ozzy1957 : Собачья радость. Часть 3

Собачья радость. Часть 3


******


Столовая. Иван Арнольдович, засыпая за столом, тыкает вилкой в большую черную сковородку с жареной картошкой. Клюет носом, когда голова вновь поднимается, вновь начинает жевать. На нем замызганный, бывший когда-то белым, халат.
- Ты где был? - это в столовую ворвался Филипп Филиппович.
Иван Арнольдович осоловело поднял голову.
- Где ты шлялся три дня? И что это за вид? Лицо осунулось, не брит, нацепил какую-то рвань. Я все морги обзвонил, думал, ты со своими дружками загулял. Что ты молчишь? Звонила Альбина, сейчас она уже на Канарах, через три дня прилетает. Где Ваньчик, где Ваньчик? А Ваньчик казакует, догуливает последние денечки.
- Я трое суток почти не спал! – доктор снова принялся тыкать вилкой в сковородку.
- Это заметно. Где ты был?
- Я вколол вытяжку, в мозжечок!
- Себе? О господи, Альбина мне этого не простит! – профессор схватился за сердце и сел на стул.
- Нет – собаке!
- Какой еще собаке?
- Ну, подобрал бродячего пса на улице.
- И чего – пес издох?
- Ага, аж четыре раза! Но я его всё же вытащил с того света.
- Как это?
- Ну, кислород, дефибриллятор, камфара, капельница и всё такое.
- Иван Арнольдович, откуда такие познания?
- Я же на скорой работал, всякого насмотрелся!
- В зеркало заднего вида, что ли?
- В зеркало не в зеркало, а собаку я выходил, - доктор снова принялся за картошку.
- Как знать? Ты здесь, а она там уже, поди, сдохла.
Доктор полез в карман халата, вытащил какой-то брелок, посмотрел и бросил его на стол: - Не-а, она сейчас спит.
- Откуда ты знаешь?
- Я снял спутниковую сигнализацию с «мерса», ну, переделал кое-что и подключил к собаке.
- Ай да Ванька, ай да сукин сын! Сколько скрытых талантов!
- Тут вы совершенно правы, профессор, я сам раньше много думал над этим. Кем бы я мог стать, если бы эта сука не бросила меня прямо в роддоме. Впрочем, я не жалуюсь – я чрезвычайно везучий человек. А за сигнализацию с вашей машины не беспокойтесь, я её потом поставлю обратно.
- Сынок, я начинаю тобой гордиться! Только вот что: насчет мозжечка - это я пошутил.


******


Кабинет профессора. За письменным столом сидит Филипп Филиппович и что-то пишет. Входит Иван Арнольдович, молча, не здороваясь, проходит к столу, садится и так же молча сидит, уставившись в одну точку.
- Что случилось, Иван Арнольдович? Ваш пациент наконец-то издох или, превратился в молодого сопливого щенка?
- Он превратился в Франкенштейна!
- Что, тоже стал доктором?
- Каким еще доктором?
- Ну, Франкенштейн – это фамилия доктора.
- Он превратился в монстра, а сейчас превращается в Ликана, оборотня! Я откровенно боюсь!
- Иван Арнольдович, перестаньте, розыгрыш не удался.
- Какой к черту, розыгрыш – вы бы на него посмотрели! Вначале у него открылся зверский аппетит, в результате он начал расти, а кости удлинились. Потом выпала вся шерсть и отвалился хвост. Потом стала разбухать голова и покрываться ежиком волос, человеческих волос! Он все время жрет, если не спит. И срёт, я устал за ним выгребать дерьмо.
- И еще, Филипп Филиппович, - доктор перешел на шепот, - во сне он ругается, матом! Слова проговаривает плохо, картавит, но конструкции складывает такие, каких я не слышал даже от директора нашего детдома!
- А когда не спит?
- Ни на что почти не реагирует, только жрет, - уже обычным голосом ответил доктор, - Правда, если миска пустая, твердит непрерывно какую-то белиберду.


******


Каморка в складе. Профессор, заложив руки за спину, стоит перед клеткой. Рядом стоит доктор.
- М-да, Голован. Щекн-Итрч, только бесхвостый.
- Бесхвостый кто?
- А, - отмахнулся профессор,- А зачем столько корма? - профессор кивнул в сторону пакетов с импортным кормом.
- Так это ему на три дня. Слушайте, слушайте. Начинается!
- Илгидеп, илгидеп, илгидеп ….
- Боже, Филипп Филиппович, он говорит – иргидеп. Он прочел надпись на пакете с кормом, только справа налево!
- Действительно как-то нехорошо, собака читает надписи на английском языке задом наперед.
- Илгидеп, илгидеп, илгидеп…
- А это кто?
- А, это… Хомячки – мышей в зоомагазине не было.
- Странные какие-то хомячки, с лысыми головами.
- Да нет, это я им головы побрил, а потом подумал – где я там у них найду этот мозжечок.
- А это что?
- Я записываю на камеру все фазы, для истории. Так что скажете, профессор? – доктор кивнул в сторону клетки.
- Генетическое заражение – он перерождается в человека.
- А может, это обратимо, может быть, это оборотень.
- Вряд ли, два генома в одном организме. Другое интересно: почему он читает и разговаривает?
- Генетическая память! Точно! Это же мировое открытие! Повезем его в Англию, Америку. Профессор, вы автор идеи, а я ваш ассистент!
- Да, в Англии мы получим… лет двадцать, тюрьмы, разумеется, за незаконные опыты с человеческими стволовыми клетками. Так что в Америку мы не скоро попадем. Правда, можно начать с Америки – там мы получим всего лет пятнадцать.
- А у нас?
- У нас, может, штраф - за издевательства над животным, а может, лет пять – за занятие медицинской деятельностью без соответствующей лицензии.
- Так возьмем лицензию!
- Не дают у нас таких лицензий.
- Так что же делать?
- Подождем пока, а когда скорость перерождения замедлится – заберем его отсюда.
- Илгидеп, илгидеп, илгидеп. Дайте же еды, сволочи!


******


Снова кабинет. За столом профессор и доктор.
- Его надо забирать со склада. Внешне он уже почти человек. Если кто-нибудь узнает, представляете, что будет – человек в запертом складе и клетке?!
- Куда? К нам, домой? Как ты это себе представляешь?
- Просто вывезу ночью на «мерсе», и все!
- И как ты объяснишь появление у нас дома почти человека и без документов. Нас могут обвинить в похищении, а если мы покажем пленки – сам понимаешь, в чем. Кроме того, что мы скажем Альбине?
- Ах ты, черт, это действительно проблема! Лучше бы он остался Голованом. Поселили бы в гараже, а Альбине бы сказали, что это мутант с Чернобыля.
- Ваня, у тебя удивительно цепкая память на новое и непонятное. Ты уже и Стругацких прочел?
- Да. То есть – не совсем. Скачал аудиокниги. Я не знаю, что нам делать?
- А я знаю! Его надо легализовать! Спросите как, Иван Арнольдович? Да очень просто – поэтапно. Сначала его надо поместить в психлечебницу. Потом…
- Точно, у меня есть знакомый в частной лечебнице.
- Нет, нам надо его вытащить из небытия, а не упрятать его туда – пойдет в Кащенку.
- А вдруг он там все расскажет?
- Что расскажет? Что раньше был собакой, бегал по помойкам.? А потом один нехороший дядя сделал из него человека – так это же их профиль!
- Есть проблема: у него много собачьих привычек, и к тому же он кусается.
- Никаких проблем! У них там такой персонал – отучат от всех вредных привычек.
- А не залечат там его?
- Не залечат! Потому что спустя некоторое время, один известный профессор и меценат, пожелавший остаться неизвестным, то бишь я, заберет его в свою клинику. И вернется к нам «Неизвестный», но с карточкой болезни и с Кащенской печатью – а это уже документ!
- Потом, - продолжал профессор, раскурив сигару, - организуем ему, скажем, туркменский паспорт. На имя… Как там его – Шарик? Во! Шарик, - ударение профессор сделал на последнем слоге, - Шарик-Мухтар-Бирюк-оглы.
- Ага, а потом, благодаря психологам нашей клиники, в мозгах у него наступит просветление, и он вспомнит, как его зовут, и где он забыл свой паспорт. Подключим прессу – это же пиар, скрытая реклама нашей клиники!
- Молодец! Быстро соображаешь!


******


Столовая, обед, за столом профессор и доктор. Профессор философствует.
- Да-с. Если вы заботитесь о своем пищеварении, мой добрый совет: не читайте до обеда желтой прессы.
- Гм…. Да ведь другой же нет.
- Вот никакой и не читайте. Вы знаете, я произвел триста наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Пациенты, не читающие газет, чувствуют себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать газеты, теряли в весе. Мало того: пониженные коленные рефлексы, скверный стул, угнетенное состояние духа.
- Вот черт...
- Да, Иван Арнольдович, хотел спросить. Утром, когда я заходил за вами в ваш кабинет, я обратил внимание на новый сертификат на стене. Ну, там, рядом с «офортом» «Истинного Иерусалимского паломника», принявшего крещение в реке Иордани и сертификатом на владение кратером Луны.
- Ах, это? Ну, так, забавы для, купил дворянский титул, между прочим, подписан самой Джуной. А что, виконт Де Борменталь – звучит!
- А почему не барон, или маркиз?
- Дорого. А виконт - дешево и сердито, и детям и внукам останется!
- Не хотелось бы вас огорчать, Де Борменталь, но титул виконт, если мне не изменяет память, по наследству не передается.


******


И снова кабинет. Филипп Филиппович листает бумаги. Входят Иван Арнольдович в пальто, но без шляпы, и бывший Шарик, в смирительной рубашке. Филипп Филиппович с интересом разглядывает Шарика. Шарик превратился в человека маленького роста и несимпатичной наружности. Волосы у него на голове росли жёсткие, как бы кустами на выкорчеванном поле, а лицо покрывает небритый пух. Лоб поражает своей малой вышиной. Почти непосредственно над черными кисточками раскидистых бровей начиналась густая головная щетка. Лицо его не выражало эмоций, напоминало маску неандертальца в антропологическом музее, только мышцы лица иногда хаотично подергивались.
Филипп Филиппович встрепенулся: - Ну что же вы, Иван Арнольдович, развяжите его скорей, развяжите! – подскочив и взяв его под локоть, усадил в кресло, - Садитесь голубчик, садитесь! – обычно ироничный профессор сегодня источал благодушие и любезность.
Иван Арнольдович передал профессору тонкую картонную папку. Снял пальто и уселся напротив Шарика. Профессор пролистал папку.
- Так, частичная амнезия – отлично, вялотекущая параноидальная шизофрения – великолепно!
Профессор потряс в воздухе папкой и показал ее Шарику.
- Знаете голубчик, что это такое? Это документальное подтверждение, что вы - Человек. С таким диагнозом - без сомнения Человек! Как прикажете вас величать?
- Шарикас.
Профессор недоуменно посмотрел на доктора.
- Шутка. Медбратом, там у них, такой здоровенный эстонец.
- Узнаете меня?
- Иргидеп. Дайте же еды, сволочи, - последнее слово Шарик произнес почти шепотом.
- Узнает, узнает! - радостно воскликнул профессор и погрозил Шарику пальцем.
- Итак, - сказал профессор, вытирая слезы, выступившие от смеха, - позвольте представиться – профессор Преображенский Филипп Филиппович, а это мой заместитель и ассистент – доктор Борменталь Иван Арнольдович. Так как мы уже установили, что вы теперь человек, то вам надо выбрать фамилию, имя и отчество. Нам бы не хотелось навязывать свое мнение. Какое имя вы бы хотели получить?
- Полиграф.
- Почему Полиграф?
- Прибор такой есть, правду от лжи отличает. Вот и я, все носом чую.
- Поразительно, неужели можете распознать, когда человек лжет?
- Ложь, подлость и даже больше: степень родства двух и более людей, ну там, отец, сын, брат или внучатый племянник двоюродного брата. И еще эмоции разные: радость, горе. Есть и другие запахи, которые сложно выразить.
- Например?
- Например: - я красива, и я заставлю вас себя хотеть, при этом вы будете совершенно уверены, что вам ничего, просто так, не обломится. Или наоборот.
Доктор Борменталь захохотал: - Я страшная, но заставлю…- Поразительно! А сами вы как выражаете свои эмоции?
- С этим у меня сложности: как раньше - уже не могу, а выражать лицом пока не научился.
- Итак, что вы выбираете?
- Полиграф Полиграфович!
- Хорошо, будь по-вашему. А фамилия?
- Вообще-то, мне бы подошла фамилия Преображенский – во всех смыслах, но я бы хотел оставить, в память о прошлом, - Шарикас.
Тень мысли мелькнула в мозгу профессора, но тут влез доктор:
- Фамилия не согласуется с именем, по национальному признаку, ну как это вам объяснить? Например, назвать питбуля – Дружок. Так что, если имя – Полиграф, то фамилия – Шариков. Но если следовать логике ваших метаморфоз, то лучше выбрать фамилию – Перерожденский!
- Иван Арнольдович, какой слог, какие логические построения! Вы уверены, что той знаменательной ночью вы не кололись с Шариком на брудершафт?
- Филипп Филиппович … – укоризненно начал доктор.
- Иван Арнольдович...
- Я выбираю Шариков, - прервал зарождающуюся дискуссию Шарик.
- Вот и ладненько.
Профессор нажал кнопку коммуникатора. Вошла секретарша.
- Зинаида Павловна, поместите Полиграфа Полиграфовича Шарикова в отдельную палату и назначьте полный курс обследований.
Секретарша и Шарик вышли. Раздался короткий визг секретарши. Доктор заржал.
- Вы чего, Иван Арнольдович?
- Ваша секретарша пахнет так, - сквозь смех простонал доктор, - Ты можешь ущипнуть меня за жопу, но укусить ее тебе не доведется никогда.
Встретившись с взглядом профессора, доктор резко оборвал смех.
- Простите, Филипп Филиппович, но этот Полиграф с его нюхом и «вторым и прочими смыслами» совершенно меня … - доктор окончательно замолчал.
- Только, тихий он какой-то, - сказал через некоторое время доктор.
- Ну, Кащенка - это вам не санаторий!
Наступила пауза. Профессор сосредоточенно о чем-то думал. Доктор, стараясь ему не мешать, листал папку с историей болезни.
- Иван Арнольдович, а вы не помните, когда вы взяли материал для вытяжки?
- Отчего же, помню совершенно точно, в пятницу тринадцатого, еще подумал – чтоб черт не сглазил.
Профессор перелистал отрывной календарь,
- Ага, вот: позвонить Семену Карловичу, Леся Украинка... Сглазил, Ванечка, сглазил!
- Филипп Филиппович, вы же не думаете... Вы же не хотите сказать, что эта собака намекает на то, что…


******