вионор меретуков : Восходящие потоки - роман, 16 глава

Глава 16


Через несколько часов я въехал в Вену, подобравшись к ней с юго-западной стороны. Сверившись со своим местонахождением по навигатору, я спустя минут двадцать подкатил к Марияхильферштрассе, потом свернул налево и, покружив по переулкам, остановился у входа в отель «Князь Меттерних».

Отель был второразрядный, но с хорошей репутацией и знаменитым на всю Вену коктейль-баром. И главное – я это знал – там всегда были свободные номера.

Администратору я протянул паспорт на имя Пола Ковальски, канадца с польскими корнями.

… Единственное окно маленького номера выходило в мрачный двор-колодец, в который не проникал ни один луч света.

Кондиционера не было. Да он и не был нужен. В номере было прохладно. Двуспальная кровать, телевизор, торшер и пара кресел. Мебель из приюта для престарелых. Убранство в монастырском стиле. Уют коммивояжера.

Я удовлетворенно крякнул. Мне здесь нравилось. Здесь я чувствовал себя в безопасности. Радостное чувство предвкушения чего-то нового, необычного охватило меня. Но я знал, что безоглядно поддаваться этому чувству не стоит. Очень часто оно не оправдывает надежд. И даже более того…

Я сидел в кресле и размышлял. Долгие годы были отданы унизительной работе ради куска хлеба. Эти годы остались позади. Теперь я был почти счастлив. И свободен. Но – свободен ли? И может ли вообще быть свободным человек, если он знает, что на него идет охота?

Что мне остается? Ждать, когда мои преследователи утомятся или от старости перемрут? А если они моложе меня? А если и старше, то где гарантии того, что бремя охоты на меня они по наследству не переложат на своих легконогих потомков?

После душа я некоторое время провел в глубоком, очень удобном кресле, глядя на телефонный аппарат.

Потом включил телевизор и внимательно просмотрел новостную программу.

Сан-Канциан комментатор не упомянул. И на том спасибо.

Вообще, кроме сводки о погоде и пробках на трассе Вена-Зальцбург, возникшей из-за столкновения двух фур, там не было ничего, что заслуживало бы внимания.

Тихая, спокойная страна, эта Австрия, подумал я, когда комментатор пошел по второму кругу и поведал душераздирающую историю о коте, зверски убитом безвестным злодеем в пригороде Клагенфурта.

… Из двора-колодца, откуда-то с верхних этажей, донесся громкий кашель некоего постояльца, страдавшего, по всей видимости, острым бронхитом или чахоткой.

Человек кашлял долго, надрывно, с напряженными перерывами, терзая себя и других постояльцев, которые принялись, стуча рамами, закрывать окна.

После этого человек на какое-то время утихомирился. Но его страдания на этом не прекратились. Теперь он хриплым голосом говорил с кем-то по телефону на не знакомом мне языке. Видимо, владел он им недостаточно свободно и в разговоре делал паузы, мучительно подбирая нужное слово. Иногда голос его срывался и, казалось, что он молит о пощаде. Лучше бы он кашлял, подумал я.

Посидев еще немного, я спустился в бар.

Бар был почти пуст. Я огляделся. Всегда, когда попадаю в незнакомое место, я нахожусь в наивном ожидании если не чуда, то приключения.

В дальнем углу, у стены с фотографиями и автографами знаменитостей, которые, якобы, в разное время посетили бар, разместились две пожилые дамы. Дамы с интересом следили за барменом, который колдовал, приготовляя для них коктейли. Шейкеры так и мелькали в воздухе.

У стойки, спиной ко мне сидел некий субъект в джинсах и остроносых туфлях с высокими скошенными каблуками. Субъект на американский манер пил пиво прямо из бутылки. Его мощный торс облегала красная майка с большими белыми буквами на спине. Я прочитал: «Love me».

Надпись заставила меня погрузиться в воспоминания. Первая женщина, которую я увидел полностью обнаженной, поразила мое воображение не своими прелестями, а тем, что она имела татуировку. Причем, на животе.

Сорокалетняя бикса, моя первая любовь, овладела мною на огромной куче щебня. Удушающий запах перегара, смешанного с острым запахом пота, и наколку с синими буквами «полюби меня» я запомнил на всю жизнь.

Впечатление от первого сексуального опыта было настолько шокирующим, что мне потребовался длительный перерыв. Перерыв действительно был достаточно долгим и растянулся на два изматывающих года.

К выбору следующей избранницы я постарался отнестись более ответственно, то есть более вдумчиво и взыскательно. Увы, это не помогло.

Моя очередная любовница отличалась от первой только возрастом: была моложе лет на десять.

Что же касается остального, то женщины были похожи, как родные сестры. Даже наколка была та же. И на том же месте. И буквы были того же синего, порохового цвета. Что наводит на мысль о том, что почтенные дамы были клиентками одного и того же специалиста, не отличавшегося мощным фантазийным мышлением.

Я занял столик в глубине полутемного зала. Прикрыл глаза, чтобы привыкнуть к бледному освещению.

Из невидимых динамиков лилась тихая мелодия, похожая на ту, какую психоаналитики рекомендуют слушать при стрессах. Можно и уснуть.

Я бы, наверно, так и сделал, если бы мое внимание не привлекла молодая – если не сказать юная — женщина, которая сидела за столиком и курила. Лицо ее было повернуто в сторону входной двери. Сон сразу слетел с меня. Вот оно, приключение, подумал я с воодушевлением.

Женщина скользнула по мне коротким взглядом. Слишком коротким.

Меня это покоробило. Я обиженно надулся. Я ведь отлично знал, что похож на американского актера, известного своими любовными похождениями; да и ростом я, как говорится, вышел. И вообще, я нравлюсь женщинам. Даже проститутки говорили мне в минуты откровения, что я неотразим.

Я вспомнил, как Агата перед расставанием, поддавшись внезапному порыву, сказала то, что обычно проститутки не говорят клиентам. Девушка нежно взяла меня за руку и сказала: «Вы очень хороший. Вас легко полюбить...»

И я не удивился, я с радостью ей поверил, потому сам всегда считал себя добрым и хорошим человеком. Правда, надо признать, что сказала она мне это после того, как я подписал некую бумагу: что-то вроде отчета о проделанной ею работе. И, кроме того, вложил ей в руку подарок: коробочку с золотым браслетом.

Конечно, я знаю, что есть кое-что, помимо душевных качеств, что самым решительным образом влияет на неотразимость. Это деньги. Если ты «при деньгах», это всегда чувствуется. Особенно хорошо это улавливают швейцары, таксисты, официанты и… женщины.

Юная красавица, похоже, этого не уловила.

Я мог голову дать на отсечение, что обворожительная незнакомка моя соотечественница. Левой рукой она нервно теребила носовой платок.

Я украдкой стал ее рассматривать.

Изредка женщина подносила к красивым губам рюмку с коньяком и делала легкий нежный глоток, как бы даря рюмке ласковый поцелуй.

При этом она на миг закрывала глаза. Тогда на ее лице появлялось мечтательное выражение. Словно она уносилась в горние выси, где царят наслаждение и греховная любовь; создавалось впечатление, что она мысленно отдается тому, кому отказать уж никак нельзя: некоему соблазнителю, обладающему выдающимися физическими достоинствами и напористостью Минотавра.

Спокойно на это смотреть было нельзя. Я заерзал на стуле. Бросив взгляд в сторону стойки, я понял, что бармен думает о том же. Он прекратил свое жонглирование шейкерами и замер с открытым ртом.

Похоже, женщина кого-то ждала. Незнакомка показалась мне очень красивой. Посмотрим, какова она, когда встанет и выйдет из-за стола.

Как бы прислушавшись к моим мыслям, женщина поднялась и, сняв со спинки стула сумочку, направилась в туалетную комнату. Чтобы попасть туда, ей надо было обогнуть мой столик.

Какое-то время она шла, как мне казалось, прямо на меня. У нее была не походка, а полет. Полет птицы, которая знает, что ее вот-вот пристрелят. В ее движениях была болезненная обреченность и неизъяснимая прелесть. Женщина была безупречно стройна и грациозна.

Я подавил возглас восхищения. Давненько я не встречал таких женщин.

Я вдруг совершенно ясно понял, как будет несчастен тот, кто полюбит это хрупкое, опасное, тревожное и прекрасное создание. В метре от меня прошелестело платье, и я ощутил знакомый запах. Но я не мог вспомнить, с каким воспоминанием этот запах был связан.

Подошел бармен, который одновременно выполнял обязанности официанта. На его лице блуждала безумная улыбка. Он не мог стоять спокойно на одном месте и дергался, как паяц, избавившийся от смирительной рубашки. Мне моментально пришло в голову, что непрерывная работа с коктейлями не могла не отразиться на нервной системе бедолаги.

Я знал, что в этом баре подают отменные коктейли. С трудом припомнил название двух, что-то вроде «караибе» и «стомани». Это было все, что я знал не только о коктейлях этого бара, но и коктейлях вообще. Потому что был воспитан на серьезных напитках, то есть, образно говоря, вспоен водкой и взращен на коньяке.

Я заказал «караибе».

Опять замелькали в воздухе шейкеры.

Бармен работал виртуозно.

Через пару минут я потягивал восхитительный напиток с привкусом шоколада. Я почувствовал, что коктейль был очень крепкий.

Через несколько минут женщина снова появилась в зале. Слегка повернувшись, я некоторое время в упор смотрел на нее. Я заметил, что она подкрасила губы.

И тут я услышал знакомый надрывный кашель. Ну, вот, подумал я, проклятый сосед с верхнего этажа восстал со смертного ложа и отважился выйти в люди, чтобы промочить свое чахоточное горло.

Спустя мгновение в дверях возникла фигура мужчины, который прикрывал рот ладонью. Мужчина был одет в блейзер и светлые брюки. Он чуть-чуть горбился при ходьбе.

Мужчина кивнул бармену, как старому знакомому, проплыл мимо меня и направился к столику, за которым сидела и волновалась красавица.

Я отвернулся, помотал головой и снова посмотрел на вошедшего.

И тут я почувствовал, что пол уходит у меня из-под ног.

Если бы в этот момент раздался оглушительный грохот и из-под земли в облаке зловонного дыма вынырнул черт с рогами, даю слово, я удивился бы меньше, чем появлению этого сутулого человека.

Дело в том, что мужчина в блейзере и светлых брюках был мой бывший друг и мой бывший партнер, имя которого я постарался навсегда вычеркнуть из своей памяти…

На непродолжительное время мною овладела апатия. Похоже, все в этом мире подчиняется предначертаниям, которые варганят высшие силы. И противостоять судьбе может либо сумасшедший, либо гений. Поскольку я не был ни первым, ни вторым, мне предстояло лишь наблюдать, как судьба распорядится моей жизнью.

Но, слава Богу, апатия владела мною недолго. Я привык к ударам судьбы. И привык их стойко сносить. Главное, не терять рассудка. Попробуем разобраться в ситуации.

Значит, негодяй жив, и я не убийца?

Если ты изо дня в день думаешь о чем-то постыдном, то постепенно сознание привыкает к этой мысли, и она начинает жить в тебе, не доставляя особых хлопот.

Так было и с моей мыслью о совершенном мною невольном убийстве. Со временем эта мысль, потеряв остроту и став гладкой, как обмылок, спокойно улеглась на дно моей совести, не нарушая душевного равновесия.

Она стала частью моего внутреннего мира, она стала частью меня. Я носил звание убийцы, я втайне стал почти гордиться этим званием, как стал бы гордиться орденом или выигрышем Джек-пота.

Изыми из моего прошлого историю убийства, и мой внутренний мир пошатнулся бы, настолько я свыкся с тем, что некогда убил человека.

И вот теперь дьявольским образом оживший Гаденыш нарушал вышеозначенное равновесие. На мгновение мне показалось, что меня обокрали, лишив чего-то, чем я очень дорожил...

Но, позвольте, может, я ошибся? И принял совсем другого, допустим, очень похожего, человека за моего врага? Хорошо, что в баре было темно. Если бы не это, то, скорее всего, мой растерянный и изумленный вид привлек бы внимание немногочисленной публики.

Увы! Неприятный глуховатый баритон, который я услышал и который я не спутал бы ни с каким другим, развеял все сомнения.

Это был тот самый человек, которого мне больше всего не хотелось видеть живым. Спустя минуту зазвучал мелодичный голос женщины, в котором мне почудились истеричные нотки. Я услышал сказанную по-русски фразу. Кажется, я уловил слова «фокусы» и «цветы».

Первым моим порывом было – бежать! Но я невероятным усилием воли приковал себя к стулу.

Постепенно ко мне вернулась способность мыслить рационально.

Прежде всего, я постарался напустить на себя равнодушный вид.

Лениво потягивая коктейль, я незаметно огляделся. На меня никто не смотрел, все были заняты своими делами.

Пожилые посетительницы оживленно болтали. Бармен уставился на экран телевизора. Работающий под ковбоя парень к нему присоединился. Они обменялись короткими репликами.

В сторону столика с моим воскресшим врагом и его дамой я не смотрел. Теперь попробуем разобраться. Мне очень хотелось думать, что наша встреча случайна. Скорее всего, негодяй меня не узнал. Это не удивительно. После того как я побрил голову и отпустил победительные усы, меня не узнавали даже близкие люди. Пока я не заговорю, он меня может и не узнать. Все это говорило в мою пользу.

Вероятно, мне не стоило делать – в широком смысле – резких движений. Если бы я, толком не успев пожить в гостинице, покинул ее, это могло бы привлечь к моей персоне ненужное внимание.

Хотя, с другой стороны, какое тут внимание: ну, приехал некий усатый детина с бритой башкой, принял душ, отдохнул, посидел в баре, выпил коктейль и отправился дальше. Да людей с подобной внешностью – будем честными до конца – по городам и весям Европы бродит никак не меньше миллиона.

На миг возникла мысль повторить опыт с сорок четвертым томом энциклопедии, который я зачем-то повсюду возил в чемодане. Увесистый, выверенный, правильно направленный удар, с учетом ошибок предыдущего, и мой враг будет повержен — на этот раз окончательно.

Так и не приняв никакого решения, я расплатился и, перед тем как покинуть бар, случайно бросил взгляд на экран телевизора. И тут, словно церковный колокол загрохотал у меня в голове. Я на мгновение замер. И помня, что останавливаться нельзя, я медленно направился к выходу, продолжая краем глаза следить за экраном.

Шла информационная передача. Я увидел улицы Сан-Канциана, набережную Клопайнерзее, толпы отдыхающих, которые медленно проплывали вдоль бесконечных рядов сувенирных лавок и летних кафе.

Потом камера показала знакомый отель. Потом номер Карла. И я сразу все понял. Я увидел огромную кровать под балдахином и на ней залитое кровью тело женщины.

Это была Беттина.