Даша Д. : Вика

Вика стоит у магазина дешевой парфюмерии в районе метро Святошино. В двух парах перчаток, забрызганных грязью нейлоновых сапогах и короткой куртке, из - под которой торчит вязанная туника, едва прикрывающая задницу. Она раздаёт прохожим пробники палёной туалетной воды, отдающие спиртом и синтетикой намёки на мировые бренды. Вике платят пятнадцать гривен в час. Для сравнения - это стакан капучино в уличной кофейне, три батона хлеба, пять рулонов туалетной бумаги, семь блоков спичек. А если добавить ещё пару гривен, можно купить пачку приличных сигарет. Вика курит «Гламур», крепко держит тонкий фильтр опухшими пальцами с грязью под ногтями и спешно, оглядываясь по сторонам, затягивается.

Слева от магазина бабки продают колбасу, разложив липкие просроченные палки на прикрытом газеткой асфальте, справа, метрах в двадцати от Вики, собираются бомжи с гниющими конечностями, обернутыми одноразовыми пакетами. Они живо обсуждают что-то, переминаются на месте, считают деньги. От этой компании веет сладковатым ароматом разложения, противным до тошноты запахом мертвой человеческой плоти. Вика закрывает лицо поношенным шарфом, то ли от холода, то ли от вони прячется в свой разноцветный панцирь из полиэстера, нейлона и хлопка.

К ней изредка подходит человек неопределенного возраста, тощий и длинный, сутулый, в брюках в полоску и грязных узконосых туфлях. И курит так же, как на стрёме в детском лагере, переминаясь с одной ноги на другую. Это проверяющий. Он следит за тем, чтобы его подчиненные не выбрасывали рекламу в мусорники и стояли на местах столько, сколько положено. Иногда он неумело шутит, обнимая Вику синими в наколках руками. Она ему нравилась. Он ей - нет. Хотя эти потасканные люди, люди второго сорта, или даже третьего сорта, несомненно друг друга стоили. Выцветшие глаза Вики, лишены всякого любопытства и блеска были обильно наведены карандашом по всему периметру. Она пыталась их подчеркнуть. Привлечь к себе внимание. Вадим был единственным мужчиной, который нашел эти чёрные круги вокруг глаз и отросшие корни высветленных волос привлекательными.

- Занята вечером? - спрашивает, а за его спиной постукивает колесами подъезжающая к станции электричка.

- Вадик, я люблю другого, - говорит Вика, вручая проходящим мимо теткам с сумками в клетку пробники туалетной воды. На него она даже не смотрит.

- А кто он? - Вадик не отступает. Он продолжает нахально влезать в её личное пространство.

- Директор магазина, - соврала Вика.

Сама она никогда не видела этого директора. Он не бывал на Святошино. Только приезжие и низшие сословия вперемешку с бомжами и патрульными ментами расхаживали между рядами с житомирскими носками, китайскими пуховиками и сомнительными барами. Остальные обходили это место стороной, как чумной квартал, и быстренько ныряли в метро, прикрывая лица перчатками.

- А он знает?

- Что знает?

- О твоих чувствах он знает, я спрашиваю? - Вадик принадлежал к числу людей, для которых бедность стала диагнозом. Его положение сказалось на уровне интеллекта и способности адекватной оценки. Он видел Вику девушкой, красивой, конкурентоспособной. И был уверен, что та может покорить сердце любого парня.

- Ну... Нет, не знает.

- Ясно, - понимающе ответил Вадик, плюнул себе под ноги, поправил кепку и добавил, - ну, если он обидит, ты только скажи.

Вика ухмыльнулась. Проверяющий молча поплёлся прочь, засунув руки в карманы. В магазине играла музыка, немного дальше, за рынком, шумела автострада. Маршрутки увозили людей в другой мир. Желтые «богданы» собирали жителей окраин и близлежащих сел и давали им шанс. Шанс длиной в получасовую поездку. Шанс, которым грех не воспользоваться.

Вадик больше не приставал к Вике. Он подходил, виновато опуская взгляд, здоровался и исчезал незаметно. А та ловила себя на мыслях о нем каждый рабочий день, но тут же отгоняла эти мысли, как бабки отгоняют мух от своей вонючей колбасы.

Директор подъехал на чёрном джипе. Он вышел, оставив машину между рядов, так, что она мешала движению человеческого потока. Люди второго сорта матерились и плевались под ноги, обходя преграду роскошной мощи, появившуюся на пути в час пик. Рынок загудел, менты принялись гонять теток, торгующих щетками для чистки ковров и трусами больших размеров. Они выполняли свою работу, пытались превратить Киев из города грязи в город цветов.

Вика наблюдала за директором сквозь витрину. Он огляделся, поежился. Перекинулся парой фраз с администратором. Прошелся вдоль стендов с разноцветными флаконами, брезгливо разглядывая всё вокруг. Вика водила глазами по его широкой спине. Своими выцветшими, обведенными черным карандашом глазами она пожирала его снежно-белый воротничок рубашки, короткие тёмные волосы, с восхищением наблюдала за уверенными движениями и выразительной мимикой. Она почти влюбилась.

А Вадик стоял рядом и вскипал от ненависти и обиды.
Потом подошёл к джипу и пнул его ногой. Сигнализация не сработала. Ударил ещё раз, сильнее, но опять ничего. Вика растерянно наблюдала, выронив бумажки-пробники из рук. Проверяющий был похож на высохшее дерево, чьи ветки гнутся под порывом ветра. Он отчаянно херачил машину, на которой после его неумелых ударов не оставалось и следа. Танк благородно стоял, загораживая проход, и не издавал ни звука.

Вышел директор и зарядил Вадику в лицо. Что-то громко хрустнуло. Потом взял его за шиворот и дал кулаком под дых. Но сделал это легко и непринужденно, молча, как будто проделывал подобные комбинации ежедневно, вместо зарядки. Вадик закряхтел, закашлялся, упал в лужу, натекшую из мусорного бака.
Директор спокойно спросил: - В чем проблема?
Вадик смотрел на обувь проходящих мимо людей и, корчась, ответил: - Она моя.

- Кто? - так же невозмутимо спросил директор. У него низкий приятный голос, живой, радостный.

- Вика. Она моя.

Директор обернулся, посмотрел на Вику, которая потеряла дар речи и подняла брови, на поникшую семнадцатилетнюю девочку, заживо погребенную под горой мусора, и сказал:

- Эта шмара? Ладно, мужик. Она твоя.

И сел в свой джип. Машина, рыча, дернулась с места и окатила Вику с сидящим в луже Вадиком грязью из-под колес.

Они едут по проспекту. Директор и его девушка, она сидит на переднем сидении и курит. Она скучает. Ей хочется праздника, потому что всё остальное у неё уже есть. И глаза блестят, переливаются оттенками изумрудного и пепельного, большие миндалевидные глаза, аккуратно подчеркнуты тонкими стрелками.

- Хорошо, что не испачкался, а то пришлось бы опять костюм в химчистку отдавать. Заебался уже, надо продать этот магазин, толку от него мало. Съездим отдохнуть. Хочешь? Погода мерзкая.

Его девушка улыбнулась краешком губ и выбросила окурок в приоткрытое окно.