Илья ХУ4 : ГиХШП

Сегодня хочу рассказать премерзкую историю. Советую не читать тем кто не любит премерзкие истории. Потому что история во истину премерзкая.

Короче дело было так: я сначала три дня торчал на кислоте, потом еще два на скорости, ну и, как полагается в таких случаях, - начало срывать кукушку. Потому взял нольсемь водки с перцем и втетешил в одно рыло. Не поверите, сразу как-то полегчало, но вместе с тем захотелось и вляпаться чем-нибудь порядочным. Обзвонил барыг, нашел где взять гердоса. Доплелся до места, встретился с беруном, зарядил бабос, стал ждать.
А там еще один уебок трется, помимо меня. Ждет тоже. Пивко попивает, зырит на меня.
Я ему сходу:
- Хули вылупился? Дай пивка лучше.
- На, - отвечает, и банку протягивает, - Гоша Штык!
Клешню тянет, я тоже; пожал, потряс.
- Вася.

Распизделись мы с ним - то, сё... Только я срать хочу. Сильно так причем. Знаете же как бывает, на быстрых, не жреш ничего несколько дней, в желудке калловый камень зреет, тут еще водка эта, с перцем. Я у него и поинтересовался, состроив мину страдальческую:
- Слышь, Штык, есть маза тут посрать где?
Он меня понял. Подумал секунд тридцать:
- Да, братан, на шестом Санек живет, Юханчик, может знаешь его?
- Не, не знаю. Айда, поканали к нему. Обосрусь ща.

Как раз берунок подканал, отдал ширку нам. Штык заюзил сразу - оно и понятно - шкура буграми, треснуться охота; но стоизм проявил, значит, - показал мне где этот самый Юханчик проживает.
Звоним в дверь. Тетка какая-то открывает, с ней собака страшнючая аки сам диавол. Лает тварь.
А я на зажимухе стою, вот-вот лопнет терпение.
Гоша ей, с места в карьер, как говорится:
- Здрасьте теть Лиль, Саня дома?
- Нет его, а что?
Тут я вмешался:
- Можно посрать у вас? Не могу терпеть.
Она конечно аж попутала. Но и отказать вроде стремно - русский человек в беде. Тем не менее жужелица старая ловко извернулась:
- Блин, мальчики, у нас унитаз сломан. - и собаку технично так перед собой выставляет; тварь лает, заливается.
Короче, мы отвалили.
Гоша побежал вмазываться, а я тихим ходом, сжимая крепко-накрепко бубана поковылял домой, проклиная про себя, а может и вслух, старую кобылу тетю Лилю.

Обьясню один момент. Вам не понять, - но это был подвиг мужества, как я дошел до дома, нигде тупо не присев в кустах; говно ведь так и кипело во мне, готово было вырваться теплой шипящей струей, как из сопла огнетушителя. Держаться не было сил, но я удержался! Это требовало чудовищной концентрации и просто-таки небвалых усилий воли.

К подъезду подошел - там домофон с кодом, за ним второй, однако к этим рассеивающим сознание моментам я подготовился еще по пути. Суровым решением отделил от всепоглощающей концентрации на калокусательном кольце один мелкий процесс. Набрал коды; открыл двери (с плохонастроенными, упругими доводчиками, кстати).
Вызвал лифт. Из последних сил дождался. Вошел. Нажал "семь". Двери почти схлопнулись; я немного расслабился даже... Но тут в мой мир предела человеческих возможностей ворвалась неожиданность. Человеческий фактор. Какой-то мужик, будь он трижды проклят, запихнул ботинок меж дверей. Раздвинул их руками, и вошел в лифт. Весь такой улыбающийся, гад, довольный собой. За ним еще три человека. Две бабенки припудренные и какой-то гусь неясный. В маленький лифт, представляете? Втиснулись суки. Веселая компания. Ублюдки. Телки о чем-то смеялись.

Первый все так же улыбаясь, приветливо произнес:
- Добрый вечер!
- Добрый вечер... - грустно ответил я.
Снова нажал "семь". И обосрался.

В лифте поднялось такое амбре, будто здесь гнил труп на кампостной яме дня этак три.
Я уставился в пол, но краем глаза угрюмо поглядывал на них.
Они не улыбались больше, да и у меня настроение, честно сказать, упало.

Зайдя домой, первым делом быстренько сварил лекарство внедрился
Потом уже снял штаны с трусами, и выкинул их в окно, тихо сказав себе:

- Бля-я-я...

Это было последнее слово в тот день и первое здравое за неделю.