Козлов Михаил : Вход

Нежно. Он шел нежно, выбирая каждый шаг он смотрел куда наступает, боясь нажать на почву сильнее, чем того требуется, чтобы идти. Просто двигаться. Было интересно, что откроется ему дальше, он уже был удивлен увиденным, сердце колотилось в десять раз быстрее и из-за такого бешенного ритма было страшно упасть, и страшно было не от того, что можно было повредить себе что-то, теперь это уже было не важно. Страшно было разбить этот иллюзорный мир, который как на глазах появлялся все дальше и дальше. Все возникало из пустоты. Это был бесконтрольный рост, на это можно лишь любоваться, на это нельзя влиять, как бы этого не хотелось. Влиять не хотелось. Он боялся, что оступившись, все это разобьется. А вокруг творилась целая жизнь, со своими законами и со своими организмами, которые жили по особым правилам. Под ногами чуть шурша, разрастался пушистый ковер. Ярко-зеленая, мягкая, словно перина, свежая, как шестнадцатилетняя девочка, и столь же невинная в своем существовании поросль из миллиарда травинок, из тысяч миллиардов клеточек, из несчетного количества жизни. И каждый шаг усыплял его рассудок, словно колыбель. И каждый следующий отдавался в его волосах мурашками. И каждый следующий он мог сосчитать в точности сколько травинок задевает его ступню. И каждый следующий он вдыхал через свои оголенные ноги энергию бытия. Увидеть этого было невозможно, и тем не менее она не росла, трава как будто замерла на месте, и не шевелилась, она знала, что если она хоть на чуточку, хоть на тысячную долю миллиметра вырастет, эта реальность может не принять её другой. Трава затаилась, она чувствовала безопасность в своем бездействии. Грань реальности в которой вся эта картина существовала была не толще, чем одна из этих травинок. Наконец-то он поднял взгляд выше и увидел как прямо перед ним образовывается огромное ущелье или что-то очень похожее на яму, площадью какой-нибудь небольшой страны. А потом он понял что это ковер под ним стал раздуваться в огромный пузырь. Этот пузырь нес его все выше и выше, затем где-то вдали возник ещё один и ещё, их стало чуть больше сотни, потом тысяча, и ещё. Он видел замысловатые растения, которые то плевались, то взбирались за одно мгновение в самую высоту, и падали от туда, как будто бы показывали вектор движения. Он видел, как какие-то звери начали появляться вдали , и каждый из зверьков занимался своим мягким делом, тут как будто бы никто не ходил, все как будто бы летали над склонами этих холмов в виде огромных пузырей. И он отчетливо понимал, что на этих холмах он видит сиюминутно, прямо сейчас гораздо больше жизни, чем за все время, прожитое им. Как будто бы жизнь обволакивала каждый сантиметр, каждый миллиметр этого пространства. Он опустился на колени, затем лег, повернул голову в сторону горизонта. Горизонт был виден здесь как минимум в десять раз дальше, чем обычно, словно у него заменили глаза, и он стал видеть гораздо дальше. И вдали с самого низа он увидел, как огромным нарастающим потоком оттуда издалека, оттуда где не видно ничего как будто пеленой растекается жидкость, похожая на воду. Океан нарастающей скоростью приближался все ближе, он двигался плавно, он был похож на туман, окутывающий все на своем пути. Через два мгновенья океан был перед ним, через мгновенье лишь самые высокие горы остались торчать из этой прозрачной пелены красочной воды. А когда он прислушался, он услышал что вся эта лавина, все эти тонны воды, разливающиеся по здешним просторам, шумят не сильнее, чем ручей в глуши забытого леса, этот звук был настолько тихим, что издалека его практически не было слышно.
Вдруг резко он посмотрел на ноги, и эта пелена уже подступала к его ступням, он ждал момента прикосновения, он заранее чувствовал тот поток энергии, который ему предстоит испытать, глаза стали влажными и через них он видел все словно через мутное стекло, и тем не менее на поверхности воды он увидел весь спектр цветов начиная от алого-красного заканчивая иссини-голубым.
И тут он почувствовал запах, это был запах этого места, это был запах этой великой иллюзии бытия, трава внутри этой жидкости начала таять и сквозь пелену слезившихся глаз он заметил как трава отдает оттенок себя в эту воду, растекается словно слоем размытой краски на дне. Он почувствовал как по его стопам разливается жгучая, зудящая энергия, как будто в его вены заливали кровь в десять раз быстрее, чем его сердце может прокачать. И он вдохнул глубоко, он вдохнул от неожиданности как раз в тот момент когда вода уже подступала к его горлу, он испугался. И Сделал ещё один вдох, на этот раз жидкость проникла внутрь. Он ощутил на языке жгучую сладкую и терпкую смесь похожую на сироп. Язык жгло так, как будто он пил кипяток, настоянный на всех видах ягод, растущих в этой долине. Горло жгло и зудело от непривычности ощущений, и от испуга он сделал ещё более глубокий вдох и почувствовал как легкие начиная с внешних стенок заливает энергией бытия, он почувствовал как соединяется со всем увиденным ранее, он почувствовал как ковер расстилается внутри него и как травинки пронизывают его насквозь нежно и вежливо. И ощущение полета. Он посмотрел вниз , поверхность отдалялась от него все дальше, он начал растворяться в этой пелене энергии, а энергия в свою очередь набирала плотность и становилась все гуще и гуще, пока по консистенции не стала походить на желе, все перемешалось тут. И в его глазах уже не было ничего нормального, в его сознании плыли краски и цвета, они переплетались словно лоскуты одной огромной ткани. Это было внутри. Это было призма его прозрачной энергии жизни. Он почувствовал, как стал одним из течений этой жидкости, как его понесло мягко и быстро ввысь, он поднимался по спирали пронизывая собой все слои этой энергии. И он полностью растворился… Он перестал дышать, видеть чувствовать. Ни осталось ничего кроме спокойствия и тишины. Он принял все, что происходит вокруг.
-Это для меня? Если да, то что же станет с другими? И почему этого не случилось раньше?
И почему именно я? Самый циничный и жестокий человек во вселенной не заслужил такого! Я достоин лишь той лжи, которую себе выдумывают эти «полубоги», считая, что смысл в их жизни самый толковый. Ведь я достоин лишь той лжи, что они себе навыдумывали. В этом и есть мое предназначение, смеяться над их выдумками, пока они не поймут. Я всего лишь несколько миллиардов пылинок, отмерших от них и составленных воедино непонятной силой. Я даже не живу, я был создан мертвым. Я даже не существую, я паразит. И могу ли я думать, что я часть этого мира большая, чем каждый из тех миров, что проживают они? И если я мертв , то как я могу видеть и чувствовать столько?
-Просто позволь себе быть тем, кем ты являешься!
-Позволь? Смешной ты. Я и так тот, кто я есть. Разве от меня тут что-либо зависит?!
-Позволь себе быть!
-Замолчи, я существую гораздо более реально, чем та куча мыслей и намерений этих… этих…
-Позволь!
-Молчать! Откуда ты взялся со своей псевдо-моралью. Куча слов! Как всегда! Ты только и способен разглагольствовать о том, как должно быть, проку- ноль. ИЗ кучи мусора, из кучи того ментального мусора, я выбираю! Р-е-а-л-ь-н-о-с-т-ь!
-Разве это реально?
-Тебе не позволено говорить мне, что реально а что нет, ты сам не существуешь!
-Разве ты – не я?
Щелк!
В воде возникла маленькая золотистая точка, вокруг которой постепенно стала образовываться воронка, в которую засасывало все, что было.
Шлеп!
-Да все в порядке, отличный у вас малыш, девочка, как вы и загадывали, здоровенькая такая! Пуповину сейчас обрежу.
Шлеп! Младенец начал кричать и на лице матери возникла улыбка. Нежность.
-Дайте мне его на ручки!
-А какая красивая-то! Наверняка станет моделью, когда вырастет, образцом для подражания, знаете-ли?
Акушер ехидно улыбнулся.
-Да, моделью.
Мать прижимала к себе ребенка все ближе, как будто хотела, обратного единения. В глазах читалась надежда.