Александр Максимов : Лиля

Нежный ветер шуршал листьями по растрескавшемуся асфальту и завывал в верхушках деревьев. Осень обнимала город руками грусти, уныния и приближающейся зимы, как обычно совершая привычный круг природы и прогоняя лето ещё на три четверти года. И всё-таки в этом привычном действии было что-то прекрасное для девочки Лили. Повязав вязаный жёлтый шарф и одев милые туфельки-лодочки, она шла, свернув губы трубочкой, и вторила пока ещё милому, но обидевшемуся богу ветра. Казалось, что для неё нет всей этой суматохи большого города, в котором она жила с детства, нет серьёзных лиц, уперших свои взгляды в пол. На её чистом и невинном взгляде висела шторка бесконечной радости жизни, она всё также удивлялась чириканью воробьёв и важности серых голубей, и лишь зеленоголовые селезни в мутном пруду, как ей казалось, прощались с ней. Она, конечно, немножко грустила о них, хотя и понимала, что прощается с ними ненадолго.

Сейчас же она выкидывала стройные, худые ножки, выбрасывая пучки листьев и прислушиваясь к их шелесту, который был чем-то похож на хруст сворачивающейся жёлтой печатной бумаги. На такой она обычно рисовала беспечных птиц и пёстрых бабочек, изредка примешивая детей с разноцветными шариками и девушку, сидящую под радужным зонтиком. Этой девушкой была она.
Лиля часто любила сидеть у своего подъезда и наблюдать за игрой дворовой ребятни, что было довольно странно для её 17. В этом возрасте обычно совершенно другие приоритеты, однако Лиля была особенной, не похожей на других. И не то чтобы её не любили сверстники, даже наоборот, таинственность, длинные тёмные волосы, спадающие на плечи, носик приятной формы, тонкие розовые губки и большие открытые миру глаза имели много поклонников, но все они были ей безразличны. Они её не понимали и прозвали за глаза «чудачкой».

И такая вот непонятая и одинокая она сидела этим осенним днём на скамейке у подъезда и смотрела, как лучи солнца пробиваются сквозь поредевшую крону тополей и жёлтые свернувшие листья, изредка срываясь, падают в причудливом танце на землю, в то время как в квартире на первом этаже ссорилась семейная пара. Я думаю, что неважно говорить о поводе, если утешение семьи не любящие взгляды, а водка. Такое случается, к сожалению.

Но вот взгляд девушки уловил порхание двух белых лепестков. Маленькая бабочка кружила над увядающей землёй и в своем воздушном танце приближались к окну того самого первого этажа, где мужчина с мутными глазами и уставшими нервами курил сигарету, а его ворчливая жена мыла посуду и кричала. И это был крик не на засранный стол или бесстыдную мразь. Нет! Так кричала умирающая мечта. Не важно уже какая, потому что она за годы потеряла конкретику и превратилась в какой-то неясный мутный образ, уходящий в никуда и навсегда. Скорее всего, мечта и не уходила, а просто ползла на сломанных ногах, упирая стёсанные локти в землю.

А в это время бабочка, описав петлю, села на плечо такого же потерявшегося мужа, однако он, казалось, совсем не замечал её, эту бабочку. Лиля же, наоборот, внимательно следила за ней. Мужчина поймал этот взгляд, и ему показалось, что чистый и нежный взгляд невинной девочки направлен на него. Он смутился, возможно, отвёл глаза в сторону, затянулся сигаретой, опять поймал эти чистые лучи и даже немного занервничал, ведь ему теперь это было не в привычку и скорее всего, как он подумал, эти милые глаза смотрят на него с укором, а не с добротой.

А бабочка продолжала сидеть на плече несчастного, изредка и очень плавно двигая своими белоснежными крылышками, что очень забавляло Лилю. Она улыбнулась прекрасному насекомому и тому, что солнце слегка согревало лицо.

-Ты чему улыбаешься? – грозно спросил он.

-Сегодня хороший день! – наивно ответила Лиля.

-Ах, это, — сказал он, опустил голову и, прочистив горло, схаркнул.

-Такая чудесная погода! – продолжила Лиля.

Мужчина поднял глаза, медленно моргнул, затянулся последний раз, затушил сигарету и скрылся в сумраке кухни с бабочкой.

-А всё-таки сегодня хороший день, — сказала Лиля и отправилась дальше гулять по засыпающему на зиму городу. Мимо неё медленно проплывали панельные многоэтажки, машины, магазины, скучающие автобусы и люди с поникшими лицами в них. Она всё также смотрела широко раскрытыми глазами на мир, улыбалась пушистому котёнку, приютившемуся на тротуаре у водостока и свернувшегося калачиком.

-Девушка, осторожней! По сторонам смотреть надо! – проворчал прохожий, с которым она случайно столкнулась.

-Извините, пожалуйста, — тихо попросила Лиля и собиралась продолжить прогулку, но остановилась, так как перед ней застыла девушка с фотоаппаратом, на объективе которого сидела та самая белая бабочка. При взгляде Лили насекомое, наверное, смутилось, потому что закружилось в пресловутом танце над девушкой-фотографом. Петли и пируэты бабочки завораживали, но, не смотря на все причуды её полёта, можно было заметить определённое направление движения. Сделав пару кругов над тротуаром, она села на плечо бездомной женщины, держащей картонную табличку «Помогите ради Христа». В рваной одежде, с язвами на руках и лице, повязав рваный платок на лысеющею голову, она смотрела мутными и больными глазами на умирающий город.

Вспышка!

-Очень хорошо! Чудесно! – заискрился голос фотографа.

-Девушка, что вы делаете? – спросила Лиля.

-Я начинающий фотограф Ольга Максимова, собираю кадры индустриального города, — быстро выпалила девушка.

-Она же хочет есть!

-Вы про неё? – удивилась девушка и показала рукой на бомжиху. – Неправильно вы их понимаете! Ей лишь бы выпить! Есть она не хочет!

Лиля нахмурилась и хотела что-то сказать бесчувственной девушке, но вместо этого достала из кошелька сотню и опустила её в консервную банку, стоящую у ног бездомной.

-Спасибо, — хриплым голосом сказала женщина.

-Не за что! – ответила Лиля, улыбнулась и заметила, что бабочка с плеча бездомной куда-то исчезла.

Она не придала этому особого значения и зашагала дальше, опустив голову и уперев взгляд в плиточную мозаику проспекта. По мере её движения структура и цвета этой мозаики несколько раз менялись. Сначала это были различных размеров красные, жёлтые и серые прямоугольники, затем, менявшиеся местами, тоже красные и жёлтые окружности, метровые и полуметровые в диаметре, а под конец на сером фоне по краям тротуара прямые линии из красной плитки. Изредка в неровностях можно было заметить лужи и, если повезёт, только что сорвавшийся жухлый жёлтый лист, плавающий корабликом по поверхности воды. И вот на одном из таких осенних фрегатов Лиля опять заметила старую, уже ставшую, наверное, спутницей, бабочку. Она сидела на сухом краю кленового листа и при лёгком дуновении ветра взметнулась вверх к облакам, под которыми копошились люди в белых халатах и синих фуражках, а кто-то сидел на бордюре, закрыв лицо руками, понимая, что не может ничего исправить и ничем помочь. А Лиля, как и в прошлый раз, наблюдала за сплетениями траекторий парящего насекомого, дивясь этой причуде природы, которая заставила в столь позднее для неё время родиться прекрасному созданию.

-Какая сегодня чудесная погода! – сказала Лиля, втянула в себя чистый воздух и улыбнулась мягко греющему её солнцу, оставив бабочку одну парить в прозрачности прекрасного дня. И пока Лиля шагала в овевающем её ветре, бабочка, закружив, села на мёртвые губы и так на них и осталась, поскольку люди в белых халатах застегнули молнию на лице покойника.