Владимир Павлов : Нет просвета (Продолжение)

Он уже готовился погрузиться с головой в ледяной канал, но вдруг почувствовал, что приземлился на что-то мягкое, открыл глаза, и тут же ему захватило дыхание от скорости. Пролетая под мостом, «самолет», в кабину которого он свалился, сделал резкий вираж влево и выправился над проспектом. Сидящая за штурвалом девушка, вскрикнув от неожиданности, принялась кричать, не забывая при этом управлять машиной:
– Ты что, с ума сошел, придурок?! Я из-за тебя чуть не врезалась! Кто так знакомится с девушками? Думаешь, ты произвел на меня впечатление? Я на лекцию по твоей вине опоздаю, дебил. Где тебя высадить?
Васильев смотрел на мелькавшие слева и справа здания широко открытыми от изумления глазами. Стены любого дома были сплошь в маленьких черных квадратных пластинках, расположенных правильными рядами, так, что расстояние между любой из них было одинаковым. За исключением огромных тягачей и фур, по дорогам ничего не ездило. Остальная техника летала с огромной скоростью, виртуозно лавируя между крыш и встречных машин и, казалось, чудом избегая столкновений. Но больше всего поражали «пешеходы». Одетые в серебристые костюмы с необычными большими ботинками, они бежали в горизонтальном положении по стенам зданий, подобно мухам, скакали по крышам, планировали на тротуары, замедляя падение крылоподобными плащами, в нужный момент, подобно парашютам, выбрасывающимися из-за спины и автоматически складывающимися.
– Йоу! – с восхищением воскликнул Васильев. – Это что ж, фантастический блокбастер снимают? Сколько же деньжищ потратили! Не иначе, как сам Джеймс Кемерон приложил руку!
Девушка посмотрела на него, как на ненормального.
– Слушай, хватит шутить! – сказала она, нахмурившись. – Или я сдам тебя в полицию.
Для своих 15-16 лет она была уже очень развита физически. Под тонкой облегающей кофточкой красиво выдавалась большая упругая грудь. Прекрасные черные волосы обрамляли смуглое лицо с косым разрезом глаз, выразительным, пухлым ртом и маленьким вздернутым носиком.
– Ну, где тебя высадить? – нетерпеливо повторила она.
Васильев уже не так твердо верил, что это съемки фильма. Не могли же за несколько минут тут все переделать…
– Если я тебе понравилась, так и скажи, – смягчилась метиска. – Ты тоже ничего, только худой и костюм у тебя дурацкий. Давай тогда знакомиться. Меня зовут Джейн. А тебя?
– Петр, – произнес одними губами Васильев. Когда они миновали набережную Невы и приземлились рядом с главным корпусом СПбГУ, «одетым» в черные пластинки, он понял, что это не съемки.
– Питер? – повторила она, услышав по-своему. – Так звали моего первого парня, ты мне его напоминаешь. Мне было тогда двенадцать… – Она мечтательно посмотрела на свинцовое небо. – Подруги давно уже имели парней, а я была такая целомудренная… глупышка. Ну, что ты сидишь? – всполошилась вдруг Джейн, выскакивая из машины. – Я сейчас точно опоздаю! Ну, хочешь, пойдем со мной. Преподаватель у нас добрый, разрешит тебе посидеть одну лекцию.
Васильев неуклюже вылез из летательного аппарата, чем вызвал смех своей новой знакомой, и, едва поспевая, побежал за ней.
Аудитория пестрела от разноцветного пластика столов. Студенты сидели за индивидуальными столами, хаотично расставленными как попало. Несколько наиболее старательных образовывали полукруг возле пульта преподавателя, с которого можно было управлять огромным учебным стереоскопическим телевизором с эффектом трехмерного изображения. Остальные либо спали, либо смотрели фильмы на своих необычных планшетах, размер которых можно было произвольно менять, либо просто свободно перемещались: вставали, выходили, так же свободно входили.
Джейн относилась к числу старательных учениц. Она подвинула стол поближе к пульту, достала из сумочки свой «планшет», тут же увеличив его до размера альбомного листа, и стала старательно конспектировать лекцию. Шепотом она подсказала Васильеву, который растерянно стоял в стороне, чтобы он подвинул к ней свободный стол. Посмотрев на сенсорные экраны, он заметил, что вместо букв студенты использовали простые символы, похожие на пиктограммы. Такие же символы появлялись в стереоскопическом телевизоре, когда преподаватель, молодая женщина в слишком откровенном наряде, подчеркивала необходимость что-либо записать. Васильев, невольно пялясь на ее прелести, невольно вслушивался в ее слова.
– В начале двадцать первого века, – говорил ее гипнотический голос, – развитые демократии пришли к величайшему кризису, предшествовавшему их окончательному угасанию. Главной его составляющей была примитивная экономика, базировавшаяся на потреблении нефти и газа. Огромная разница между бедными и богатыми, между развитыми странами и отстающими не могла не возникнуть в обществе перепроизводства и единоличного потребления. Корень зла лежал в финансовой системе, позволявшей частным организациям беспрепятственно совершать масштабные спекуляции и сбрасывать ответственность на плечи государства и налогоплательщиков.