Гена из КарфаГена : Крыса (часть первая)

Какой чудесный мир!
Будущего нет.
Здесь хватит места всем.
Будущего нет...

Группа Адаптация, отрывок из песни: «Будущего нет»

Я

Говорят: во времена войн и революций крысы становятся людьми. Как по мне все с точностью наоборот. Труд сделал из обезьяны человека, нужда превращает человека в крысу. Я – крыса. У меня есть нора: комнатка в подвале разрушенной школы. Днем я прячусь там. Сплю, ем, чиню свои обноски, чищу оружие, перебираю трофеи. Ночью – выхожу на поиски пищи.
Я все еще могу связно мыслить, но при этом почти все время думаю о еде. Пишу и читаю с трудом, скоро совсем разучусь. Приобретенные знания забываются быстро. Но я не жалею об этом. На смену старым навыкам приходят новые. Я прекрасно вижу в темноте; различаю многие, даже едва уловимые запахи; опасность чую за три версты; могу протиснуться меж прутьями ограды, в дом залезть через собачью дверь.
Когда-то я был студентом. Учил историю по старым книгам, перебирал бумаги и черепа. Стремился узнать больше о прошлом. Настоящее застигло меня врасплох. Что-то случилось на Ближнем Востоке. Теперь уж не важно – что. «Третья мировая война!» – писали тогда в газетах. Давно не читаю газет. Моя страна ввязалась в драку. Всех, кто мог держать оружие в руках – мобилизовали. Меня – в том числе. На грузовой машине цвета хаки привезли в часть. Дали автомат, униформу и противогаз. На шее рядом с пацифистским знаком – солдатский жетон. Группа крови на рукаве. Пожелай мне удачи в бою…
Но в бой я не хотел. Мне помог он.

Марк

Спутника моего зовут Марк. У Марка крысиная голова, тонкие пальцы с острыми коготками; на пальцах блатные перстни. Он сутулый и низкий. Говорит быстро, сбивчиво, картавит слегка, по два раза повторяет слова «добро-добро» вместо емкого «да». У Марка много бесценных талантов. Он умеет красться бесшумно, учит меня тому же. Без ключа открывает любую дверь; с легкостью находит тайники и клады; ловко режет ворон, собак, людей. Но руки его остаются чисты, мои – постоянно в крови.
Марк растолкал меня ночью. Он сказал: «Хочешь выжить, слушай меня. А иначе – подохнешь. Подохнешь! Понятно?» Я кивнул. «Тебе нужно бежать из части, – настаивал он. – Чем скорее, тем лучше». Спорить не стал. Собрался быстро, по-солдатски. На тумбочке стоял мой друг. Витек или Саня? Не помню уже. Спросил меня: «Ты куда?» Я зажал ему рот. Держал крепко. Марк в это время искал ножом сердце. Нашел с четвертого раза.
Покидая часть, я и подумать не мог, что двадцать минут спустя самолеты противника накроют ее красным ковром. Рассвет встречали на склоне холма. Оттуда открывался прекрасный вид на долину. К облаку дыма и серой пыли добавить было нечего.

Война

Война прокатилась по нашим городам, изничтожив их. Бомбардировки, ракетные удары, тепловые лучи, искусственные бури… В полумраке убежищ люди делились слухами. Говорили, что Москва и Петербург стерты с лица земли. Говорили, что президент и члены правительства мертвы или же отсиживаются на далеком тропическом острове посреди Тихого океана. Еще говорили, что мы остались без армии. Солдаты разбежались кто куда, либо поделились на множество вооруженных группировок.
Винтовка – это праздник! Все.
Моя страна погибла.
Я думал, что победитель скоро заявит о себе и положит в свой широкий карман наши развалины. Джим Моррисон вперемешку с Вагнером под шум винтов. Но волшебники на вертолетах не спустились с небес. У них видимо свое кино. Страшное. Быть может страшнее нашего. В этой войне победителей не было.

Право слабого

Мы сидели у костра. На заточенном куске тонкой арматуры жарилось собачье мясо. Камень, ножницы, бумага. Раз, два, три! Играли уже второй час. Марк постоянно выигрывал. Вдруг он встал, подошел ближе и коснулся когтистым пальцем моего лба.
- Я знаю, что у тебя тут, – сказал он. – Тут много дерьма. Тебя слишком долго учили бесполезным вещам. Учили быть слабым: постоянно держаться в рамках приличий, жертвовать собой ради того, чтобы другим было хорошо. Что может быть глупей?! Забудь сопливые проповеди Иисуса, наивные бредни старика Канта. Забудь-забудь. Честь, справедливость, сострадание, долг – нет таких слов. Я – крыса. А ты, как я.
Ржавая бочка вместо кафедры, берцовая кость – указка, земля вперемешку с пеплом – тетрадь. Марк часто давал мне уроки. Я был прилежным учеником. Смотрел на него, не отрывая глаз, ловил каждое слово. Марк говорил, я слушал.
- Священные книги, трактаты о равенстве и братстве… Все это на самом деле приманка для дураков, – Марк дважды стукнул костью по бочке. Бум! Бум! – Сильные доминируют, слабые подчиняются. Право сильного – вот на чем зиждется человеческое общество. Других вариантов нет. Самое вкусное достается сильнейшим. Удел слабых – жрать объедки. Объедки жрать! Да-да. Но что делать мне, если я слаб, и не могу победить в честном бою? Уйти в сторону? Подчиниться? Уступить? Нет уж! Нет! У меня тоже есть право. Право слабого! Чтобы побеждать, совсем необязательно быть сильным, ловким, метким. Даже ума особого не надо! Следует лишь отказаться от навязанных обществом правил. Вот и все. Нет законов, нет заповедей, нет традиций. Воровских понятий тоже нет, – он провел правой рукой по пальцам левой. Блатные наколки исчезли. Провел снова – появились. – Понимаешь? Есть я и мои интересы. Остальное не имеет значения. Дым! Пыль! Грязь! Пусть сильные играют по своим правилам. Эти игры не для нас. Нож в спину, яд в питье, подушка на голову спящему – вот право слабого.
«По капли выдавливать из себя раба», – сказал один писатель на букву «ч». Марк по капли выдавливал из меня человека.
- Хе-хе. А разве это не одно и то же? – усмехнулся он. Видимо снова прочел мои мысли.

Мир, как супермаркет

Я брел среди развалин и катил перед собой тележку. Складывал в нее все, что считал полезным. Тележка из супермаркета – гениальное изобретение. В ней можно везти уйму разных вещей. При этом лямки рюкзака не впиваются в кожу. Мертвые люди – всего лишь полки с товарами. Я – покупатель без денег, весь мир для меня супермаркет. Точно знаю: впереди ждет касса. Рано или поздно придется за все платить. Но я стараюсь не думать об этом. Продолжаю катить тележку.

Прощение

Я смотрел в отверстие ствола самозарядного пистолета Сердюкова. СПС, в свою очередь уставился на меня. Ощущение будто делаешь фото на паспорт. Сядьте ровно, руки на колени, подбородок выше, не моргать. Сейчас вылетит птичка.
В меня целился худой, сутулый старик. Кожа желтая, вся в глубоких морщинах. Лысина полукругом. Нос крючком. Очки с мутными стеклами. Он нервничал, видимо боялся меня. Левая щека дергалась, руки тряслись.
- Стой, где стоишь, а не то п-пристрелюю! – старик пытался говорить уверенно, однако скрыть дрожь ему не удалось. – Что ты делаешь в моей квартире?
Я молчал. Рядом стоял Марк. Странно, но старик не обращал на него внимания, будто спутника моего не было вовсе.
- Я бы на его месте пристрелил тебя сразу, – отметил Марк. – Он медлит, задает вопросы. Этот человек не убийца. Не убийца. Нет. Нам это на руку. План действий таков: сейчас ты упадешь на колени и будешь просить прощения. Не забудь пустить слезу. А дальше…
Марк мог не продолжать. Сталь сказала мне, что делать дальше. Сталь плакала, жгла кожу холодом, кричала: «Не мори меня голодом!» Сталь тоже хотела есть.
- Повторяю вопрос. Что ты, к-крысеныш, делаешь в моей к-квартире?! Отвечай! – старик нервно тряхнул пистолетом.
- Простите, простите, я не хотел! Я очень голоден, я не хотел! Умоляю, простите! – рухнув на колени, я подполз к старику и обнял его ноги. Картина: «Возращение блудного сына».
Старик опустил пистолет. Он растерянно смотрел на меня сверху вниз и абсолютно не знал, как ему поступить.
- Простите, простите, прошу вас, простите! – я с силой дернул его за ноги и повалил. Бах! Пуля ушла в стену. Я прижал руку с пистолетом к полу. Затем вытащил из ботинка нож и принялся наносить удары. В шею, в щеку, в глаз, снова в шею...
- Простите, простите, простите! – я рыдал, продолжая работать ножом. В плечо, под сердце, в живот… Старик хрипел и дергался.
- Простите, ради Христа, простите! – бил пока он не затих. Тяжело дыша, я сполз с бесчувственного тела и завалился на спину рядом с ним. Моя одежда, волосы, кожа – все было в крови.
- Добро-добро, – Марк подошел к старику, пощупал пульс и удовлетворенно кивнул. – По-моему он тебя простил.

Тебе не понять

Еды в доме старика не было, полезных вещей тоже. Возможно, где-то находился тайник, но я его не нашел. Впрочем, если б он был, Марк бы сразу его обнаружил. Выходит, убил зря?
- Не зря, – успокаивал Марк. – Не зря. Во-первых, ты раздобыл отличное оружие. Во-вторых, на старых костях есть мясо. Его, правда, мало. Да и вкус, я думаю, не ахти. Но на безрыбье…
- Нет! – резко оборвал я.
- Почему «нет»? Потрудись объяснить. Ты все равно убил его. Так зачем пропадать мясу?
- Тебе не понять. Давай закроем тему.
- Как скажешь. Хочешь голодать – голодай. Твое право.
Я обратил внимание на полку с книгами, что одиноко висела на стене. Стена была утыкана крючками. Видимо раньше полок было больше и книг на них тоже. Я понял сразу: практически все ушло в печь. В буржуйку, что стояла у окна. На этой полке старик оставил то, что сжечь не поднялась рука.
Я сгреб книги и запихнул в мешок.
- Ты ведь, вроде уже запасся бумагой для растопки, – заметил Марк.
- Я не собираюсь их сжигать.
- Тьфу! И нужна тебе эта макулатура? Что ты будешь с ней делать? – он презрительно скривил свой крысиный нос.
- Отнесу на рынок и обменяю на еду или теплую одежду. Если повезет – на то и другое сразу.
- Одежду и еду за это? Не смеши!
- Ты много знаешь, Марк, многое умеешь… Но некоторых вещей тебе, правда, не понять. Даже и не пытайся.

Черт из табакерки

У меня есть брат. Брат-близнец. Когда началась война, я потерял его, но точно знаю, что он жив. Чувствую это. Стараюсь забыть о нем. Так легче. Не получается. Он врывается в мои сны, выскакивает, словно черт из табакерки. Говорит как архиерей на проповеди. Укоряет меня, учит жить, будто двойник-совесть из рассказа По. Марк знает о нем. И Марку он не нравится:
- Я – твой ангел-хранитель. Он – бес! С пути тебя сбивает, путает. До беды доведет! – говорил Марк с надрывом.
В ночь после убийства мне снова явился брат. Он назвал меня по имени. Сказал:
- Дима, что случилось с тобой? Ты раньше никогда не брал чужого. Даже ругал меня за яблоки в соседском саду. Помнишь?
Я кивнул.
- Теперь ты вор, грабитель, убийца.
- Да. Но у меня нет выбора.
- Выбор всегда есть. Человек, которого ты приметил на рынке тому пример.
- Тот человек – не жилец, а я хочу жить! Что мне делать?!
- Вчера ты совершил убийство. Это – большой грех. Но подлая крыса Марк… Он в чем-то прав: ты раздобыл отличное оружие. Используй его во благо. Теперь многие нуждаются в защите, и ты можешь помочь им. Сделай доброе дело, искупи вину.
- Искупи вину, – повторил я проснувшись. Марк, сидевший рядом, удивленно посмотрел на меня.

Рынок

Рядом с обрушенной стеной Национального банка шла торговля. Там развернулся рынок. На рынке том никто не расплачивался деньгами: денежные знаки утратили свою ценность. Действовал лишь обмен.
Приходить туда без оружия опасно и глупо. Обчистят мигом. А для верности еще убьют. «Наносить обиду надобно так, чтобы впоследствии не опасаться мщения» – прочел я как-то в одной умной книжке. Истина проста: мертвый не будет мстить.
«Помогите! Грабят!» – кричала женщина в пяти шагах от меня. Парень с уродливым шрамом на щеке пытался выхватить у нее заплечный мешок. Она сопротивлялась, как могла, визжала, звала на помощь.
Рука потянулась к пистолету, но Марк остановил меня:
- Что, снова бес попутал? Да будь он проклят! Не делай глупостей. Это не твоя забота. Не твоя! Скажи, кого ты собрался спасать?! Ты уже видел эту женщину. Она срезает филейные части, с трупов! А иногда и не с трупов… Та девушка была еще жива. Помнишь? Помнишь ее крики?! К тому же готов поспорить, что парень работает не один. Вмешаешься – получишь удар в спину. Оно тебе надо?
Марк как всегда оказался прав. К женщине подскочил второй грабитель. Он был старше первого и на полголовы ниже его. На худом, бледном лице густая рыжая борода. Над бровью бородавка. Он с размаху ударил несчастную монтировкой по голове. Та охнула, пошатнулась и, разжав пальцы, отпустила лямки. Второй удар пришелся по лицу. Хрясь! Треснула переносица. Женщина упала на землю. Рыжебородый добил ее, проломив висок. «Эх ты! С бабой справиться не можешь», – упрекнул он сообщника. Тот ничего не ответил, лишь пожал плечами и подхватил добычу. Вскоре они спешно удалились.
Убитая лежала посреди рынка, раскинув руки. Вокруг изуродованной головы медленно расползался красный нимб.
На рынке было много людей. Все внимательно следили за происходящим, но никто даже не подумал вмешаться. «Пусть делают, что хотят. Пусть грабят и убивают. Главное – не меня. Только б не меня!»
Потом убитую раздели догола. Вещи ее, на месте примерялись новыми хозяевами, либо выставлялись на обмен. Смуглый человек в серой шинели с заплатками подошел к ней, и начал внимательно разглядывать. Так обычно покупатель оценивает кусок свежего мяса. Перевернул, пощупал ноги, зад. Потом достал из кармана железную цепь с крюком, зацепил под ребро и поволок. Однако далеко уйти не успел – его остановили. Завязался спор. Слово за слово и спор перешел в драку.
Недалеко от меня лежала дохлая крыса. Две другие жадно впились в нее зубами. Каждая тянула в свою сторону.
Порой мне очень хочется быть человеком. Кого-то любить, защищать, спасать. Но не для кого и не кого. Сердцелюдых не осталось более. В груди у каждого теперь бьется маленькое подленькое крысиное сердечко. Я – не исключение. Большое сердце – хорошая мишень. С маленьким жить проще, безопаснее. В него сложнее попасть. Война сбросила нас с эволюционной лестницы. Да и лесенку саму разнесла в щепки. Подняться – невозможно. Нам остается лишь спускаться вниз. Остается рыть норы.

Библиотекарь

Находясь среди людей, я предпочитаю молчать. Если говорю, то скупо, односложно, по делу. В основном же ограничиваюсь кивками и жестами. Играю мимикой, будто актер из немого кино. Когда я шел по рынку, на лице моем было написано: «Стреляю без предупреждения». Охотников грабить меня не нашлось. СПС – хороший аргумент. Я выбрал место и разложил товар. Пистолет держал на виду. Рука на рукояти.
Я ждал его и, наконец, дождался. Это был худой мужчина, в камуфляжной униформе, поверх нее плащ-палатка. Редкие, бесцветные волосы собраны в хвост. Густые брови, тонкий нос, аккуратно подстриженная бородка. В одной руке он держал обрез трехствольного зауэра, другой катил тележку. В ней: связки газет, журналов, книг. Одно колесико скрипело, гуляло восьмеркой. Поэтому мужчине приходилось прилагать усилия для того, чтобы тележка ехала ровно. Это было нелегко, поскольку он и сам шел с трудом, пошатывался. Видимо был истощен или болен чем-то. Впрочем, одно не исключает другого.
Бросив взгляд на мой товар, мужчина прищурился, подошел ближе и резко остановился. Тележка при этом чуть не опрокинулась. Он еле удержал ее.
- Это невероятно! – сказал он захлебываясь. – Невероятно! Библия, Пушкин, Блок, Кант, Бердяев, Макиавелли, Сказки тысячи и одной ночи! Последних, правда, всего пять томов из восьми, но это – ничего… Брэдбери! Можно посмотреть?
Я кивнул. Он взял книгу в руки. Открыл ее и прочел:
- Четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту – температура, при которой воспламеняется и горит бумага… Да уж. Старик Рэй, как же ты был прав и как ошибался! Пришло время, и действительно запылали костры из книг. Но не по злому умыслу, а по нужде. Книги теперь никому не нужны. Они приравнены к табуретке, к бревну, к упаковочной бумаге: может гореть, так пусть горит! Рэй, ты думал, что очищающий огонь атомной войны испепелит невежество и глупость, что из пепла восстанет феникс новой цивилизации, которая будет в разы лучше прежней… Как наивно! Ха-ха! Как же это наивно! Ха-ха-ха!
Мужчина смеялся. Но в смехе его проскакивали высокие, истеричные нотки. Казалось, он был не в себе. Но это как раз обычное дело. Психически здоровых людей теперь нет вовсе.
- Простите, я что-то не то говорю, – он провел рукой по лицу, будто вытер с него грязь, стал серьезным и сосредоточенным. – Я хочу приобрести все эти книги.
- Что дашь? – спросил я.
- Правую руку бы отдал.
- Мне не нужна твоя рука. Меня интересует еда, одежда, обувь, оружие, инструменты, спички.
Через некоторое время мужчина стоял передо мной раздетый до трусов и босой. Он ежился и вздрагивал. День был прохладным. Его рюкзак тоже заметно похудел. Зато он получил все книги: они благополучно перекочевали в тележку.
- Вы, наверное, считаете меня дураком? – спросил мужчина.
Я кивнул. Зачем скрывать?
- Понимаю. Но подумайте сами: весь этот ужас не может продолжаться вечно. Я верю, что все наладится. Моя главная задача сейчас: не допустить того, чтобы мудрость людская шла на растопку. Я берегу книги для лучших времен. Представьте библиотеку с колоннами, барельефами, просторными залами. И книги, книги, книги! Вот, зачем я делаю все это. Вот. Понимаете?
Я снова кивнул.
- Отлично! – мужчина радостно улыбался мне, человеку, раздевшему его до трусов. – Уверен, мы еще встретимся. Вы придете ко мне, и я выдам вам читательский. Постараюсь, чтобы фотография вышла красивой. Ведь согласитесь: на читательских обычно такие ужасные фотографии. А у меня будут красивые. Вам понравится в моей библиотеке! Давайте не будем прощаться. До свиданья.
- До свиданья – сказал я.
Босой и практически голый, он пошел прочь. Я долго смотрел ему вслед. Марк все это время, молча, стоял рядом. Наконец-то он заговорил.
- М-да. Есть вещи, которых мне действительно не понять, – задумчиво сказал Марк.