Анатолий Шинкин : Дневник Робина К -2

С огорчением думаю, что жизнь
могла бы быть и попроще...
Робин К.


В совершенном расстройстве мыслей и чувств торопился скрыться на «даче», чтобы перекусить, успокоиться. Ощутить свою ничтожность и ненужность человечеству; напиться горячего чаю и незаметно скончаться от сжигающего внутренности стыда.

Спотыкаясь о стволы поваленных, полуистлевших деревьев, путаясь голыми ногами в высокой траве, я убегал в свой убогий, скучный, однообразный мирок от непривычно бьющей по глазам радости, свободы и красоты. Перед мысленным взором крутились-искрились ошеломляющие свежей бодростью видения из белозубых улыбок, блестящих глаз, вихрей черных и рыжих волос, подчеркивающих молочную белизну женских тел.

Влажный тропический воздух в пальмовой тени не охлаждал, а копился каплями пота на горящих стыдом небритых щеках. В сентябре 17… года на окраинной Йоркширской улочке не осталось, пожалуй, ни одного сеновала, не измятого мной и «златовласой» дочкой пастора Марией. Предвижу ханжески поджимаемые губы читателей моего дневника, мол, «тихую девочку в платьице белом совратил и обесчестил распутный» я.

Ничуть не бывало: выросший в крестьянском ежедневном труде, не обиженный ростом и силой, в свои семнадцать я на равных сражался с крупной огненно-рыжей девицей в сексуальных поединках, а в простую драку и вступить бы не рискнул. Оттого и покинул родной городишко и отцовский дом с первым попавшимся кораблем, когда Мария удивилась своему округлившемуся животу.

На полпути к «даче» я остановился у ручья и принялся приводить себя в порядок, благо всегда носил с собой туалетные принадлежности: безопасную бритву, переделанную из отслужившего век рубанка; вырезанную из шкуры дикобраза зубную щетку, и мочалку, из выловленной в океане губки.

Я отскребал щетину с лица, нещадно ругая себя за давний трусливый, бессмысленный, глупый поступок, заменивший жизнь добропорядочного эсквайра на личную свободу, в пределах маленького островка в океане, и общество хулиганистого попугая да мстительного зловредного кота.

Плеснул на птицу горсть воды, и Попка опасливо приоткрыл один глаз. Барсик презрительно тронул лапой пернатого друга, и, шкодливо покосившись глазом в мою сторону, подтолкнул в ручей. Попка, отряхивая на мелководье лапы и хвост, отчетливо матерился в адрес кота и меня.

Барсик предостерегающе приподнял правую переднюю лапу, настороженно прислушался, выразительно кивнул головой в сторону «дачи» и отправился вперед бесшумным шагом разведчика во вражеском тылу.

Чуткое ухо хищника не подвело и вскоре мы услышали звуки музыки: произведение Ремо Джадзотто. Адажио соль минор для струнных инструментов и органа, известное как Адажио Альбинони, в исполнении Дмитрия Хворостовского.

В ограде моей дачи прогуливались и непринужденно смеялись великосветские барышни. Пышноволосая брюнетка в кринолине и с веером в левой руке и восторженно озирающаяся невысокая русая курсистка, с двухлопастным байдарочным веслом на плече, очевидно слушательница Смольного института благородных девиц.

Летний столик посреди двора оккупировали крупный черный ворон и белоснежный большой попугай. Ссорясь и отталкивая друг друга, птицы приканчивали запасенные на Сезон дождей запасы изюма.

Барсик и Попка бросились вперед, а я не смог появиться перед красотками в полотняных матросских штанах и наколке на груди, изображающей самые знаменитые Лондонские часы.

На грубо оструганной столешнице разыгралась нешуточная битва. Доставалось Барсику: ворон вцепился когтями и бил клювом, курсистка примерялась отметить кота широкой лопастью весла.

Дама в кринолине бросилась защищать своего попугая, но вдруг закрылась веером и маково закраснела.... Я и сам не догадывался об истиной половой принадлежности своего попугая. Попка оказался самочкой, и его утробное счастливое воркование смешалось с довольным хрипловатым баском залетного самца.

Впрочем, я уже мчался к своему главному убежищу, где без употребления хранилось в матросских сундучках много всякой одежды. Стремление предстать пред очами невесть откуда взявшихся красавиц захлестнуло, возбудило, обрадовало. Расстояние до пещеры и обратно к Сигнальному холму я не пробежал, я... – пролетел.

Тяжело дыша остановился у Сигнального столба. Мундир, фуражка и кортик офицера королевского ее величества флота идеально гармонировали с моей атлетической фигурой и мужественным загорелым лицом… наверное.

Белоснежная яхта отплыла от острова на три кабельтова, и мои красотки уже не могли оценить изысканный наряд. Барсик устало прилег на песок и принялся зализывать раны, нанесенные клювом ворона и веслом курсистки. Попка(он или она?) присел на плечо и грустно выговорил:

-- Поматросил и бросил,.. красавчик
-- Разные миры. Несоединимые судьбы, -- поддержал я.
-- Вы о чем, ребята? -- удивился кот и уронил на песок нижнюю челюсть.