Припадок спокойствия : Выстрел

Дело было так. В тот вечер, молодой сержант-танкист Фёдор Поддубный, прогуливался по вечернему украшенному весной городу и разглядывал праздно шатающийся народ. Утром они с командиром взвода лейтенантом Иванцовым, пригнали из учебки «Десна» в город танк, ранее служивший делу обучения молодых солдат, и потому сейчас, когда армейские будни отступили в тень, он ходил и удивлялся покою и неторопливости гражданской жизни. Судьба Т-34-ку ожидала завидная, вернее сказать почётная. После того как завтра с неё снимут затворный механизм, двигатель, коробку передач и другое оборудование, уже послезавтра, 8 мая 1968 года, она под воодушевляющие речи руководства города и салюты пионеров, станет памятником героям ушедшей войны. Сегодня же целый день пошёл на то, чтобы рабочие соорудили насыпь, по которой боевая машина рыча и фыркая забралась на постамент и затем затихла, гордо вскинув дуло в сторону железнодорожного вокзала. Сержанту стало немного грустно, и в то же время он был горд тем, что почти год службы управлял этой опасной громадиной. Когда рабочие разошлись по домам, а лейтенант отправился ночевать к проживающим в городе родственникам, Фёдор оказался предоставлен сам себе. Для любого солдата его части, два дня командировки в областном центре — это выигрыш в лотерею, но он этот выигрыш – честно заслужил. Сержант, отличник боевой и политической подготовки, пример салагам — это вам не быкам хвосты крутить. Сегодня от него требовалось лишь одно — вернуться к 22-00 в полк связи, к которому он был прикомандирован, а пока — делай что хочешь.

Погуляв по центру, он свернул в сквер им. Попудренко, примкнувший к площади прямо напротив большого драматического театра с высокими колоннами. Фонтан в сердце парка, с плюющимися водой жабками занял его внимание не надолго, и вышагивая в полутьме дорожек начищенными до блеска сапогами, он с разочарованием поглядывал на часы, отмечая, как с каждой минутой бесполезно утекает его личное время. Ребята наверное будут насмехаться и подкалывать, мол только полный неудачник, въехав в город на танке не смог познакомиться с какой-нибудь красоткой. А где её взять? Они же не расставлены на дорожках, как чучела на полосе препятствий. Да и не привыкший он. Фёдор доел третью пачку мороженного, вытер чуть липкие ладони о вытащенный из нагрудного кармана носовой платок, и присел на свободную лавочку. Необходимо было придумать историю покрасивее, чтобы потом рассказать товарищам. Вдруг он заметил аккуратную брюнетку, в белом платье направляющуюся по дорожке прямо навстречу ему. «Как там у спартанцев, со щитом или на щите? » — вспомнилась история за среднюю школу. Еле сдерживая волнение, он поднялся, оправил гимнастерку со значком «Отличник Советской армии » и шагнул вперёд.

- Девушка, вы здесь случайно танк не видели?
- Танк?
Красавица остановилась и задумалась.
- Такой маленький на веревочке? — она насмешливо кивнула на проходящую мимо мамашу, ведущую надутого и расстроенного малыша в белой панамке. Тот тянул за собой игрушечный танк.
- Нет, нет. Мой побольше будет. Раз эдак в сто!
- Нет, я не видела. Но говорят, один такой теперь стоит возле вокзала. Может, вы его ищете?
- Именно. Там я его и забыл. Спасибо огромное! Кстати, вы не проведете меня к вокзалу, а то я не местный и опасаюсь заблудиться? И меня Костей зовут, — выпали он залпом, и протянул ей крепкую похожую на лопату ладонь.
Девушка, посмотрела на смущенное лицо, блестящий значок, начищенные сапоги, и засмеявшись протянула в ответ свою ладошку-лодочку:
- Очень приятно! Ира! Неужели сами дорогу не найдете?
- Ирочка, если ещё и я потеряюсь, а не только танк — тогда родина останется без защиты.
- Ну хорошо, только ради родины, – согласилась девушка.
Федор осторожно взял её под руку, и они неторопливо пошли по направлению к вокзалу.

Во время прогулки выяснилось: что Ира приехала учиться в кооперативном техникуме на товароведа из небольшого села под Житомиром; что в этом году она его заканчивает; что живет она в общежитии в комнате с подругой Надей, которая очень любит Фета и жареную картошку с килькой; что недавно они были на практике на продуктовой базе, и она понравилась заведующей — Валентине Павловне, и наверное после окончания учёбы ей удастся туда устроиться работать, но это ещё не точно; что её младший брат Витька — обалдуй, всё никак не хочет начать хорошо учиться, а только гоняет по селу на мотоцикле с утра до ночи, и мать жалуется, что ничего путного из него не выйдет; что …
Она говорила и говорила, а Федор глядя на её, милое лицо, понял что влюбляется. Эта прогулка вдруг стала важным событием в его солдатской жизни, как он думал — вторым после присяги.

Наконец молодые люди пришли к установленному на возвышении танку. Ночь укрыла их капризным теплом и незаметно сблизила. Мысль о том, что надо распрощаться с девушкой и идти в казарму, показалась солдату невыносимой. Время у него ещё оставалось, и не зная как продлить свидание, неожиданно для себя Федор предложил:
- Ира, а вы хотите побывать внутри?
- Внутри танка?
- Это, о каком-таком «внутри танка» идёт речь?
Из-за постамента показался небольшой старичок в серой кепке.
- А! Василий Петрович? Что вы здесь делаете в такое время? – поприветствовал его солдат. Днём они познакомились, пока рабочие сооружали насыпь.
- Что делаю? Для охраны меня тут оставили. Чёртов Иволгин! Хочет перед начальством выслужиться. Сначала днём гонял меня как мартышку, то Петрович сюда, то Петрович туда. Потом Петрович за рабочими присмотри, чтобы те не накушались во время обеда, что есть по сути форменное свинство, так как рабочий человек в обед имеет право. А вечером нет, чтобы сказать: «Спасибо вам Василий Петрович за труды ваши тяжкие, возьмите себе завтра отгул», так нет — «Василий Петрович, вы же должны понимать, это дело государственной важности, и кому-то нужно остаться здесь до прихода патрульных». Сам дурак забыл начальнику милиции вовремя позвонить, а мне теперь куковать до двенадцати, пока наряд сменит. Даже свисток мне выдал. Хочешь свисну? –усмехнулся дед.
- Что вы, не надо.
- А ты я смотрю не один …
- Ага. Тут вот какое дело, можно вас на пару минут, – сказал военный, и взяв деда под руку потянул в сторонку.
Отойдя на несколько шагов, он склонился к уху сторожа:
- Петрович, мы быстро, туда и сразу назад, я только покажу ей, что внутри находится.
- Не положено.
- Ну, выручай, дед! Ты же понимаешь, нравится она мне очень. Ты ведь тоже был молодым, и поэтому не можешь не понять. Пусти! Мы быстро. А ты пока сходишь, купишь чего-нибудь для души, чтобы сторожить не скучно было, а? — солдат умоляюще вывернул из кармана пятерку.
- Эх, молодость, молодость!
Василий Петрович поглядел на смятую купюру, на парня, хмыкнул, взял деньги, и исчез в направлении гастронома.

Лязгнули люки, и парень с девушкой проскользнули в тело боевой машины.
Оказавшись внутри, Ира села на место стрелка, а Федор спереди — на место механика-водителя.
Было очень тесно, и все казалось девушке жутко неудобным, но в то же время было очень волнительно.
- Ира, Вы уже чувствуете себя девушкой танкиста? – повернулся к спутнице солдат.
- Пока нет, – застенчиво засмеялась та.
Вид открывшихся голых Ириных коленок смутил и обрадовал солдата. Кровь запульсировала в висках, а лицо стало пунцовым. Он был на седьмом небе от счастья. Не зная как ещё её удивить, и помня, что в баке оставалось топливо, танкист завёл двигатель.
Танк мощно фыркнул и грозно зарычал.
- Выключай! – испугавшись закричала Ира.
- Что?
- Выключай, говорю!
- Что?
- Выключай!!! — стараясь чтобы Федор получше её услышал, она наклонилась к вперёд и схватилась для устойчивости рукой за какую-то рукоятку и куда-то нажала.
В эту же секунду бабахнул выстрел.
- АААААААА, – Ира зажала уши руками.
- ******! — закричал Федор и выключил двигатель.
Минуту они сидели молча, очумело пытаясь осознать, что это было. Затем ринулись наружу. Выбравшись, глянули друг на друга ошарашенными глазами и разбежались в разные стороны.

Меряя длинными прыжками тротуары мелькающих улиц, Фёдор лихорадочно обдумывал произошедшее. Что же теперь будет? Куда попал снаряд? В здание вокзала? В жилой дом? Сколько людей погибло? Сколько ранено? А как теперь смотреть в глаза родственникам погибших? И что будет с ним? Под трибунал ведь пойдет, и его наверняка расстреляют. Или из тюрьмы не выйдет до конца своих дней. Какой ужас! Как глупо! Какой позор! А как же его мать? Сколько ей придется вынести? Чёрт! Чёрт! Чёрт!
- Тьфу ты, – он резко остановился и больно стук ладонью себя по лбу. «Вот придурки, я же говорил что забудут!». Он вспомнил, что когда танк после стрельб на полигоне загнали в мастерские, где должны были чистить и красить для придания ему вида памятника, ефрейтор Ковальчук обнаружил в зарядном устройстве холостой снаряд. Фёдор приказал ему и солдатам вытащить его и сдать на склад боеприпасов, но те видимо забыли, а он не перепроверил.
«Слава Богу!» — упал на колени и трижды перекрестился атеист и отличник боевой и политической подготовки. «Слава Богу!» — ещё раз пробормотал он, ища глазами церковь, затем поднялся и ускорил шаги, мечтая побыстрее добраться до части. Может пронесёт?

Но выстрел всё-таки имел последствия.

За ужином, накрытым у него дома, Семен Аркадьевич Иволгин обхаживал второго секретаря райкома партии Васнецова Игоря Леонидовича. До этого тот был парторгом радио приборного завода, но сейчас благодаря тому, что его сокурсник занял видный пост в ЦК республики – пошёл в гору. Иволгин все время бросал на Васнецова подобострастные взгляды и отгонял малейшие тени неудовольствия на лице последнего. Он надеялся, что тот замолвит при случае за него словечко в высоких кабинетах. Немцова Виктория Викторовна из управления архитектуры одним глазом внимательно смотрела сквозь стекла очков на поднявшегося из-за стола Иволгина, а другим фиксировала перемещение по тарелке убегающего от неё маринованного гриба. Она ничего не могла сделать для продвижения Иволгина, и была приглашена, так сказать за компанию, поэтому налегала на эукариотические организмы вполне обдуманно. Так сказать, раз уж я здесь — то хоть поем деликатесов.
Эта троица отвечала за установку монумента. Иволгин руководил процессом установки, Васнецов курировал идеологическую составляющую, Немцова следила, чтобы установленный памятник соответствовал проекту.
Присутствовала на ужине также жена Иволгина – Варвара. Она неотрывно глядела на мужа, и чувствовала себя причастной к его карьере. Накрыв стол, на котором помимо традиционной картошки с отбивными и салатами были балык, три бутылки «Столичной» и даже баночка красной икры, она ждала, когда её усилия вызовут гастрономический восторг у важного гостя, и тот дружески похлопав её мужа по плечу, наконец, перейдет с ним на ты. Ещё она верила, что её розовая пакистанская кофточка и накрученные плойкой волосы, добавят гостю впечатления, что муж её ответственный, очень ответственный работник.

Семен Аркадьевич стоя в белой рубахе, с фамильярно распустившимся галстуком поднял рюмку с водкой и произнёс:
- Завтра, мы закончим все работы, а уже послезавтра — откроем этот замечательный памятник! Благодаря ему потомки будут помнить о прошедшей войне, о роли нашей великой партии в одержанной победе. Ведь именно благодаря людям, которые работают в райкомах и обкомах партии на благо нашей великой родины, таким как присутствующий здесь Игорь Леонидович, мы и смогли добиться Великой Победы. Предлагаю выпить за Игоря Леонидовича, настоящего человека и коммуниста! Ура товарищи!
Все выпили и с ответным тостом встал Васнецов:
- Большое спасибо за тёплые слова Семен Аркадьевич. Я должен отметить, что всё идет как по нотам, именно благодаря Вашей организации работ. А я со своей стороны хочу добавить, что партия делает всё, чтобы наш любимый город никогда больше не услышал грохота канонады, эха прошедшей войны!
Он уже приложил к губам рюмку, готовясь запить сказанное, как в этот момент за окном ухнул снаряд.
Третий секретарь побледнел и замер. Рюмка выпала у него из рук. Нижняя губа завибрировала …

Тут же была поднята на ноги милиция и дружинники. Прочесали окрестности и опросили свидетелей. Но тщетно. Шпионы и диверсанты спрятались. Сторож же был многогранен как карбон: ночью был сверхмягок, а утром — сверхтвёрд. И если ночная нечленораздельная мягкость его объяснялась наличием в организме калейдоскопа спиртов, то утренняя стойкость была вызвана тем, что до рассвета к нему домой заявился Иволгин, и чуть ли не на коленях уговаривал сказать членам созданной для изучения инцидента комиссии, что это не Иволгин приказал ему охранять танк, а он сам проявил инициативу. Петровичу очень нравилось, что шеф рассказывая о ожидающих его неприятностях мелко вздрагивал, и тёр глаза, будто в них то и дело попадала соринка. Непрерывно стреляя сигареты с фильтром, старик тянул удовольствие, поддакивая и даже почти жалея потерявшего апломб начальника. Наконец обещание трех бутылок коньяка «потом», и бутылка беленькой «сейчас» — подвели черту под муками функционера, и дед поклялся, что будет кремень и сдержал обещание. Частенько потом вспоминая эти события, он с удовольствием затягивался беломором, сидя в бытовке на кряхтящем как и он сам деревянном стуле, говорил электрику Степану: — Видел бы ты Степка, где он у меня был. Вот тут! – и поднимал вверх сухонький кулачок. Потом разжимал пальцы и улыбался.

Закончив расследование, комиссия пришла к выводу, что танк выстрелил без влияния руководящих лиц, так как работы велись по графику, раскрашен он был идеологически правильно, и стоял на месте определенном ему проектом. Вывод комиссии – виноваты военные.

Но и тут оказалось что лейтенант был родственником одного генерала в генштабе, и наказывать его стало не за что. Получалось, что во всём виноват был сержант, хотя если быть до конца объективным – наказывать следовало ефрейтора Ковальчука с сослуживцами. Но Поддубный товарища не сдал, а выйдя с гауптвахты, лишь проверил его солнечное сплетение левым апперкотом. Трижды.

Когда с него сняли лычки и разжаловали до рядового — он не возмущался. Сидя в каптерке после отбоя, он делился удачей с товарищами:
- Первая любовь – она ведь не забывается! Вот как у меня было: увидел, бабахнул — и влюбился на всю жизнь! Не каждому так повезёт … да …

Товарищи ему завидовали и просили ещё раз пересказать подробности.