Sundown : Эксперимент

Это был небольшой городок, каких очень даже немало по стране. Несколько десятков тысяч жителей, один здоровенный завод, "градообразующее предприятие", пара фабрик, несколько непременных банков с громкими названиями, кучка контор, непонятно чем занимающихся, и без счета магазинов и магазинчиков.
Магазины были закрыты в один день.
То есть - все сразу. Ночные ларьки не работали всю ночь, вследствие чего некоторые из них были разбиты и благополучно ограблены без каких-либо последствий, а наутро и обычные магазины не открылись.
Не открылись, и все тут.
Люди потоптались у закрытых дверей, повозмущались и разошлись каждый на свою работу. Мало ли, ну закрылся магазин и закрылся - ремонт, переучет, да всякое могло быть.
А через полчаса уже весь город знал, что закрылся не какой-то один локальный магазин, а все сразу. Рабочие пошли к начальству выяснять, в чем дело, но начальство знало не больше их. Чтоб избежать волнений, начальники как могли успокоили работяг и начали созваниваться друг с другом. Но никто не понимал, в чем дело. А директора магазинов не отвечали на звонки.
Звонки в мэрию тоже не дали ничего. Трубку никто не поднимал. Директор завода, плюясь и матерясь, выскочил на улицу, сгреб за шкирку своего водителя, вытащил его из служебной "Волги" и сам погнал в мэрию, уперев большие пальцы в сигнал, распугивая немногочисленных прохожих.
Мэрия была закрыта. Словно в издевку, или чтобы усугубить абсурд ситуации, она была закрыта на очень большой висячий замок, которые называют амбарными, а на куске картона, прилепленного к двери, было аккуратно выведено: "Райком закрыт. Все ушли на фронт".
Директор трясущимися руками выгреб из кармана мобилу. На цветном экранчике вместо привычного логотипа оператора красовалось: "Нет сети".
Почтамт был в трех шагах. Директор, даже не сев в машину, бегом перебежал площадь и сунулся к начальнику почтамта, на котором тоже не было лица.
Выяснилось, что работает только городской телефон. Межгород просто не отвечал, звонки уходили в никуда. Директор посерел лицом, представив, что будет твориться через час-два на улицах. Он повернулся и поехал домой за своей семьей, подумав отвезти их пока на дачу.
Жена, привыкшая к разным неожиданностям, не стала задавать много вопросов, а просто начала собирать сумку с вещами. Двенадцатилетний сын воспринял все как игру.
Собрались буквально за полчаса, директор отправил их в машину, а сам выгреб из сейфа все деньги, документы, акции каких-то предприятий, воровато обернувшись, сунул в карман пистолет. И тоже вышел из квартиры.
Пока выбирались из города, директор мрачно косился по сторонам, видя подтверждение своих мыслей. Народ постепенно выбирался на улицы, скапливался в кучки и что-то голосил. Директор все сильнее хмурился и прибавлял газу.
Город остался позади. Директор чуть приопустил стекло, жадно закурил и закашлялся. Он уже несколько лет не брал в рот сигарет. В голове творилось черт-те что. Словно вспомнив что-то, он порывисто выдернул из кармана сотовый, но на нем блестело все то же "Нет сети".
Внезапно директор притормозил. Перед поворотом, метрах в двухстах, на дороге стояли два больших бульдозера, вызывающе сверкая новыми ножами. Уже слабо удивляясь происходящему, он на первой скорости пополз к ним, совсем опустив стекло и высунув голову из окна.
Метрах в ста от них он совсем остановился, заглушил мотор и вылез из машины. До него донесся мерный треск двигателей бульдозеров. Он начал было соображать, какого черта они здесь делают и почему работают. Додумать мысль он не успел, почуяв опасность откуда-то сбоку и одновременно услышав рев еще какого-то мотора. Директор начал поворачивать голову, глаза его расширились, и в это время танк, выползший из низинки, прямой наводкой ударил по машине. Промахнуться было очень сложно, и наводчик не промахнулся.
За следующий час танк стрелял еще десятка полтора раз. Бульдозеры тоже вступили в работу, сбрасывая с дороги горящие обломки машин.
А в городе в это время начались беспорядки. Новость о закрытии магазинов, отсутствии связи с внешним миром облетела город даже быстрее, чем предполагал начальник завода. Жители в прямом смысле стали сходить с ума. Почуяв свободу, на улицы выползли грабители и мародеры, у них было много работы. Город хаотично и почти бессмысленно ползал, но общий вектор движения все же был обозначен - жители шли на главную площадь города, где доморощенные ораторы уже вовсю толкали речи, перебивая друг друга.
В общем гаме практически незамеченным осталось появление отряда городского ОМОНа, привычно постукивавшего дубинками по пластиковым щитам. На этот раз они стукали без энтузиазма, ибо оказалось, что у них остались только эти дубинки да щиты - оружие было бесполезно, патронов к нему не было.
А ораторы бесновались, брызгая слюной и пытаясь переорать самих себя, соседей и толпу. Не хватало какого-то маленького толчка, чтобы толпа взорвалась. Этим толчком и стало появление омоновцев. Толпа, заметив людей в униформе, четко разделилась надвое. Одна половина бросилась на них, вторая - на здание мэрии. Замок был сорван в несколько секунд, и беснующиеся, хрипящие что-то несусветное люди ворвались в опустевшее здание, давя и топча все на пути. На лестницах несколько человек просто было раздавлено, но толпа, не замечая этого, озверев, таскала с собой и трупы, даже не падающие на пол, а так и зажатые еще живыми телами...
На площади в это время половина толпы, растерзав омоновцев, не знала, что делать дальше. Мужики как-то незаметно начали объединяться в кучки, присаживались и закуривали, будто ничего не произошло. Молодняк, настроенный побушевать и далее, постепенно исчезал. Из мэрии, разгоряченные, выходили люди и тоже застывали. Кому-то все-таки дали слово, и этот мужик, очевидно бывший офицер, жестко начал рубить сухие фразы, призывая всех к порядку.
Но порядок установлен не был. Со всех сторон на площадь стягивались люди, не принимавшие пока ни в чем участия, и каждый кричал, спрашивал, хрипел, пытаясь хоть что-то выяснить. Масла в огонь подлили стихийно всплескивающиеся слухи, один другого страшнее и дурнее. В разных местах начался кровавый убийственный мордобой, кое-где были слышны хлопки выстрелов.
Городок забушевал, сжирая сам себя. Молодняк переворачивал машины, поджигал их, началась самая настоящая резня. Кто-то, оставшийся способным думать, пытался вырваться из города - неважно куда - но все дороги были перекрыты, машины расстреливались из танковых пушек. Люди уходили поодиночке, но город был надежно оцеплен тройным кольцом солдат, стрелявших во все, что движется, не спрашивая "Стой, кто идет".
В городе начались пожары. Мародеры, начавшие было грабить магазины, сами становились жертвами других. Люди, пьяные от страха, бессмысленно сбивались в кучки, ходили по улицам, и горе было тому прохожему, кто шел один. На него тут же набрасывалась озлобленная толпа и забивала насмерть. Оружие не помогало, люди, словно и не видя его, бросались на ножи и на стволы.
Часть людей разошлась по домам и сидела, трясясь, за запертыми на все замки дверями, вздрагивая от каждого резкого звука. Не работал уже и городской телефон, не было электричества и воды. Кто был посмелее - грабил соседские квартиры, ища продовольствие. Магазины уже были разнесены в клочья. Никто еще не голодал, но убивали и за банку консервов.
По улицам бегали потерянные дети и плакали. Так же, плача, бегали и их родители, кричали, искали их. Никто не знал, удастся ли еще свидеться или родные уже где-то убиты. Кто-то залез на опустевший завод и врубил заводской гудок, и он сипло орал, добавляя хаоса в сошедший с ума город. Люди прыгали из окон, резали вены, вешались. Кое-кто пытался организовывать народ, но уже никто никого не слушал. Толпа человек в двести могла затоптать кого-то насмерть, а через минуту уже делилась надвое и начинала насмерть убивать друг друга.
Если бы день длился на несколько часов дольше, то все были бы убиты уже в первый день. Но наступила ночь, и все стихло само собой. Стихло, конечно, относительно. В разных местах города были слышны жуткие крики убиваемых, насилуемых. На улицах горели машины и костры. За один день население города уменьшилось наполовину.
В больнице за ночь умерли все те, кто был подключен к различным аппаратам. Электричества не было. Умерли несколько рожениц и новорожденных детей, главврач сошел с ума и вскрыл себе вены скальпелем, перерезав перед этим несколько других врачей. Из психбольницы сбежали все душевнобольные, подлив масла в огонь. Люди с ужасом смотрели на бессмысленные кривляния психов, кто-то и сам становился таким, не выдержав всего.
Утром утихшие было бесчинства продолжились с новой силой. Толпы, значительно поредевшие со вчерашнего дня, ходили по улицам, заваленным трупами, держа в руках камни, обломки досок, куски железа, самодельные ножи, цепи... Стоило кому-нибудь выкрикнуть что-то невнятное, как толпа бросалась - куда угодно, хотя бы на другую толпу - и вчерашнее повторялось опять.
А одиночки, правда, их количество значительно увеличилось со вчерашнего дня, пытались пробиться и уйти. Но все так же город был оцеплен солдатами, и они все так же стреляли в приближавшихся к ним. И все так же танки сбивали с дорог машины.
Воздух города пах смертью, смертным ужасом и непониманием происходящего. Некоторые улицы были так завалены трупами, что по ним уже невозможно было пройти. Целые, неразбитые стекла остались только в верхних этажах зданий.
Город продолжал убивать себя.
=============================
Примерно через три недели.
В большом кабинете было два человека. На столе была разложена крупномасштабная карта области, точнее одного из районов области, где проводился Эксперимент. Один из людей внимательно читал какие-то бумаги, которые он держал в руке, и делал на карте пометки карандашом. Второй, расслабленно откинувшись в кресле, наблюдал за действиями первого. Наконец, первый отложил на стол последний листок, сделал последнюю пометку и с наслаждением потянулся, хрустнув плечами. Второй поднялся с кресла и подошел поближе.
Они уже давно работали вместе и понимали друг друга без слов. Вот и сейчас второй внимательно посмотрел на карту, перевел взгляд на город, который с трудом можно было накрыть ладонью. Потом повернулся к первому человеку и вопросительно скосил глаза на карту.
Первый кивнул и закурил.
Второй извлек из кармана ручку и начертил жирный крест на бывшем городе. Потом опять уселся в кресло и тоже закурил.
Почти одновременно докурив, они еще посидели несколько минут в креслах. Потом синхронно встали и подошли к другому столу. На нем тоже лежала карта, но уже другой области и более мелкая. Город-миллионник можно было накрыть пятирублевой монетой.
Второй вновь извлек из кармана ручку, повертел ею в воздухе, будто прикидывая что-то... Потом решительно обвел город кружком и посмотрел на первого.
Первый встал, снял трубку телефона и начал набирать номер.