Иван Солнцев : Бег в Себя (1)

I can't hold on
It's all too much to take in
I can't hold on
With thoughts of failure sinking in

Linkin Park, «By Myself»


- Хочу еще кока-колы. Принесешь?
Вопрос выводит меня из ступора, в который я вошел неопределенное время тому назад. Голос, которым он был произнесен, кажется мне совершенно незнакомым. Я на миг теряю чувство реальности и не понимаю, что я вообще здесь и сейчас делаю. Но когда я смотрю в сторону голоса, я понимаю, что он принадлежит все той же Наташе.
Наташа – моя бывшая. Мы встречаемся и занимаемся сексом от трех до пяти раз в неделю, и тот факт, что мы расстались четыре месяца назад, ни одного из нас не смущает. Я бегло осматриваю ее, лежащую на кровати с непокрытым телом. Ее кудрявые волосы разбросаны по подушке. Ее пышная грудь лениво поднимается и опускается в такт дыханию. Я увожу взгляд туда же, откуда он упал на Наташу, и обнаруживаю, что там больше нет ничего, что было бы достойно внимания. Во всяком случае, огромный плюшевый медведь, стол с потерявшимся на нем ноутбуком и стена, увешанная какими-то фенечками, привезенными из стран сомнительного уровня развития, не кажутся мне достаточно любопытными.
Я молча встаю и ухожу на кухню. Открываю окно. Закуриваю. Конечно, я принесу ей кока-колу. Даже со льдом. Глубоко затягиваясь, я провожу взглядом по пустынному ночному двору. Здесь нет ничего. Вообще ничего. Сейчас припаркованные по всей длине дороги иномарки кажутся расплывчатыми картинками на фоне столь же расплывчатого асфальта. Я затягиваюсь предельно глубоко и ощущаю, как легкая гипоксия заставляет меня с секунду тупо балдеть. В голове проносятся груди Наташи и лицо Тани. Моей девушки. Я лениво докуриваю и швыряю окурок вниз, потому что мне плевать на то, закидан этот двор мусором или нет. Потому что я знаю, что если не я, то еще несколько десятков мудаков из одного только этого подъезда.
Достаю кока-колу и лед. Ухожу в спальню.

Очередь продвигается слишком медленно, но выбора нет. Я не могу оставить товар и уехать, не могу уехать с товаром на другую точку. Я знаю, что я не сдамся вообще никогда, если не выстою очередь в этот долбанный «О’КЕЙ». Стоя где-то между удрученностью, ненавистью и презрением к доблестным сотрудникам «Альфа-Норд» и припоминая, как эти ребята на днях жали сжечь один из подведомственных магазинов, я выражаю искренние сомнения в их компетентности и важности их напряженного изучения процесса приемки и оформления документов. Выражаю довольно скромно – плюнув из окна «газели» на асфальт перед воротами. Меня иногда поражает то, какими важными персонами мнят себя те, от кого требуется поставить маленький штампик на накладной и исчезнуть.
Ощущаю удрученность от обилия среди водителей в очереди гостей из южных регионов. Умом и понимаю, что они уже практически оседлали целый ряд сегментов рынка труда, и с этим ничего не поделать, но чувства все равно велят возмущаться этим до глубины души. Я знаю многих простых парней, которым из-за потери основной работы трудно устроиться даже обычным водилой, даже с опытом и навыками, из-за того, что работодателю проще рассчитаться с Ахмедом, чем с Александром. Разумеется, это все мало волнует менеджеров всех мастей, которые не считают за доход зарплату меньше сорока кусков, хотя из всего, что они сами сделали для ее получения, можно указать только купленную или едва вытянутую «вышку» и успешное трудоустройство в контору по прокачке денег.
Очередь продвигается на шаг. Нарочито неторопливо заведя машину, я плавно отпускаю сцепление и продвигаюсь вперед. Понимаю, что день будет долгим. Достаю пачку «кента».

Мы встречаемся с друзьями довольно редко, и сейчас всем хочется подольше постоять на улице, рядом с «Киллфишем» на Ленинском, поболтать за жизнь и покурить, пока наши задницы не приклеились к стульям.
Здесь почти все из южной и юго-западной части города, только Антон Зверев с «просвета» и Саша Ребров со «старухи». Мы болтаем и смеемся без какого-либо принуждения – разные люди с разными уровнями дохода, приехавшие сюда чтобы просто расслабиться и «погудеть». Я оказываюсь самым одаренным – вместо общественного транспорта я приехал на своем классическом «вольво», просто потому, что работал дольше ожидаемого и бросить машину где-нибудь не успел.
- Ну все, Серега всех развозит, - гогочет Миша Пантелеев, здорово пополневший с нашей последней встречи.
- Мечтай в одну руку, сынок, ну, а дальше сам знаешь, - с ухмылкой отвечаю я и затягиваюсь только прикуренной сигаретой.
- Эх ты, - махает рукой Миша. – Вот такие и выгоняют друзей в час ночи пешком домой, потому что режим, видите ли.
- Уймись уже, - смеется Антон Зверев.
Он здорово выглядит – высокий, подтянутый, одетый в светло-розовую рубашку и идеально отпаренные брюки – ни дать ни взять, канонический образец эффективного менеджера по продажам.
Через какое-то время мы уже сидим в баре. Поток баек о последнем прожитом годе начинает литься рекой, и даже я, несмотря на далеко не идеальное настроение, вношу свою лепту, рассказывая о том, как удачно избежал ответственности за случайно устроенное ДТП несколько месяцев назад.
Я поднимаю взгляд наверх и почему-то немного поражаюсь обилию вентиляционных труд и вытяжек, запрудивших потолок бара. Сегодня здесь довольно людно, и осуществленный Зверевым предзаказ столика выглядит теперь не столько предохранительной мерой, сколько необходимостью. Возвращаясь взглядом обратно, я смотрю на каждого из сидящих здесь моих друзей и приятелей. Нас восемь человек. Пятеро женаты. Я, Саша Ребров и Гена Судаков – последние, кого не сломил институт брака. Я точно знаю, что Зверева вынудили поставить штамп в паспорте из-за совершенно внезапной беременности его пассии. Я помню, как соболезновал ему тогда. Мы сидели вдвоем и вливали внутрь все подряд, что было в баре, пытаясь осознать, как все это произошло. Я знаю, что он был не готов ко всему этому. Не был готов к шизанутым родственникам невесты. К самой невесте, с которой уже и встречаться предпочитал пореже. К коту невесты, который как-то раз расцарапал ему лицо. Я помню его проклятья в адрес вышеупомянутого списка лиц, а теперь он выглядит вполне себе бодро и основательно. Но он не расслаблен. Я вижу это.
Третья стопка «Финляндии» влетает в меня молнией, и это пока только тосты за встречу. Я вижу, что казавшаяся очевидной расслабленность всей нашей компании уже сейчас, в замкнутом пространства бара куда-то испарилась. Маски лежат рядом с носителем каждой, прямо на столе, но пока что большинство прикрывает лицо руками. Я вижу, что Максим Бирюков как-то нервно крутит между пальцами слишком сильно зажатую сигарету, и это выдает его беспокойство, как и часто уплывающий в сторону взгляд. Но он улыбается и старается поддерживать разговор. Я вижу, что Саша Ребров слишком часто моргает, трет лицо то там, то сям, мнется. У него явно то-то не так, и это тоже заметно. Я вижу все эти мелочи, делаю из них выводы, но я не хочу спрашивать о чем-то таком сейчас, посреди разговора. Это порождает беспокойство, и я снимаю его, уничтожая одну за другой стопки «Финляндии», а затем и кристалловской «Веды», которая вообще черт те откуда тут взялась.
Отхлебнув пива, я подписываю себе приговор. Ребров и Зверев о чем-то вполголоса совещаются, потом сообщают, что надо выйти «покурить кислорода», как любит выражаться Зверев. Я присоединяюсь, и спустя минуту мы сидим на скамейке снаружи.
- Колись уже.
Зверев настроен решительно. В отличие от меня, он решил-таки докопаться до нервяка Саши. Я не жалею, что вышел с ними, но чувствую, то могу пожалеть, когда узнаю, в чем дело.
- Да ниче серьезного, - отмахивается Саша и делает беглую затяжку. – Хуйня, одним словом.
- Хуйня – не хуйня, а ты расскажи лучше, - Зверев повышает тон – пьяный, он становится всегда немного агрессивным.
- Ну, на небольшой долг сел, - качает головой Зверев, и я начинаю понимать, что сейчас услышу именно то, чего не хотел бы. – Но мне помогут. Не ссыте, ребята.
- Мы-то не ссым, а вот по тебе так не скажешь, - заявляет Зверев и кидает окурок в урну. Промахивается. – Кто?
- Неважно, - Саша подносит сигарету к губам, но не тянет, а вроде как нюахет.
- Ты ща точно договоришься, - вскипает Зверев.
- Да не гони ты, - я немного раздражен тоном Зверева, хотя «молчанка» Саши меня тоже не устраивает. Пьяная логика заставляет грешить на первого. – Тоже мне, воспитатель.
- Заткнись, - кидает как бы невзначай Антон. Даже не поворачиваясь ко мне. – Ща буду бить в зубы, ей богу.
- Фахид, - сдается Саша, и его взгляд уносится вглубь заплеванного асфальта под ногами.
- Ты ебанутый? – Зверев вскакивает со скамейки, я одергиваю его. Он смотрит на меня, но обратно не садится. – Вообще крышу унесло?
- У меня дело, я все покрою, - с легким укором в голосе отвечает Саша. – Временные трудности.
- Короче, на эту тему у меня подвязок нет, - Зверев садится-таки обратно. – Не доводи до последнего.
- Говорю же, у меня дело, скоро все…
- Мне-то мозг не еби своим делом, - гавкает Зверев. – Денег я тебе дам, если что. И не выебывайся, только не с этими людьми.
- Не с этими охуевшими макаками, - добавляю я.
Я знаю, кто такой Фахид Аскеров. Я не хочу с ним встречаться когда-либо в этой жизни. И никому не советую. Оказаться у него в кармане – тоже еще то дело.
- Не говорите пацанам, - Саша искренне сожалеет, что рассказал нам все, это видно по его страдальчески пьяному выражению лица. Он с трудом попадает в рот сигаретой, снова не тянет и кидает бычок куда-то на газон. – Не надо говна лить. Все нормально.
- Да, но ты знал, что я тебя отпиздил бы, если бы ты не рассказал, - кивает Зверев. – Не парься. Если че – решим вопрос.
Саша кивает. Я откидываюсь на спинку скамейки, запрокидываю голову и утопаю в вечернем небе. Скоро осень.
Мы встаем почти одновременно. Возвращаемся в бар. Улыбаемся.

Я пьяный в говно. Зверев пытается утащить меня в красное «лачетти» такси, но я упираюсь, говоря, что уеду сам, и мне нужно проветриться. Меня подташнивает, но пока где-то глубоко, практически вне пределов чувствительности. Уговорив оставить меня в покое, я прощаюсь с последней партией уезжающих на такси и бреду в свою машину. Обращаю внимание на то, что задняя правая дверь не открывается с центрального замка. Печалюсь. Забываю.
Падаю в водительское кресло и тут же понимаю, что это не очень хорошая идея. У меня есть выбор – уехать сейчас на такси домой или к кому-нибудь из девочек или остаться здесь, выспаться в машине и уехать поутру. Я понимаю, что не хочу видеть никого. Понимаю, что мне все осточертели. Мне кажется, если бы сейчас все мои товарищи не разъехались, я начал бы творить глупости и наверняка с кем-нибудь сцепился. Я на той стадии опьянения, когда хочется заплакать и разбить какое-нибудь большое стекло. А потом уснуть. Я вылезаю из-за руля и перемещаюсь на заднее сиденье. Ложусь, подогнув ноги и радуясь в очередной раз просторному салону «восемьсот пятидесятой». Ощущаю, что у меня самопроизвольно и довольно крепко встает, и приходит мысль немного подрочить перед сном. Пытаюсь вспомнить какой-нибудь приятный момент, кадр из порнофильма или тело одной из девочек. Не могу. Все заволакивает странный, едкий туман, и эрекция самопроизвольно иссякает.
Мне кажется, что сна ни в одном глазу. Кажется, что вокруг меня пустота, а за ней – ядовитый газ. Спустя несколько секунд я отключаюсь.