Березина Маша : В путь?

Я выдувала белые колечки дыма в серое небо, лежа на телогрейке. Сигареты были противными, ворованными из грязных карманов Машкинова бати.
После полуденного сна, огромной тарелки макарон с тушенкой и целого килограмма горькой калины, хотелось чуть-чуть отравиться.

Неделю назад, получилось вырваться из города, где можно дышать полной грудью и видеть что-то кроме чужого затылка.
Воздух казался хмельным и сладким, он наполнил нас, расправив уставшие скрюченные тела. Небо тут огромное, кажется ближе, чем земля под ногами. Вместо пяти звезд тысячи...

Добрая осенняя грусть и долгожданный покой от суеты и копоти, от помпезных манер и окружающей злобы, от больших крематориев под названием «спальный район».

Справа, сквозь пожухшую осоку, виднелось озеро, из которого, в виде чудовищ, торчали лесные черные коряги.
По берегу, тихо и важно вышагивал журавль, расправляя, время от времени, огромные крылья-паруса...

В путь?

Прочитав мои мысли, стайки черных птичек посыпались из кустов, как семечки из карманов, вспомнили, что опаздывают на юга.

Счастливая Карина собирала ромашки — очаровательные остатки лета, разбросанные по полю.
Она положила охапку цветов рядом с нами, расправила застиранное полотенце и начала выкладывать наши скудные припасы.
Карина тихо напевала мои любимые песни, а я комфортно устроилась на ее коленях, отрывая белые лепестки.
- Любит, не любит, к сердцу прижмет...

Машка молча лежала на спине, закинув ногу на ногу, и на манер Сталонэ, вертела во рту желтую соломинку. После ряда неудач на той, другой земле, она проводила инвентаризацию планов и собственных ресурсов.


- И по сколько лить то? — насупилась Карина.

- Давай стаканАми полными, — хохочу я.

- Дура, тут столько и не будет! — Карина хохотала в ответ.

- Карин, ну ты чего, яж несерьезно...

- А вот хотелось бы!

Наш веселый хохот перебил поток Машиных мыслей. Она жадно потерла ладони, выпила из стакана и громко хрустнула большим розовым яблоком.
Пока обжигающая жидкость медленно согревала пищевод, мы молча валялись и вдыхали остатки лета.

По диагонали, в сторону седых туч, улетали греть перышки знакомые птички-семечки.

Вокруг никого.

Только птичий плачь, он по-особенному рвет душу, будто здесь остались только мы одни.

С наступлением холодов, тысячи птиц мигрируют в теплые страны, некоторые остаются там навсегда, радуясь доступному корму и мягкому климату. Зимующие наоборот — стараются выживать на Родине.

Синицы перебираются ближе к домам, гнездятся в непривычных им трубах. В пухлые комочки раздуваются воробьи, глядя в теплые человеческие окна, как в телевизоры. Большие черные вороны воюют с бездомными кошками за благотворительную кормежку. Озерных чаек спасают вонючие мусорные баржи.

Борьба за выживание.

Уже на работе, перед собранием, на кухне слышен веселый щебет. Девушки делятся свежими сплетнями и впечатлениями.

- Да, да, а еще там фитнес был, — радостно повествовала Оля с ровным шоколадным загаром, — вообще, мы в Испанию хотели, там за одного испашку подруга замуж собирается… вооооот...
- счастливая...
- А на долго....
- Ой, а расскажи, где познакомились...
- А звезд в отеле сколько...
- Ол инклюзив или нет...

На сияющую Олю посыпался град вопросов, и она была счастлива ответить всем, ведь Турция принесла ей столько радости.

Галдящие девушки напомнили мне тех черных птичек.

- Ну, а ты куда полетишь греть косточки? — повернулась ко мне симпатичная бухгалтерша.

- А я неперелетная, наверное.

- Что? — улыбалась бухгалтерша

- Говорю, на самолетах летать боюсь.

Близятся холода. В шкафах заготовлены трехлитровые банки с летом. Юбки становятся длиннее, дни короче, а мы все так же будем стараться выжить, господа неперелетные.