Шева : Капля

Что было хорошо – на территории больницы был парк.
Небольшой, но от этого еще более уютный. Когда лежишь в больнице очень долго, и палата осточертела тебе донельзя, парк становится огромным развлечением. Отдушиной, что-ли.
Живой – но не человек. Что и хорошо. Потому что от чужих людей устаешь. Все эти вынужденные знакомства, разговоры, подробности чужой жизни будто нагружают тебя. Чем-то, совершенно тебе не нужным.
Гуров не любил сидеть в палате жены. И не потому, что там была соседка, а вот не любил — и все.
Поэтому, если погода была мало-мальски нормальной и с неба ничего не капало, жена надевала пальто, и спустившись на первый этаж, они выходили из корпуса и шли гулять по парку.
Тем более, что глаза радовало осеннее разноцветье.
Хотя, какое разноцветье? Наоборот, казалось, что в природе осталось только три цвета – желтый, багряный и зеленый.
Желтый – броский, брутальный, вызывающий.
Багряный – грустный, печальный, мрачный.
Зеленый – еще живой, сопротивляющийся, но, увы, уходящий.
И как украшение торта вишенками, кое-где попадались практически полностью голые деревца с горами неправдоподобно ярко-красных опавших листьев.
Красиво.
И, одновременно – грустно.
Настроение поднимали выскакивавшие иногда на дорожку белки. Застывавшие на мгновение и быстро убегавшие дальше по каким-то своим неотложным делам.
Жена придумала себе еще одно дополнительное развлечение. Надо же как-то убивать время, чтобы отвлечь себя?
На территории больницы было много котов. Жена Гурова покупала для них сухой корм, и гуляя по парку, раздавала его этой кошкобратии. Те, уже как приученные, радостно подбегали к ней, задрав хвосты и нагло мяуча.
Жена строго следила за тем, чтобы досталось каждому.
В этот раз начала жаловаться, как самый молодой из них – еще котенок-подросток, самый красивый, пожалуй, – серый, пушистый, непонятным образом оказался высоко на одном из деревьев и полдня жалобно там мяукал – боялся слезть.
Она даже обратилась к кому-то из персонала – надо же как-то помочь, что-то сделать, на что получила насмешливый ответ — Ага. Сейчас МЧС вызовем!
- Господи! До котов ли сейчас, — подумал Гуров.

Разговаривали, конечно.
Но в разговоре каждый осторожно обходил острые углы своей нынешней жизни.
Мол — все хорошо, все нормально.
Чтобы не расстраивать другого.
И ни слова о том, настоящем.
Как больно.
Как страшно – что-то дальше будет?
Как не спишь ночью.
Как хочется вернуться домой. В свои родные стены.
Второй месяц ведь уже пошел.
А он – ни слова о том, как тоскливо без нее.
И пустынно в квартире.
И все напоминает о ней.
И тревожно – как то оно будет?
Когда-то, уже очень-очень давно, будучи совсем малым пацаненком, он в людном месте потерялся. Отстал от родителей.
На всю жизнь он запомнил и себя, стоящего с набухающими слезами глазами, и свои беспорядочно скачущие мысли – Что делать?! Как их теперь найти?! А вдруг не найду? И что, меня тогда отдадут в детский дом?
Он пытался верить в то, что сейчас родители появятся, но получалось с трудом.
И какое же было счастье, когда он нашелся. Хотя и получил по жопе – не разевай, дескать, варежку.

Они гуляли уже около часа, как вдруг похолодало, подул холодный, порывистый ветер. Зашуршали, закрутились, завертелись осенним хороводом листья.
Жене стало зябко. Решили расставаться.
На прощание, как всегда, поцеловались.
Жена пошла в корпус, Гуров – в направлении проходной больницы.

Уже подходя к проходной, Гуров вдруг вспомнил сегодняшний эпизод в больничном лифте.
Почему-то оставивший неприятный осадок.
Когда он поднялся лифтом на этаж жены, при выходе из кабины столкнулся с двумя санитарками, которые в этот же лифт начали загружать каталку с больной.
После операции, догадался он.
Он только и увидел, что разметавшиеся по подушке волосы да бледное, застывшее в бессознании лицо. Тут же отведя взгляд, быстро прошел мимо.
А когда они уже вдвоем с женой зашли в этот же лифт, чтобы спуститься на первый этаж, он сразу заметил, что на полу лифта что-то не так.
Как должно быть.
Это была капля.
Капля крови.
Той прооперированной больной, надо понимать. Он тогда разговором сразу же отвлек внимание жены.
Чтобы она не заметила эту каплю.
Зачем ей это. Своего хватает.
А сейчас почему-то вспомнилось.
Казалось бы – подумаешь, капля крови.
Чьей-то.
Но он вдруг подумал – а ведь жену тоже так везли.
И неожиданно почувствовал, как подкатило к горлу, нахлынули, какой – нахлынули? навалились, обволокли былым теплом и ярким многоцветьем воспоминания.
О той, прежней жизни.
Когда ни хера ты не понимал, что это и было счастье.
Когда не было несчастья.

Я столкнулся с ним на проходной.
Выглядел он неважно.
Ссутулился, как придавленный чем-то.
Дождя нет, а лицо мокрое.
Эх, жизнь…Держись мужик.
Держись.
Верь, пацан.