VADIM BELTZ : МАСТДАЙ ЛИРИКА (последняя любовь)

Аой!
Ну, значит, одну подцепил на бульваре,
Бабенка себе на уме, хоть и кошелка со стажем.
Выпили пива мы с ней, закусили шашлыком,
Пойдем, что ль, поебемся? – говорю промеж так.
Чего с такой попкой просиживать нежную ночь?
Она отвечает неподдельным согласием. Хорошо!
Пошли. Идем. По асфальту ногами.
Коль дадены ноги надо ходить.
По дороге, чтоб не было скучно,
Пару чурок пустили в расход.
Перочинным ножом у последнего вырезали сердце,
Которое бездомной кошаре скормили потом.
Да транснегру одну запалили, как факел.
И было красиво.
Так себе развлечения.
Я иду – про себя размышляю:
Нет, неправда, что говорят, такая сука эта селяви,
Вот денег нет как нет, но есть же любовь, есть!
На место мое добрались. Первично разделись.
Говорю: ты только громко не вздумай пиздеть.
Тут видишь ли, дело такое – я как-то наследство
прожег очень быстро после предкиной смерти.
Теперь вот – снимаю комнату в этой хрущобе.
А хозяйка моя – процентщица, старая ссаная тварь.
Короче, не вздумай громко пиздеть – говорю.
И значит, легли, раздуваем любовные меха.
Все чинарем, час ебемся – другой.
В нечеловечьей, адовой топке
Страсти Христовы сжигаем одну за другой.
А когда уже сил не осталось, члены повисли плетьми,
Я говорю, хочешь, вот щас краба тебе покажу.
Она говорит, чо прям краба в натуре? живого?
Нет, - говорю, - я так метафаллически как-то сказал.
Щас вот ложись и смотри, только не бойся.
Пальцами начал я делать вонк-вонк-вонк
И по правой мраморной ляжке ползу очень тихо.
А потом как всей пятерней запрыгнул в пиздень,
Вот говорю – ну как похоже? сейчас тобой завладеет краб.
Ой, - говорит, - как бы пиздень на разошлася по швам,
А сама уже вся изомлела. И шепчет так тихо,
Как барышня, - продолжай!
Я дальше руку-клешню задвигаю в пиздень.
Вот, чувствую, кишки, вот желудок, вот печень,
Вот, почки, как все и должно было быть.
Она, словно рассудок свой потеряв, распалилась, как зверь.
Царапает спину мою, царапает грудь. Сукой сучит почем зря.
Я рот ей заткнул прожженной подушкой.
Вглубь продираюсь, сжимая клешню, я и вот …
Сердца там нет.
Сердца у ней не нашлось для меня.
Аой!