Припадок спокойствия : Убить дракона (опять на конкурс сказки если не поздно)

Корабль причалил к острову Комодо. Ваня стоя на палубе, любовался открывающимся видом. Высокие деревья с пучками длинных листьев вверху укрывали всю поверхность усыпанного холмами острова; орущие на лианах обезьяны, как армия торговцев с Барабашовского рынка жестами подзывали путешественников; попугаи перелетали с одного дерева на другое, взмахивая разноцветными как набор фломастеров крыльями. Странные и тревожные крики джунглей наполнили округу, выказывая любопытство и страх перед пришельцами. Беспощадное солнце, тысячеватной лампочкой грело головы, подталкивая спрятаться в тени. Иван спрыгнул на берег. Пока капитан и команда решали, кто сойдет на берег, а кто останется охранять корабль, он уже шагал вперед по хрустящему как песок песку, жар которого пробирал пятки даже сквозь подошву сапог. Разглядывая диковинные растения,насекомых, птиц, он всё глубже погружался в тенистое лоно джунглей.

В голове уже укладывалась безНДСная схема поставок на континент сопровождающих его со всех сторон мартышек, и парень не заметил, что за каждым его движением наблюдают два холодных и чёрных как душа паука глаза. Лишь когда он уткнулся в это, он …

- Ах… ху … еть …

Это был дракон. Нет, конечно, не такой, который являлся ему в тяжелых и липких ночных кошмарах, но всё же очень мерзкий и страшный. Любой хомосапиенс, при виде подобной твари обычно генерит мелкую дрожь, и лихорадочно размышляет о том, что в данных условиях более уместно - закурить, или обосраться. Плоская, темно-бурая колода, метра два в длину, с большой змеиной головой на конце, с шипением периодически выплевывала из себя длинный раздвоенный язык. Но вот дракон сжался. Будь он кошкой, я бы сказал, что приготовился к прыжку, а так говорю - он сжался.

Иван стал потихоньку пятиться, стараясь слиться с природой.

Хрусь! Под ногой его раздался оглушительный треск от поломанной ветки, и пресмыкающийся, как спущенная с поводка бойцовая шавка, рванул вперёд. Он приближался к туристу, как неотвратимость отцовской пиздюлины в период отрочества, но Ваня знал, что в таких случаях делать. Бежать!

Пулей взлетел он на пальму и ногтями вцепился в шершавый ствол, отчего тот стал вибрировать в такт его сердца. Дракон попробовал забраться следом, но не смог. От обиды и злости он принялся яростно утаптывать землю и раздраженно посвистывать. Герой оценив его настроение, попробовал подняться повыше, но голова уперлась во что-то с этим не согласное. Подняв глаза, он увидел сидящую над ним мартышку, в новой ещё не испорченной жизнью шкуре.

- Брысь! – попытался прогнать её молодец, но примат презрительно скривил рожу.

- Вылитая тётка Агафья, – поразился Иван, вспомнив, Агафью возвращающуюся с утренней дойки. А ведь за что она к нему так? За то, что отказался свататься к её косоглазой Зинке, которая сидя рядом за партой, списывала, читая левым глазом? Ну а как можно на ней жениться, если она списывает рисование? Он показал обезьяне кукиш. Старое проверенное средство, безотказно действовавшее на тётку, в этот раз дало осечку. Обезьяна была упёртой. Тогда Иван вытащил меч. Одного укола хватило, чтобы примат заверещав подпрыгнул хватаясь за зад, и не успев уцепиться за лиану, камнем рухнул вниз. Иван, отследив его траекторию, заметил, что тело приземлилась прямо на голову дракону, отчего чудовище отключилось.

Молодец в волнении спустился с пальмы. Чешуйчатый не подавал признаков жизни. Потыкав мечом в вялое тело, и убедившись, что дракон таки сдох, Ваня отрубил ему голову, и спрятал в рюкзак. Дело было сделано, можно было возвращаться. Но в куче из пожухлых старых листьев он заметил несколько яиц, размером с ладонь. Турист всегда турист. Ваня взял одно и сунув его в рюкзак, возвратился на корабль. Вскоре экспедиция отправилась в обратный путь.

***

- Тут такое дело Ваня, - Петрович обнял Ивана на богатырские плечи, и проводил к столу. – На выпей-ка, закуси-ка!

Он налил молодцу полную чашу медовухи, и наколол на вилку большой кусок балыка.

- Дело в том Иван, что мы выдали уже Василису замуж.
- Как же так Василий Петрович? Вы же обещали, что если добуду дракона – она моя! Вы же честное слово давали, царь-батюшка!
- Да помню я Ваня, помню. Ну, тут понимаешь, кредит подвернулся. Ты ведь ничего не знаешь о государственном долге? Э, да где тебе! Так слушай, парень из МВФ приехал. Хороший. В клетчатом кафтане, очках, Вильямом зовут. Поспособствовать обещал. Я и не устоял. Три процента годовых на десять лет - это же сказка! Короче влюбилась в него сразу Василиса, такие дела…

Василий Петрович преданно и грустно заглядывал в глаза помрачневшему Ивану.

- Дык,какого лешего я героически победил дракона?
- Вань, дык мы ценим, ценим. Всё геройство компенсируем до последней копейки.

Голос царя вдруг приобрел оттенок государственной важности, и Иван вытянулся во фрунт.

- Именем себя, жалую Ивану 10 золотых, и избу на дальнем хуторе. Ура!Ура!Ура!

И снова царь превратился в знакомого всему царству Петровича.

- Доволен? А голову сдай в музей этого, как его, естествознания. Лады?

***

Так и стал жить Иван, один на дальнем хуторе.

Яйцо он поставил на комоде в вазу. На память об острове.
Завел себе корову, кур, поросят. Жизнь потихоньку помаленьку налаживалась, и только ночью ему становилось тяжело, когда он видел прыгающего на Василисе Вильяма.

Однажды в августе, Ваня проснулся от непонятных звуков, идущих от комода. Едва он протер глаза, как яйцо на его глазах треснуло, распалось на куски и оттуда вылез маленький дракончик. Ваня оторопел, ужаснулся, успокоился, пожалел, и убивать его не стал.

Так и стали они вместе жить, Ваня и дракон. Молодец кормил его кузнечиками, и считал его единственной близкой ему душой. Люди на хутор и так заглядывали редко, а после того как узнали, что там растёт страшилище, и вовсе стали обходить его десятой дорогою.

Ваня назвал малыша Филиппом, и часто вечерами сидел с ним на крылечке, любуясь закатами.
Малыш рос, и перешел с кузнечиков на мышей, а потом и до кур добрался. Ваня запрещал ему только одно - подходить к поросятам, но те по непонятным причинам, сами один за одним пропадали.

Когда изредка Ваня напивался, то нёс всякую чушь ...

- Ты пойми Филя, я не виноват. Это всё случайно вышло! Если бы я знал, что ты такой парень, я бы никогда ...

Филипп молча слушал, слушал и однажды хватанул Ивана за руку.

- Ах... Ты обиделся? За мамку? Уважаю …

Рука меж тем начала пухнуть. Филипп весь вечер следом ходил за Иваном, и тот решил, так он хочет загладить свою вину.
Вечер закончился на трогательной дружеской ноте.

Утром Иван проснулся от того, что почувствовал - кто-то на него смотрит. Открыв глаза, увидел на соседней подушке голову Фили. Тот грустно и внимательно смотрел ему в глаза.

- Жалко меня? – Иван погладил змеиную голову.

Зная, что в город приехал заграничный ветеринар, Иван записался на приём, чтобы узнать, как избавить Филю от комплекса вины. «Заодно и руку мою посмотрит» – решил Иван.

Очередь рассосалась, как только они вошли в приемную. Оно и понятно, Ваня давно не брился ….

Доктор цокал языком:
- Укусил говорите? А головокружения не было? Как интересно! А поноса?
Иван сопротивлялся вниманию к своей персоне:
- Доктор, вы Филиппа осмотрите! Ведь мается очень. Всё ходит за мной, ходит.
- Дело в том, Иван Федорович, что у Varanus varius слюна гораздо менее токсична чем у гремучей змеи. Поэтому они сначала кусают жертву, а потом всюду за ней таскаются. Ждут, когда та сдохнет. Падаль знаете ли любят …

Филя жопой почувствовал, что нет у него больше друга, НЕТУ. Пришла пора рвать когти...