1spb : Фестиваль падших душ (6-7)

6
Он лежал на кровати на боку и смотрел в узкую щель между занавесок, через которую в комнату пробирался тусклый свет неоновой вывески ресторана, находившегося напротив. Часы показывали 21:15, но ехать ему никуда не хотелось. Оля лежала рядом, обняв его руками и закинув ногу ему на бедро. И в этот момент он боялся признаться себе, что так он готов лежать вечно. Ему было действительно хорошо, но признать это означало признать полный крах себя как мужа, мужчины. Он повернулся лицом к Оле, крепко обнял и поцеловал её. Затем прикоснулся губами к её лбу и замер, не в силах оторваться.
- Милый, может, все же останешься? Ну, куда ты на ночь глядя?
- Я не могу. Мне нужно ехать, ты ведь прекрасно понимаешь.
Он стал нежно целовать её в губы, потом щеки, потом шею. С одной стороны, ему дико нравилось ласкать Олю, с другой – так он мог обезопасить себя от лишних вопросов и расспросов. Он стал гладить её рукой, спускаясь все ниже – сначала плечо, затем руку, потом грудь. Но стоило ему прикоснуться к её животу, он одернул руку и вскочил, выкинув одеяло на пол и полностью оголив Олю. Она вскрикнула, затем подскочила на ноги и, обернувшись халатом, рыдая, выбежала в коридор. Но тех несколько секунд, что свет от неоновой вывески освещал нагое тело Ольги, Юре хватило, чтобы полностью рассмотреть её. Она была прекрасна в своей излишней худобе, но низ её живота был изуродован неровным шрамом, который опоясывал всю правую сторону от ребер до пупка и спускался до правого бедра. Что это было, он мог лишь догадываться. Он замер, не понимая, как ему поступить в этой ситуации. Найти какое-либо логическое объяснение увиденному он не мог. Быстро одевшись, он на цыпочках прошел в коридор. Дверь в ванную была заперта, но сквозь тонкое деревянное полотно он слышал всхлипывания Оли за стеной. Она то рыдала в голос, то что-то говорила – было трудно разобрать. Он постучал:
- Оль, ты как? – ответа не последовало, лишь очередной истерический припадок. – Выйдешь поговорить?
- Уйди, Юр… я прошу, – раздался подавленный голос Оли, – потом поговорим.
Он продолжил стоять, размышляя как поступить.
- Ну, уйди же! Оставь меня! – она перешла на сдавленный крик.
Юра оделся и вышел на лестничную площадку, закрыв за собой дверь. Он уже слабо понимал, что происходит вокруг, но и разбираться сил не было.

Он постучал в дверь кабинета. Открыли не сразу – Александр Тихонович показался в дверях, разговаривая по телефону. Он отворил и показал жестом, чтобы Юра заходил и присаживался на диван. Но тот пошел сначала, по традиции, к стене с рисунком, не особо прислушиваясь к тому, о чем говорил доктор.
- Да, конечно же… а что вы хотели – этого не угадаешь, сегодня так может повернуться, а завтра и вовсе наоборот, на таком сроке болезни прогнозировать тяжело… могу, конечно, но последствия могут быть непредсказуемыми… так что хорошенько подумайте над этим, - он явно говорил с кем-то из своих пациентов, или с их близкими – Юра не вслушивался, он рассматривал новые детали на застывшей фотографии.
Сегодня ему в глаза бросились две темные фигуры в беседке на причале, которые он прежде не замечал – это была парочка, держащаяся за руки. Они замерли, повернувшись лицом к тонкой полоске солнца, стелящейся по линии горизонта. Почему он раньше их не видел? Он подошел вплотную к картинке и стал рассматривать. Далеко в воде, над низкими, еле видневшимися волнами, прыгали дельфины. Он рассмотрел троих прежде, чем доктор его оторвал от увлекательного занятия.
- Присаживайтесь, Юра, – он уже сидел в кресле и добродушно улыбался. – Я смотрю, вам не дает покоя моя картинка на стене.
- Я в третий раз смотрю на неё и, не поверите, каждый раз она кажется новой и разной, – Юра уселся на кушетку и, улыбнувшись, спросил. – С чего сегодня начнем?
- Вижу, у вас прекрасное настроение? Что нового произошло за неделю?
- С чего бы начать, даже не знаю.
- Начните с самого значимого, а к остальному позже вернемся.
- Да, так правильно. Только что было самым важным? – он задумался. – Я видел ужасную вещь, найти объяснения которой не смог, но вместе с тем я не испытал отвращения, а даже наоборот – только теплоту. Вы только представьте – изуродованная женщина, но в этом своем уродстве она была настолько прекрасна, что я, кажется, полюбил её всей душой.
- И это не ваша жена, как я понимаю? – он что-то записал и снова поднял глаза на пациента.
- Да. Это Оля. Между нами что-то происходит, но что-то непонятное. И остановиться я не могу. Это повторяется раз за разом, будто замкнутый круг.
- А что Саша?
- Она охладела ко мне – целыми днями сидит в спальне, часто запирается на ключ и ко мне не выходит, даже чтобы встретить с работы, как это обычно было. Может, она что-то знает, но ничего не говорит. Я пытался с ней разговаривать, но тщетно. Если честно, я не знаю, как быть.
- А что вы для себя решили? Невозможно любить двух женщин одновременно.
- Я как-то ухитряюсь это делать, доктор. Вот можете не верить, но Сашу я сильно люблю, но и Олю полюбил… И просто не представляю, как отказаться от одной из них.
Он замолк и снова остановил свой взор на занавеске, которая в очередной раз была идеально выглажена и казалась просто нарисованной рукой выдающегося художника, настолько достоверна.
- Вы ведь понимаете, что вам придется сделать выбор рано или поздно?
- Понимаю. Но сейчас я сделать его не готов. Просто не готов.
Александр Тихонович вдруг стал спрашивать его про автогонки, затем про какие-то голливудские фильмы, потом рассказал об одном своем пациенте, который думал, что он известный актер Сергей Безруков, а в завершение предложил небольшой тест – показывал разные каракули и спрашивал, что он на них видит. Абсолютная бессмыслица, подумал Юра.
- Ах, да, чуть не забыл, – спохватился доктор, провожая его к двери. Он в три огромных шага преодолел комнату и оказался у шкафа, из которого достал длинную трубочку в целлофане. – Это вам.
- А что это? - удивился Юра, принимая неожиданный подарок.
- Вы каждый раз так пристально рассматривали мою картинку, что я не сдержался и купил вам такую же.

7
Офис кипел и бурлил, но Юра совсем не работал в тот день. Он смотрел в окно на украшенную площадь, кишащую народом, много курил, пил кофе, переписывался сообщениями по мобильнику, но работать желания так и не появилось. Когда время подкрадывалось к шести вечера, он оделся, собрался и пошел к выходу. Выйдя на улицу, закурил и стал ждать. Спустя три сигареты на улице появилась Оля.
- Подожди, Оль, – он выкинул окурок и пошел за ней.
- Я тороплюсь, Юр, – всем своим видом она давала понять, что не желает говорить с ним, но он все равно продолжил преследование.
- Да погоди же ты, Оль, – поравнявшись, он взял её за локоть и остановил. Она встала, глубоко выдохнула и повернулась к нему лицом:
- Ну чего тебе от меня надо?
- Можно тебя подвести до дома?
- Зачем?! – резонно спросила в ответ Оля. – Сама не доеду что ли?
- Поговорить хочу с тобой.
- О чем?
- Ну.., - он замялся, – о том случае… да и о нас.
- Ах так, теперь уже МЫ? Хороша ложка к обеду. Когда я хотела, ты от меня бегал как школьник, а когда мне это уже нафиг не надо, ты вдруг нарисовался, красавчик! – голос её все больше набирал громкости и силы. Проходящие мимо люди стали оборачиваться.
- Давай в машине по пути поговорим? Или в кафе где-нибудь…
- Здесь давай! О чем ты хотел поговорить? Меня уже задолбало, ей-Богу, с тобой разговаривать! Ты уж определись, со мной ты хочешь быть, или один! – по её щеке прокатилась крупная слеза, а глаза покраснели.
- Оль…
- Что Оль?! Ну что Оль?! Я как дура все делаю для тебя, а ты со мной общаешься, как с любовницей какой-то!
- Но ведь жена.., –начал он.
- Да задрал ты уже со своей женой! Реально! – она уже явно не контролировала себя, а из глаз градом текли крупные слезы, которые транзитом через покрасневшие щеки падали на обледеневшую мостовую. – Ты только о себе и думаешь! Не трогай меня больше!
Она оттолкнула его гневно, потом развернулась, и быстрым шагом направилась прочь, на ходу смахивая слезы с мокрого лица. Он же остался стоять посреди площади один, не обращая внимания на толпу вокруг и взгляды зевак, собравшихся на это представление.

Юра барабанил в дверь кабинета рукой, потом, не выдержав, ударил ногой.
- Откройте, Александр Тихонович! Это я, Юра!
- Он уже закончил на сегодня, молодой человек, – спокойно сказала проходившая мимо медсестра в голубом халате, – и не нужно ломать двери, они не виноваты в ваших проблемах.
«Они не виноваты в ваших проблемах… они не виноваты в ваших проблемах… они не виноваты…» - гулким эхом повторялась эта незатейливая фраза в его голове, заходя на четвертый круг, затем по новой. Он застыл, вдруг осознав, что из-за него одного все вокруг страдают, а он делает из себя мученика. Он тряхнул головой, приведя себя в чувства, и побежал к выходу, на ходу набирая номер доктора.
- Слушаю, – послышался усталый писклявый голос в трубке.
- Александр Тихонович, мне срочно, срочно! нужно с вами встретиться поговорить.
- Кхм.., - он прокашлялся – а кто это, собственно?
- Это Юра, я с Василь Иванычем работаю. Помните, которому вы плакат подарили?
- А, – он слегка замялся, – конечно, помню, Юра. Что случилось? До нашей встречи в понедельник никак не подождет?
- Нет, это экстренное. Мне нужно с вами встретиться, – он задыхался, так как пробежал уже львиную часть длинного коридора, ведущего на улицу, – это очень, ОЧЕНЬ! важно. Практически вопрос жизни и смерти!
- Коли уж так серьезно, приезжай. Адрес запишешь?
- Запомню! Диктуйте.
Минуя все заторы на дорогах, словно лыжник на слаломе, он оказался перед домом доктора уже через двадцать минут. Поднявшись на шестнадцатый этаж в лифте, он оказался на просторной площадке, где его уже ждал Александр Тихонович, одетый по-домашнему – в удобные тапки, серые спортивные штаны и просторную черную футболку с каким-то замысловатым рисунком на животе.
- Вы меня признаться, заинтриговали своим звонком, – он протянул руку и поздоровался, – проходите, Юра.
Он проводил его в прихожую, помог раздеться и, выдав тапки, отправил на кухню.
- Чай будете? У меня есть отличный – зеленый, успокаивающий.
- Нет, спасибо. Мне только поговорить.
Александр Тихонович молча разливал чай по кружкам, а Юра уже не находил себе места в этой тишине – ему хотелось начать разговор немедленно, но это было бы некрасиво в высшей мере. Лишь когда доктор сел напротив и внимательно посмотрел на него, он начал:
- Это какой-то ужас, доктор. Во-первых, Оля не желает со мной разговаривать. Вообще ни в какую – просто впадает с истерику и плачет. Видимо, из-за того случая, когда я испугался её шрама. А во-вторых, - он тяжело вздохнул. – Саша ушла из дома.
- В смысле? Собралась, попрощалась и ушла?
- Да если бы. Я даже не знаю, когда она уехала. Сегодня я приехал после работы домой, а её уже не было. Она ВСЁ забрала. И никакой записки. Ни строчки. Я звонил – она не берет трубку. Писал сообщения – не отвечает. Я в отчаянии. Думаю, она все узнала и не смогла этого вынести.
Александр Тихонович пристально смотрел на него и перемешивал ложкой чай. Он практически не моргал, и Юре стало холодно от этого его взгляда.
- У тебя тяжелый посттравматический синдром, который был вызван тяжелым ударом в висок и шоком, так что это все объяснимо.
- К-к-какой синдром, доктор? Все у меня хорошо.., - засомневался Юра.
- Вы так считаете? – пациент кивнул в ответ. – Тогда скажите, пожалуйста, как зовут вашу жену?
- Ну как же, Саша. То есть Александра – я вам уже сто раз говорил, – он посмотрел на доктора, как на дурака.
- Да? Просто я знаю, что вашу жену зовут не так. Её зовут Ольга.
- Что?! – он вскочил с места и вытаращил на доктора изумленные глаза. – Бред! Доктор, вы все перепутали! Ольга – это моя.., - он вдруг застыл - … это моя… Они ни в чем не виноваты…
- Что? Вы о чем это? – удивился доктор, глядя на Юру.
- Мне нужно кое в чем разобраться! До понедельника, доктор.
Он выбежал из кухни и направился прямиком в прихожую.