаза.

*************

- О! Лосось. Твою же ж мать, лосось! Как я мог забыть! Эй, ну-ка! Давай-ка его сюда!

Лосось почувствовал, что завис в воздухе.

- Тебе говорю, как тебя там… Юра? Значит, Юра. Юра, вот этого лосося заверни-ка мне!

Лосось медленно открыл глаза. И замер. Перед витриной стоял Хозяин Супермаркета с доверху набитой тележкой, источавшей все запахи мира и показывал на Лосося пальцем.

- Но… Сергей Викторович… Это же лосось..., Он, ну который с половинной скидкой… Ну ему десять дней сегодня… В общем...

- Юра. — Хозяин убрал палец и внимательно посмотрел на того, кто держал Лосося за хвост. — Ты женат?

- Нет, Сергей Викторович.

- И я нет. Точнее, уже нет. А вот завтра опять буду. Или не буду. И все ведь чуть не поломалось, если бы не ты. Тебе интересно, Юра? Да положи ты уже этого лосося! Интересно?

Тот, кого звали Юра, осторожно положил лосося обратно на поддон со льдом.

- Да, Сергей Викторович, конечно, мне интересно.

- Ладно, Юра. У меня есть пара минут. Смотри. Все просто. Завтра я женюсь. Невесте моей двадцать один год. Зовут ее… Неважно, короче. Ты знаешь, что такое в моем возрасте найти такую жену, да чтобы из хорошей семьи, да не мочалку клубную, да чтобы пирожки пекла, и не зануда, и не плакса, и умница, и красавица, и всё-всё-всё… Знаешь? Это нереально. Я это знаю, ты это знаешь. Она это знает. Знает, и делает со мной, что хочет. Потому что лучше ее мне уже не найти. Я ее год добивался, Юра. И могу очень сильно сжаться, если она меня вдруг начнет прижимать. Понимаешь меня, Юра?

- Думаю, да, понимаю, Сергей Викторович.

- Так вот, Юра. Завтра, на праздничном столе должен быть этот драный лосось. Приготовленный ее руками. С этим драным гарниром из всей той драной лабуды, которую ты видишь у меня в тележке. Эту придурь она привезла из Китая, откуда мы неделю назад прилетели. Типа какой-то монах ей напел, что при таком раскладе жизнь наша будет не жизнь, а малина. Как будто сейчас она не малина… Ты понимаешь меня, Юра?

- Я все понял, Сергей Викторович. Сейчас, секунду. Может быть, вам лучше форель вместо лосося? Лучше же? Вот, из Никарагуа. А то лосось все же...

- ЮРА! — Хозяин Супермаркета сказал это так громко, что не успевшая отойти далеко кассирша присела от неожиданности.- Юра! — уже чуть тише продолжил он, — если мне она сказала — купить драного лосося, я ей куплю этого драного лосося. Ни форель, ни херель, ни еще какое-нибудь барахло. Я не хочу, чтобы из-за какого-то лосося ломались мои планы. Ты же не хочешь, Юра, чтобы мои планы поломались, а? — и Хозяин Супермаркета внимательно посмотрел на человека с тележкой для сбора отходов.

Тот опустил глаза:

- Конечно, нет, Сергей Викторович. Сейчас.

- Вот и чудесно. Я очень рад. А если ты мне поможешь довезти тележку до кассы, я тебе, — тут он скосил глаза на ценник, — эту половинку и накину. Ага?

- Само-собой, Сергей Викторович.

Тут Хозяин Супермаркета заметил стоящую между стеллажей с хлебом кассиршу:

- Девочка, задержитесь, пожалуйста. Вот это все надо пробить. Завтра тут аудит будет прыгать, черт его дери, и мне не хочется, чтобы из-за вшивого полтинника мне тут мозг высверлили. Переработку оплачу, прямо сейчас.

О, смертные! Знаете ли вы, что такое счастье? Знаете ли, что такое отчаяние? Надежда? Смирение? Воля? Нет, молчите. Не говорите ни слова. Если вы не пролежали на лотке во льду десять дней, теряя надежду и обретая ее опять, бросаясь от отчаяния к истовой вере, все это время продолжая сохранять себя в форме, несмотря ни на что… В общем, если вы не Лосось… Вы просто не можете знать этого, не лгите.

Время замерло. Тишина пришла так, будто весь остальной мир от Лосося отгородили стеклом. Его разум был стерильным и прозрачным. Только мозг продолжал бесстрастно регистрировать, как руки в перчатках кладут его в пакет, на весы, затем нажимают клавишу номер сорок шесть с надписью «Лосось охлажденный» и бережно укладывают его в тележку поверх всех ананасов, папайи и еще множества другого, названий чего ну никак не упомнить.
Как тележка медленно катится к Кассе, как открываются рты у всех соседей по витрине, как безголовые курицы шарят крыльями по тому месту, где у них должна быть голова. Как его подносят к кассовому сканеру, как сканер пикает. Как чековый принтер печатает «Спасибо за покупку».

И тогда в тишине появился звук. Сначала он был едва заметным, только тень от тени настоящего звука. Он родился где-то внутри Лосося, продолжая становится громче, шире, жирнее, звуча торжественно и утвердительно. Потом звук превратился в цвет, цвет сменил вкус, вкус перешел в запах, затем все сразу появилось вместе, усилилось вдесятеро и стало тем, что описать нельзя никакими словами.
И Лосось понял, что это — счастье.

*******
А сбоку от витрины незаметно стоял Толстота. Слёзы застилали ему глаза, но он улыбался, глядя на Лосося. Он знал. Он знал, что какой бы ты ни был, костлявый или жирный, блестящий или чуть потускневший, вытянутый или даже потрошенный. Главное — не тухнуть. И ждать своего часа. У каждого Лосося есть свой покупатель. У каждого.

*******
- Кстати, лосось больно хорошо выглядит. Может нам сроки по свежести сдвинуть? Скажем, недели две… Ишь как сияет, как серебро!