Zuikiskapustinijia : Палата №2-----первая серия)

В больничном коридоре витал еле уловимый запах жасмина с примесью чего кисло — терпкого, не позволяющего вдохнуть воздух всей грудью.
Это не позволяло сосредоточиться на происходящем. Особенно сбивала с толку медсестра, которая вела меня, молча за руку как маленькую девочку по полукруглому, серо-белому коридору. Я была растерянна и напугана.

Остановившись перед дверью с табличкой номер два, она открыла дверь.
Войдя в помещение, я огляделась;
На обычную палату оно не походило, скорее, смахивало на жилище старого холостяка. Потертый, коричневого дерева двустворчатый шифоньер с вставленным в него зеркалом, во весь рост, был зажат между двуспальной кроватью и тумбочкой с колбами, наполненными какой-то жидкостью.
Не было окон, но яркий дневной свет шёл с потолка.

Меня не так смутила обстановка палаты, как поразило другое обстоятельство;
на правой стороне кровати полулежал на подушках седой мужчина среднего возраста.
Его бледно- желтое лицо с приподнятыми бровями домиком, выражало искреннее удивление и сочувствие.

Словно кто-то, нажал на рубильник, подключив меня к переменному току!
То холод, то невыносимый жар, поочередно испытывали моё тело. Неприятные мурашки, бегающие по телу, взяв на абордаж мои страхи и устроившись в голове, пытались окончательно запутать в клубок мои извилины.
Растерянно оглянувшись на медсестру, я мысленно задала
себе вопрос: «Какого чёрта я тут делаю?»
Будто услышав меня, она указала рукой на левую половину кровати, приглашая присесть:

- Тамара Васильевна Пархоменко? – услышала я вкрадчивый и грустный голос.
- Нет, я Бондаренко Елена Владимировна.
- Думаю, ошибаетесь, вы — Пархоменко.
- Да нет же, я Бондаренко… вот сейчас… покажу …

Я сняла с плеча маленькую чёрную сумочку, которую в помине не имела, но была уверена, что она моя. Открыв её и увидев зияющую пустоту, тупо уставилась на медсестру:
- Странно…
- Хорошо, успокойтесь, я проверю. Хотя у нас никогда не бывает ошибок.

Медсестра, уходя, посмотрела на меня.
Взгляд её, мне показался, был более пристальный и изучающий.

Стук закрывающейся двери опять заставил меня вздрогнуть. Не зная, куда спрятать испуганный взгляд, я сосредоточенно уставилась на рядом стоящий шифоньер,
который стал медленно темнеть. Мне показалось, что тёмное пятно, отделившись от мебели, приближается ко мне и хочет до меня дотронуться.
Понимая, что тревога переросла в непонятный страх, скорее всего в панику,
я закрыла глаза, пытаясь отвлечься и сосредоточиться на мыслях.
Мучили и терзали душу три вопроса: Кто я? Что тут делаю? Как сюда попала?

Ища логику в происшедшем, я решила всё разложить по полочкам,
насколько хватало моих познаний в дедукции. Думаю, что меня банально ограбили,
стукнув по голове. Это хоть как-то объясняет потерю памяти. Но тогда почему я помню свою фамилию? Или не помню, а машинально ответила, что на ум взбрело? Откуда медсестра знает, что я Пархоменко? Почему я сопротивляюсь?
Нет, нельзя столько много думать, когда отбили мозги — можно поверить во что угодно!

Чтобы немного отвлечься от тревожного состояния я повернулась к соседу.
Он одобрительно кивнул и улыбнулся:
- Я… Александр Васильевич. Будем знакомы.
- А я Лена, может быть…

Пытаясь приветливо улыбнуться, я растянула губы, но вместо улыбки рот замер в позе извлечения звука — Ыыы! Мне стало неловко. Прикусив нижнюю губу, я попыталась отвести взгляд в сторону, но Александр, придвинувшись на локте ближе, взял мою левую ладонь
в свои руки. От его холодной и липкой ладони по моему телу пробежал неприятный зуд, словно тело окатили холодной водой, и оно покрылось гусиными пупырышками.
Заныло в сосках.

- Не бойтесь, Леночка, я не причиню вам вреда. Успокойтесь и расслабьтесь.
Здесь просто приёмная. Скоро нас распределят по другим палатам.
- А вы давно ждёте?
- Скоро год.
- Ни хрена себе!

Меня стало подташнивать. Ничего себе! А если мне придётся ждать неопределённое время? Да ещё с каким-то мужиком в одной палате, на одной кровати!
Я не заказывала такой «десерт»!
Мои ладони машинально выскользнули из его рук. Лицо превратилось в эскиз бездарного художника, и сосед, видимо заметив это, добродушно улыбнулся:

- Я по пояс парализован, а вот неделю назад и руки стали понемногу отказывать.
Могу, конечно, шевелить руками, но движения причиняют сильную боль.
Не могу ничего уже удержать. Вот такие дела. Так что особо на меня не рассчитывайте, — он, попытавшись рассмеяться, звучно крякнул.

Устроившись на подушках удобнее, Александр продолжал загружать мой мозг своими воспоминаниями, будто вечность ни с кем не разговаривал:

- Последние месяцы никто не приходит. Сыновья где-то по России скитаются,
все им не сидится дома, а Валюша в Москве, зарабатывает мне на операцию.
Не заработать ей, как пить дать, лучше бы со мной побыла, недолго мне осталось. Соскучился по ней, да и что говорить, слёг рановато.
Она же у меня всегда фифой была, в городской префектуре двадцать лет проработала, беды со мной не знала. Я вкалывал, да за детьми присматривал, чтоб она о других могла подумать. А вот пришла беда — и никому мы не нужны. И префектуры этой давно нет. Работы нет, и будущее непонятно. Мыкается по чужим семьям, моет, стирает, варит,
а денег ей все одно не заработать. Лучше б скорей помер, нашла бы себе мужика на старости лет и не корежилась бы.

- А сыновья? – я прониклась жалостью, и глаза мои увлажнились.

- А что они? Как слёг — так все пропили, даже мать не пожалели. Я их в ежовых рукавицах держал, а Валюша мягкотелая, вот и отбились от рук. А сама ты не из наших будешь? Житомирских?
- Что? Житомирских? Нет, я из Москвы.
- А что тут делаешь?
- Где?
- У нас в Житомире.
- Я что — в Житомире?!

Мне казалась, что я собралась в кубик-рубик и очень неправильно.
Память, как заброшенная книга с выдранными страницами утомила не на шутку.
Именно отсутствующие страницы меня больше всего волновали. Житомир? Что-то знакомое, но я не знаю, в какой он даже стороне. И вообще, что я все-таки делаю в Житомире? Лучше не думать, не рассуждать и не вникать!
Вкрадчиво подкрадывалось слово «психушка».

Александр уловил моё замешательство и шутливо изрек:
- Да, девушка, вы совсем плохи. Соберите свои мысли, расслабьтесь.
- Да какие мысли! У меня одни вопросы, на которые нет ответов! Чувствую себя неудачницей в передаче «Что? Где? Когда?».
- Всему своё время. Вы найдете ответы на свои вопросы, поверьте мне.
Прикрыв глаза, он склонил голову как сам батюшка перед словом «аминь»,
дав понять, что сам толком ничего не знает.

Вконец запутавшись в вопросах и расстроившись, как заброшенная гитара на чердаке,
я решила выйти в коридор, чтоб найти, хоть кого-нибудь, кто бы наконец-то, мной занялся. Привстав с кровати, вновь плюхнулась на неё от неожиданности;
Дверь приоткрылась. В помещение неуверенно озираясь вошла молоденькая девушка
лет восемнадцати или того меньше. Руки её дрожали, лицо было опухшее от слёз.
В широко открытых глазах на нас смотрело безумие.

Распухшие губы, еле шевелясь, тревожно прошептали:
- Где я?!!
- Хороший вопрос. — Я встала и, идя ей навстречу, уточнила…
- Ты что, ничего не помнишь?
- Помню… в палате…там пустота… никого…мне страшно! – Она, запинаясь, пыталась подобрать, наверное, самые главные слова, но у неё плохо получалось.

Я прижала её к себе. Проведя рукой по вьющимся белокурым волосам, тихо попросила:
- Давай сначала присядем, успокоимся и все разложим по полочкам.

Посадив девочку на кровать, я заметила, что руки мои тоже лихорадило.
Нужно было их чем-то занять, чтобы не показать, как сама до смерти напугана.
Ничего лучшего, чем подойти к зеркалу и поправить свои волосы, мне не пришло на ум. Коленки тоже дрожали и поэтому, сделав рывок, я резко очутилась перед зеркалом.
О, ужас! Там меня не было!

Резко подпрыгнув и повернувшись к Александру, я ткнула пальцем в зеркало и,
выпучив глаза в пустоту перед собой, фальцетно вскрикнула, жадно хватая воздух ртом.
Он, пожав плечами, спокойно спросил:
- Наверное, увидели самого дьявола?
- Меня там нет!!!
- Я не смотрюсь в него. Может это просто муляж?

Повернувшись к зеркалу и приложив к серебряной поверхности пятерню,
я ощутила холод стекла. Было похоже на имитацию и весьма качественную.
Сглотнув нарастающий комок тревоги, я сделала три глубоких вдоха и выдоха грудью
и почти успокоилась, пока девушка тоже не подбежала к зеркалу и, отшатнувшись, замерла статуей.

С зеркальной поверхности на неё смотрело её отражение, очень размытое и испуганное. Оно было в гематомах. Бордово-кровавые пятна, выступающие из-под ситцевого платья, четко вырисовывались на руках и ногах, а правая половина головы была разбита, будто били битой. Отскочив, она запрыгала на месте и руками стала стряхивать с себя что-то невидимое, потом посмотрела на руки и ноги и навзрыд крикнула:
- Там не я, там кто-то другая! У меня всё в порядке! Вот смотри!– поднеся свои руки к моему лицу, она ждала подтверждения.
- Конечно там не ты! – И в самом деле, девушка была в порядке. Непорядок возник вновь в моей голове. Там родился новый неразрешимый вопрос: Кто же там за зеркалом?

Не вдаваясь больше в подробности происходящего, я, взяв девушку за руку,
и усадила рядом с собой на кровать. Мы, прижавшись друг к дружке несколько минут, уставившись в пространство, молчали. Немного придя в себя, я решила нарушить напряженное молчание:
- Как тебя зовут?
- Тома, — всхлипнув, тихо пробормотала девушка.
- А я Лена. Так что теперь мы втроём, и будет веселее. — Я хотела подбодрить её, но последнее слово упало куда-то вниз и получилось очень невесело.

- С тобой что-то случилось? Почему ты в больнице?
- Не всё помню. Помню только, что вчера легла спать почти под утро, а проснулась в палате. В ней ничего не было кроме кушетки, на которой я спала, а вокруг серые стены и всё. Мне стало неуютно, и я вышла в коридор. Хотелось кого-нибудь найти и, открыв соседнюю дверь…и открыв дверь..…

Тома замолчав, тяжело задышала, словно слово, которое она должна произнести
могло причинить ей физическую боль. Я насторожилась и, пытаясь не испугать её, медленно и тихо выдавила уверенным голосом:
- Ну? Что …там было… за дверью?
- Ничего, просто стена, — теперь она говорила навзрыд. – Везде за дверьми стены… одни стены… и никого кругом, только вы!
- Что?! Хочешь сказать, что во всем помещении только одна наша палата?!

Вскочив как ужаленная и распахнув дверь, я бросилась к соседней двери.
Распахнув её, я тупо уставилась на кирпичную кладку. Уже ничего не понимая и подбегая к каждой следующей двери, я упиралась взглядом в ту же самую картину серо-бордового кирпича. Меня стало тошнить, как на третьем месяце беременности.
Необъяснимый токсикоз мучил и рвался наружу. Казалось, он вылезет даже через уши.
В каждой открытой двери с надеждой я пыталась увидеть выход.
Но картина не менялась.
Нервы натянулись до предела, как струны гитары у пьяного настройщика,
и рвущийся их звук отдавался в моих мозгах звенящим скрежетом.
Сердце резал испуганный крик Томы:
- Леночка! Не бросай меня! Не бросай, пожалуйста!

Двери, двери, одни только двери и нет выхода! Руки немели от постоянного движения,
и я уже почти не чувствовала пальцев на руках.
Вот вновь очередная дверь и, распахивая её… вижу
Александра, спокойно лежащего на кровати.

Бег был по кругу!

Резко перед захлопнув дверь, я обессилено опустилась вниз на корточки и дала волю слезам. Ко мне прижалась Тома и тоже всхлипывала, тяжело дыша.
- Может, мы не пойдем в палату? Мне не нравится этот тип, — прошептала осторожно Тома.
- Не бойся, он парализован, — Я пыталась взять себя в руки.
- А вдруг он обманывает, и у него в шкафу разные ножи и топоры?
Вдруг он нас специально усыпил и сюда привез? Спокойно лежит и наслаждается нашим страхом. А потом замучит и убьет. Он, наверное, и сделал эту ловушку…

Ловушка? И в самом деле, это походило на ловушку. Тогда кто такая медсестра?
И где она? А эти литровые колбы на тумбочке? Может это для органов?!

- Не думаю, что это маньяк. Мы должны успокоиться и постараться найти выход из этой ситуации. Не бывает такого, чтоб не было выхода! — Я постаралась вселить веру в свои слова, чтобы успокоить Тому, хотя сама себе уже не верила.
- Я так устала и хочу домой, — простонала Тома.
- Где твой дом?
- В Москве.
- Я тоже из Москвы, но меня уведомили, что мы в Житомире.
Вот сижу и вспоминаю… может у меня командировка здесь?

Я напрягла память и к своему удивлению поняла, что не помню только то, как здесь очутилась. Я, Лена Бондаренко, работаю рядовым архитектором в небольшой коммерческой строительной организации. Это уже лучше! И в командировки я не ездила, так как меня заваливали всегда работой по самое горло и иногда, как лохушка, перерабатывая рабочее время, я спасалась от своего дикого одиночества.
Черт!.. Мне завтра нужно сдать эскизы фасада! Главный архитектор, в очередной раз, наорав на меня, пригрозит уволить к чертовой матери! Нет, нет….нет лучше о работе не думать!

Я осмотрелась и увидела слева от себя, в повороте больничного коридора, мутно вырисовывающийся зеркальный овал в виде декоративной двери.
- Что это? Как ты думаешь, тоже зеркало? — подтолкнула я локтем Тому.
- Думаю, что да, но я не пойду туда.
- Ладно, я проверю, а ты будь рядом.
Медленно подойдя, я прикоснулась к поверхности стены. Странно… на ощупь она была тёплая и даже приятная. Зеркальная поверхность не давала отражения и красиво вписывалась в серую стену. Нигде не были заметны какие либо соединения – зеркальная поверхность была монолитна со стеной.

- Не бойся, подойди, — протянув руку, я позвала Тому.
Девушка робко подошла ко мне и заглянула в овальное зеркало.
Не увидев своего отражения, успокоилась и тоже прикоснулась к нему:
- А оно очень теплое. Там, наверное, отопление?
- Наверное. Давай присядем где-нибудь рядышком и немного расслабимся.

Мы присели на пол и спинами прижались к стене. По телу растекалось тепло и приятное чувство покоя. Умиляла радость маленькой передышки.
Передо мной расстилался кривой коридор, и наша палата, находящаяся по левую сторону, меня настораживала.
- От греха подальше, — Подумала я. – Всё возможно.
Я посмотрела на Тому. Красивое юное лицо не выражало уже того беспокойства и паники, как раньше. Чуть прикрытые глаза, запрокинутая белокурая голова и полуоткрытый рот выражали в данный момент воспоминания о чем-то приятном и очень личном.
Заметив, что я наблюдаю, она, наклонив в мою сторону голову, сказала с тоской и тёплой грустью:

- Хочу, чтоб тут был Лёшка, чтоб он спас меня и чтоб было как прежде.
- Вы поссорились?
- Типа того.
- Ну, если б он знал что ты в беде, то забыл бы про ссору.
- Думаю, что забыл бы. Почему всегда нужна беда, чтоб снова было как прежде?
- Может, в беде и проявляются настоящие чувства. А может быть и так:
живет кто-то рядом незаметный и тихий, даже сказать безликий, а когда к порогу подкатывает беда – и он тут как тут. А потом ты удивляешься себе, как же раньше не замечала его красивых глаз и приятной улыбки. Как не чувствовала, что он, провожая тебя взглядом, молит вот о такой беде, чтоб только ты его заметила.
- А ты о ком-нибудь скучаешь?
- Да, конечно, но он не знает, что я его люблю. Поэтому мне глупо мечтать,
что он спасёт меня.
- Почему ты ему об этом не скажешь?
- Не могу, просто знаю, что я не в его вкусе. И потом, как я ему скажу? Он подумает, что я хочу с ним просто переспать. Хотя и в самом деле хочу.
- Ну и переспи, чего теряешь? Ты же довольно взрослая и можешь делать что угодно.
- Переспать можно и с тем, кого не любишь, а кого любишь тяжело просто проводить за дверь, хочется им обладать всегда. Если на тебя не обращают внимания, то не надо ловить иллюзии. Они рассыпаются серпантином- только что разноцветные и блестящие...
Можно просто наслаждаться тем, что имеешь. В моем случае это коллега по работе. Я вижу его каждый день и знаю, что он бесшабашный и даже, может быть, бабник но, наверное, мне это и нравится в нём?
- Тебе нравится страдать и мучиться?
- Нет, как раз я этого и боюсь.
- Ты боишься любить?
- Может быть.

Мы ещё долго бы говорили о любви, но я услышала далёкий и нарастающий гул,
похожий на начало грозы.
- Думаю, на улице будет гроза, — Сделав утвердительный вердикт надвигающему звуку,
я хотела рассказать о дожде или хотя бы о простом душе, который сейчас не помешал бы нам, но звук открывающейся двери заставил меня окаменеть.

Возле нашей палаты стоял Александр.


(продолжение следует)