AlexPervov : ОТЧУЖДЕНИЕ-2 гл.2 - «Электросетьремонт» ч.4

— Лёшкинский, так она как, совсем толстая? – всю дорогу до остановки донимал меня вопросом Зловид, после того, как я ему несколько раз всё расписал, как есть.
- Да! Я же тебе уже объяснил! — раздражался я.
- Не, ну просто некоторые в таком возрасте бывают ещё ничего, — говорил он мне, желая, чтобы я его утешил и уговаривал, что всё не так плохо.
- Не тот случай.
- Бля, Лёшкинский, я даже не знаю что делать. Ехать или нет?..
- Тёма, решай сам!
- Не знаю… Так она прямо совсем непривлекательная? Ну, может, есть хоть за что-то зацепиться?
- Тёма! Это обычная пожилая, жирная тётка, которая к тому же пьёт пиво полторашками.
- Блин, Лёшкинский, ну я не знаю, не знаю… А дочка у неё как?
- Дочка у неё вполне ничего.
- Блин, блин, что же делать? Ну ладно, давай пока съездим, посмотрим, а там я уже прикину по обстоятельствам. У меня к тебе будет только одна маленькая просьба…
- Только не говори, что денег нет у тебя…
- Лёшкинский, мне много не надо! Соточку одолжи! Клянусь – отдам в конце недели! Можешь даже у Ромика спросить, он тебе подтвердит! У меня зарплата будет в пятницу, вот прямо вечером сам тебе занесу!
Я купил всё на свои деньги, которые у меня стремительно заканчивались, и одолжил сотню Зловиду. Тёма, само собой, их не вернул, ни в пятницу, ни через неделю, ни через месяц. Затем мы вошли в квартиру и сели на кухне.
Вечеринка длилась часа полтора. Всё происходило точно так же, как и в предыдущие посиделки. Фоном играло «Русское радио», и Катина мама, попивая пиво «Охота крепкое», то и дело повторяла любимую фразу про «Пошлю его на небо со звёздочкой». Затем Зловид вытащил меня на минутку в коридор «покурить».
- Бля, Лёшкинский, она такая толстая! Это просто пидец! — сокрушался он, — А вот дочка у неё ничего… ничего. Может, лучше я на дочку переключусь?..
- Дочка уже занята!
Мы вернулись на свои места. Мне удалось переключить разговор на музыкальные темы. Катя, как оказалось, тоже вроде как любила петь, и потом призналась, что всегда хотела, чтобы у неё молодой человек был музыкантом. Я упомянул фамилию Владимира – человека, который недавно ещё жил с моей мамой. Оказалось, что мама Кати отлично его знает… Затем я рассказал, что играл в группе «Хаос». Катя, как только услышала об этом, сделала большие глаза от удивления.
- Так получается, мы с тобой познакомились уже давно, — сказала она.
Внезапно и я её вспомнил… Несколько лет назад мы выступали с группой на центральной улице в день города. В то выступление, помнится, у Михи порвались на гитаре две струны, и мы остались на сцене втроём с Серёгой и Трэшером. После выступления ко мне подскочила девушка, попросила автограф и номер телефона. Накарябав что-то на бумажке, я навёл с ней соски прямо в центре толпы. Она мне позвонила на другой день, мы встретились, но я почему-то решил тогда, что она мне не даст, и вскоре забыл про неё… Катя убежала в комнату и вернулась с той самой бумажкой, которую она хранила у себя с тех пор.

Мне с утра нужно было ехать на работу, и я предложил разойтись по комнатам. Зловид занервничал. Мы с Катей разобрали диван, постелили простыни, легли. Секс на ночь у нас был теперь умеренный, совсем не такой, как в первый раз на кухне. Из соседней комнаты раздались громкие звуки. Кровать ритмично заскрипела. Темп ускорялся. Через пять минут Зловид постучал к нам в комнату. Я открыл дверь. Он стоял в коридоре в одних трусах.
- Лёшкинский, на пару слов, — подозвал он меня.
Я вышел в коридор.
- Бля, пиздец! Это нереально. Она такая жирная! Такое ощущение, что с тестом ебёшься! — делился впечатлениями Тёма, — Я больше сюда ни ногой! Сейчас ещё палочку кину и всё!..
Я ушёл обратно в комнату к Кате. Вскоре в соседней комнате вновь заскрипела кровать. Минут через пятнадцать, после того, как прекратились скрипы, Зловид вместе с Катиной мамой вышел на улицу. За проделанную «работу» она купила ему сигарет и пива с сухариками.
Утром я приехал на работу, где целый день разматывал провод с трансформаторов тока, слушая бесконечные стенания рабочих.

В декабре мы всей компанией собрались в сауне. Давненько такого не случалось. Поводом послужил приезд Димаса из Москвы. Пафоса и самоуверенности у него стало ещё больше. Почти все два часа звучал его монолог:
- Я вам так скажу. Вся жизнь в Москве! Здесь у вас смерть! Вы не живёте, а существуете! В Москве всё самое лучшее: клубы, тёлки, развлечения. Вам пора тоже переезжать в столицу! Нехуй сидеть в этой глуши! В Москве я сейчас получаю сорок штук. Коренные Москвичи там зажравшиеся, на такие деньги не идут работать. Только такие пиздатые парни как я, там всё и держат. Работаю там всего два месяца, и уже привёл в порядок отдел. Думаю, с моей подачи сейчас уволят одного пенсионера, который ни хуя не умеет работать как надо.
Все слушали его, раскрыв рты. А Димас продолжал нам расписывать красочную и яркую жизнь, которая, с его слов, наступила у него с той поры, как он переехал в столицу. Между тем его жена-кокон чуть позже познакомилась по Интернету с каким-то мужиком и сбежала к нему в Питер. Через некоторое время Димас с ней развёлся, но так и не рассказал, что случилось на самом деле. На вопросы про бывшую супругу, он всегда отвечал: «Я не знаю, кто она такая. Да мне похуй на неё. Жаль, что столько времени впустую потратил, чтобы сделать из неё человека.».
Под конец сауны я предложил ему поехать со мной к «варианту», помня о том, что Димас обычно ничем не брезгует. К моему удивлению, он воздержался, но собрался в бесплатный бар «Джунгли», куда собирались самые сливки, состоящие из элитной гопоты и быдляка. Впоследствии, когда он приезжал из Москвы на несколько дней обратно в родную провинцию, напившись, всегда шёл в этот бар, приговаривая: «Надо ехать в «Джунгли». Там вся грязь.».
- Димас, — подстрекал его я, — ведь ты сейчас поедешь в этот бар, и максимум что тебе светит – вытащить тот же самый дерьмовый вариант. А я тебе предлагаю напрямую ехать.
- Напрямую я как раз не хочу. Лучше уж вытащу из бара дерьмовый вариант, чем, как говорится, заранее знать, куда едешь, и что там ничего хорошего не будет.
В результате я вытащил Макса – ещё одного кореша Ромика, с которым они учились вместе. Приехали по уже знакомому, почти второму моему адресу. Сидели почти до утра. Фоном опять звучала идиотская музыка.
- Давайте что ли потанцуем? — предложил Макс в три утра.
- Давайте, — заржала Катина мама, — каждый в отдельной комнате, на диване.
- Как это на диване танцевать? – на полном серьёзе не врубился Макс, вызвав наш общий смех.
- Потом узнаешь, — еще больше смеялась мама Кати, — Или ты тоже сходишь в душ, а потом убежишь?
- Что-то не врубаюсь, — всё больше впадал в недоумение он, — что тут смешного? И зачем идти в комнату и танцевать на диване?
- Вот там и узнаешь, — разгорячённая и слегка захмелевшая от пива, сказала Катя.
Мы немного потолкались на середине кухни, а затем Катя возбуждённо стянула с меня футболку, и стала целовать моё тело от груди, спускаясь к животу.
- Ой-ёй-ёй, ка-акие нежности, — завистливо произнесла её мама.
Катя взяла меня за руку и потащила к себе в комнату.
- Я хочу тебя! – сказала она, и продолжая целовать живот, стала расстёгивать ремень у меня на джинсах, а затем молнию на ширинке. Я стоял, полностью расслабившись, и чувствовал, как она, приспустив с меня джинсы с нижним бельём, добралась до того, что искала, стала ласкать языком, а затем полностью заглотнула. Через некоторое время я помог полностью раздеться ей, и уложив на диван, вошёл в неё…
- Ты сегодня трахался как зверь, — сказала она после.
Макс, как выяснилось на следующий день, побывал в комнате Катиной мамы. Анестезия в виде большого количества алкоголя подействовала на него – без особых ущербов для психики и эстетического вкуса, он совершил с ней совокупление.
К Кате я продолжал ходить и дальше. Вскоре она познакомила меня со своим сыном, и через несколько вечеров я почувствовал, что она уже меня воспринимает как человека, с которым ей предстоит совместная жизнь… Я, конечно же, не собирался с ней жить, меня вполне устраивали свободные отношения без обязательств и регулярный секс. Не более. Тем более, что и говорить мне с ней особо было не о чем. В конце концов мы с ней расстались.