Настасья Сусликова : Балконные Вечера

Наступило время одноразовых бритв в сумке и нелепых оправданий.
Я прихожу к тебе в гости с гордым ощущением, что сегодня все по моим правилам, а уезжаю снова выебаная. Давно хожу к тебе домой. Мою голову твоим мужским шампунем с ионами серебра, рассматриваю в ванной узоры на кафеле и прислушиваюсь к твоим шагам за дверью, пока ты по-быстрому пытаешься навести порядок. Как будто я не заметила твои не первой свежести футболки и носки под диваном. Хотя, я старательно делаю вид, что мне любопытна эта дешевая репродукция картины с лебедями, мне просто хочется тебе дать пару минут для запихивание ненужного тряпья в шкаф. И я тебе это даю. И я много чего тебе даю. Зато теперь у меня, как и у всех девочек есть одна секретная история, о которой не расскажешь пьяной подружке. Все по-другому, я стала взрослее, да и тебе за 30.
У тебя красивая фамилия и скулы. Борода. До тебя, меня никто не целовал с бородой. Я думала она будет раздражать кожу, но борода раздражает сердце. Глядя на ворох грязной посуды, у меня не возникает желания ее заботливо мыть. Мне нравится пить с тобой из одной единственно чистой кружки.
А утром, мы поздно встаем, идем в месте в ванную, смущаемся, но все так естественно. Естественны мои растрепанные волосы и размазанный карандаш вокруг глаз, естественны мои торчащие и уже не возбужденные соски. Естественен твой добрый взгляд. Но так получилось, что я никогда не оставалась на ночь. Ты не уговаривал, но просил. Или просило вино, прожигающее жгучей теплотой твою кровь, или просило дикое возбуждение, какое возникает, глядя на молодое глупое тело. Мне все нравится. Меня все устраивает. Поначалу, мне хорошо помнились слова мамы: "тебе 20 уже! пора определяться!". Но твои голубые глаза, затмили все предрассудки и принципы. Хотя, именно сейчас я не уверенна, что твои глаза голубые. Мне должно быть стыдно, что я не помню этого? мне должно быть стыдно, что до сих пор у меня в голове крутится одна твоя фраза "ты такая маленькая!"?
Я не знаю, как так получается, но даже у самой разносторонней женщины при виде умного, серьезного мужчины само самой происходит, что его фамилия примеряется к своему имени или еще не родившихся детей. А у самого надежного, зрелого мужчины возникают картины, где он ебет самодостаточную женщину в самых смелых позах. Наверное, это норма. О чем ты думал, глядя на меня, мне было все равно. Сегодня мне хотелось уткнуться носом в твою грудь и стоять обнаженной с твоей сигаретой на балконе. Сколько женских ножек истоптали этот потертый паркет, не имело смысла. Да и тебе не льстило, что ты у меня всего лишь второй. Это тоже было естественно.
Нет, я не скрываю, что примеряла твою фамилию, даже репетировала ее роспись. Я ведь самая заурядная дама, которая чуть-чуть испачкала колени и локти сажей. Когда-нибудь ведь это отмоется, а сейчас я хочу быть грязной. Стыдно? ни капельки. Я подстраховалась, я не совсем безрассудна, как могла быть. У нас нет ни одной переписки, фотографии, где я могла бы показаться в неприглядном свете. А если бы и была? разве этим удивишь? Меня все равно не покажут у Малахова в «Пусть говорят». Места заняты детьми из Свердловской области, деревни Солнцево четвертого дома слева, которые ищут своих отцов. Я не нужна никому. И мой мужчина никому не нужен. Мы сдали друг друга себе же в аренду. Он пользуется мной. А я... А я используюсь им.
Он рассказывает мне о работе, о городе Сочи, где провел половину своей жизни, а я слушаю. Мне почти интересно. Еще он мне дает много нового, единственное, где я смогла его поправить и применить свои знания, так это, я исправила его ударение в слове ЖАЛЮЗИ. Еще он очень добрый. Или не добрый. Или мне кажется, что он такой. Я схожу с ума, когда вижу его худые волосатые ноги, когда они развернуты коленями в мою сторону и расходятся клином, удерживая меня будто капканом, притягивая меня, словно магнитом.
Он постоянно зовет меня по имени. Пытается изобразить возбуждающий и томный голос. Смешно. Но я делаю вид, что меня это заводит. Но меня возбуждают его запах, ему вообще не обязательно говорить. Я знаю, что весной все это закончится. Я знаю, чем именно это закончится. Однажды поздним вечером он не напишет "есть предложение, приезжай ко мне!", и я ему не пишу "хочу к тебе. я замерзла! " Все прекратится холодным молчанием, я отвлекусь на работу, он, возможно, заинтересуется другой девушкой... Или он станет больше думать о карьере, а я все-таки соглашусь на свидание с молодым офицером. Все это не важно, неважно даже что, мы потратили друг на друга уже полгода. Мне ничего не жаль, а ему-то подавно. Это будет прекрасным воспоминанием, о том, что я была желанной, глупой и молодой. А принципы? К черту их, мы никому ничего не должны. Все ошибки, переживания, вопросы осядут толстым слоем сажи на собственной совести. Я это вынесу и стерплю. Все бывает хуже. А он... а плевать я хотела, что с ним потом будет. Сейчас он обнимает меня за талию своими большими руками, щекой я впитываю его дыхание и забываю, почему дует ветер или идет дождь. Мы стоим на 9 этаже смотрим в ночь, а ночь смотрит на нас, голых и счастливых. Что будет завтра, нам все равно. Пусть все закончится раньше, чем наступит весна. Но я испытаю необъяснимый кайф в этом глубоком самобичевании, мне будет обидно и противно, что это все произошло со мной, мне будет страшно от той мысли, что ты разрушил мой защитный ореол скромности.
- Ксюш?
Поднимаю голову вверх, медленно выдохнув запах твоего тела.
Ничего не отвечаю. Смотрю на тебя широко открытыми глазами. И ты не ждешь моих ответов, продолжаешь:
- Я решил. Давай поженимся что ли?