Василий Публицистов : Скоты

Сказать, что руки у Васи растут из жопы, значило бы слукавить. Он не только не мог рукоделить, он имел стойкую аллергию на любой физический труд. Так что, если уж аллегорить, то примерно так – руки из жопы, и те в наручниках.
Василий относился к категории мужчин-разрушителей. Это созидатели могут часами пропадать в гараже, ремонтируя раритетные отрыжки АвтоВАЗа или ещё что-то, столярничая, слесарничая и созидая. Еще с молодых ногтей, с детской песочницы он заметил за собой такое качество, что большее удовольствие он получает не от долгого строительства своего песочного замка, а от мгновенного разрушения чужого.
Тратить своё время на ремонтирование какой-нибудь розетки ему было жалко, проще заплатить кому-то, а своё личное время истратить на удовольствие. Поэтому хобби у него были соответствующие, он мог часами футболить футбол, лупить боксёрскую грушу и губить целые выходные в пейнтбольных побоищах.

Как прилипло к нему его последнее увлечение, он не мог и сам себе объяснить. Как и в случае с Адамом в соблазн ввела женщина, - ну, давай попробуем, - сказала жена, и Вася повёлся. Жены хватило ненадолго, скоро она соскочила, а Вася попал. Васю затянуло. Это позорное занятие противоречило всей его яростной разрушительной натуре. Ни кто из его коллег по работе, типичных представителей офисного планктона, не мог даже мысли допустить о том, каким извращением занимается Василий последние два года.
Они могли бы поверить всему, что Вася героиновый наркоман, пропащий компьютерный игрок, агент Мосада или серийный маньяк-убийца, но в то, что Вася…

* * *

Каждое утро, ещё затемно, Вася надевал камуфляж, резиновые сапоги и выходил из дома. Он шёл в сарай, где его ждали голодные и радостные его приходу питомцы - пара поросят, козочка с козлом и полтора десятка курей.
Из всей этой живности больше всего удовольствия ему доставляли поросята. Они просто очаровали его своей искренностью, чистоплотностью и любовью к жизни.
Есть просили они душераздирающим фальцетом, жрали всегда, аппетитно чавкая и отталкивая друг дружку от наиболее наполненной части корыта, срали только в противоположном от корыта углу, и всегда после уборки резвились, кружась волчками и разбрасывая по сторонам свежее сено.

Один из поросят, тот, что побольше, был чёрненький, второй беленький, и звали их соответственно Филя и Басков.
Филя и Басков конечно же были свиньями и срали больше всей остальной живности вместе взятой, но они вызывали симпатию, тем что, понимая свою гавнистую сущность, никогда не строили из себя аристократов, а жили себе по навязываемому всем пепси-колой принципу – «здесь и сейчас будь самим собой», и самих себя никогда не стеснялись.

Курей Вася не любил, не смотря на то, что они единственные окупали себя экономически. Срали эти твари куда угодно, не исключая собственные кормушки и поилки, а по своей подлости, чванливости и жестокости не уступали даже людям. Для Васи научная гипотеза о том, что раньше эти пернатые были динозаврами, и просто в определённый момент достали своей мерзостью господа бога, была доказанным фактом.

Своих первых четырёх курочек, по неопытности, он купил уже взрослыми на птицефабрике. Решил, долго не мучиться с цыплятами, и облошался по полной. Куры были разных призывов, если пользоваться армейской терминологией. Одна курица была дедом, две черпаками, и одна солобоном.
Срок их службы у Васи был не долог. В первый же день дед в кровь расклевал гребень наиболее крупному черпаку, показав кто в доме хозяин, и начал вальяжно почивать на лаврах, а черпаки принялись гнобить солобона. Они не давали ему ни есть, ни пить, ни просто стоять на месте. За два дня они расклевали солобону половину гребня и выклевали ему на жопе все перья вместе с мясом. Кровавое месиво площадью с ладонь и вылезшие из задницы солобона кишки подвигли Васю к акту гуманизма – он затолкал пальцем бугры куриного геморроя обратно ему в клоаку и отнёс несчастного домой.

Василий, доблестно отдавший долг родине, отслужив два года срочной, был в шоке, наблюдая, как дед и черпак взялись долбить черпачка, который поменьше. Этим нелюдям всегда нужно было кого-то гнобить. Строгая куриная иерархия просто удивляла. У курей, как и у людей впрочем, самый крутой должен сидеть выше всех, чтобы иметь возможность насрать на нижнего, и поэтому, если кто-то из черпаков залазил на самый высокий насест, не смотря на то, что места для трёх курей было предостаточно, дед немедленно сбрасывал его оттуда, и ещё несколько минут, уча, гонял по курятнику.

Спасло черпачка возвращение солобона. Подрасчухавшись, залечив задницу и оперившись в МПП, солобон, по куриной привычке, начал срать где нипопадя, за что и был опять низвергнут в ад. За три дня кошмара солобон умер от издевательств и унижений под ящиком, на котором стояло гнездо для ожидаемых Васей яиц.
Разгневанный Вася похоронил жертву дедовщины и осуществил то, что Министерство обороны не может сделать уже десятки лет - прекратил саму дедовщину полностью. Как? - спросите вы - тремя взмахами топора.
Покупать взрослых курей Вася зарёкся.

Но как бы плохо Вася не относился к курам. Как бы сильно он не презирал их за их людской принцип жизни – «клюнь ближнего, обосри нижнего», но его отношение к козам, ни шло, ни в какое сравнение.

Эти гадливые мрази, эти моральные уроды, эти завсегдатаи сатанинских месс просто изгалялись над Васей, периодически доводя его, что называется «до белого коленья». В эти моменты Васе с огромным трудом удавалось победить в себе сладкое желание, взять лопату и забить этих рогатых ублюдков насмерть.

Самой желанной едой для них была ворованная, самый вкусный комбикорм, тот который они попробовали из перевёрнутого с полки мешка. При чём, попробовать и потом не затоптать, не обоссать и не обосрать его, они не могли по своей гнилостной природе. Кроме того, они не могли поверить, что тот комбикорм, что Вася накладывает в их миски такой же самый.
- Разве же эта сволочь нам чего вкусного наложит, - было написано на их гнусных физиономиях.

Стоило Василию один раз не закрыть их загон на щеколду, и козел понял, что ткнув рогами в дверь, её можно открыть, с периодичность раз в неделю закрытая на щеколду и припёртая снаружи доской дверь загона вылетала под натиском ударов рогатой твари.
В эти дни в сарае творился ад – все вскрытые мешки с комбикормом, включая свиной и куриный, были перевёрнуты с полки и продегустированы, те которые сбросить не удалось, были прогрызаны и в комплексе с образовавшейся под каждым из них горкой напоминали песочные часы. Часы, отсчитывающие время до наступления Васиного инфаркта.

Если понять козлиное желание нажраться куриного комбикорма, Вася ещё как-то мог, то с какой целью эти гадины перегрызли под корешок шнуры к стоящей на столе электроплите, на которой подогревалось пойло и никому не сделавшей плохого электродрели, в мозге Васи просто не помещалось.
- Как?! Как?!! Ёбаные вы мрази, там же металл внутри, бля-а-адь!!! – истошно орал Вася, держа в руках два длинных, бессмысленно болтающихся, как члены импотентов, медных провода с вилками на концах, и подавляя в себе острое желание, схватиться за лопату.

Козы очень чистоплотные животные – читал Вася в интернетских чатах отзывы козоводов, - идите вы нахуй, пиздаболы! - орал он в монитор, - знаем мы вашу чистоплотность.
В отличие от свиней, козы срали везде, но действительно были чистоплотными.
- Фу, я не могу здесь спать, здесь насано, - невинно-брезгливо смотрела на Васю чистоплотная коза.
- Ах ты, сука, я же только что тебе свежего сена постелил, - нервничал Вася, перекидывая обосанное козой сено поросятам, и стеля ей новое.
- Фу, я не могу отсюда есть, здесь насрано, - ещё более невинно и брезгливо смотрела на Васю коза, опять проявляя чистоплотность.
- Да ну нахуй, да не может этого быть, я же только что пойло налил…
- Ах, ты ж ебаная мразь, да ты как умудрилась в ведро с пойлом насрать, - брезгливо вылавливал Вася черные козьи горошины руками из ведра с помоями. Но жертвы были напрасны, то, что мог преодолеть Василий, не могла перебороть аристократка-коза, чувство отвращения уже не давало ей возможности притронуться к пище. Она не выносила, когда грязными пальцами ковырялись в её еде.

* * *

Зачем, спросите вы, зачем же Василий тратил время на это дебильное занятие? Он и сам часто задавался этим вопросом. Какой-то экономической выгоды от этого хозяйства было пшик. Желание иметь на своём обеденном столе чистые экологические продукты? Так нет никакой гарантии, что покупаемый им комбикорм или помои, которые он брал в общепите, не содержат эти пресловутые ГМО и антибиотики.
Может это новомодные понты? Так он же не звезда шоубизнеса, корреспондентов в свой сарай не водит.
Любовь к домашним животным? Гм… Филю с Басковым Вася завалил и разделал собственными руками, и потом радостно рассказывал жене, как из пронзённого пикой сердца Филиппа хлестал фонтан крови выше человеческого роста. А гадёныша козла Вася полюбил, только когда его яйца заурчали на сковородке. Жаренные козлиные яйца в полном объёме возместили весь причинённый Василию этой рогатой сволочью моральный вред. Так что домашних животных Вася конечно очень любил, но только не в сыром виде.

Вася смотрел на скотов и понимал, что между людьми и животными нет никакой разницы. И Филя это Филя, и Басков это Басков, и куры это все его бывшие армейский сослуживцы и нынешние коллеги по работе, а про коз и говорить нечего, все его жены это точная копия козы – дай мне срочно то, чего я и сама не знаю, а тем, что у меня есть я брезгую.

Если позволяло время, он мог наблюдать за ними часами, совершенно не замечая этих часов, - что ты там делаешь? - названивала жена.
- Скоро закончу, - сурово отвечал Вася. Он просто не мог наглядеться на них. Он чувствовал себя богом. Ведь перед ним за какой-то год пролетала целая жизнь живого существа. Вот смешной недавно визжащий шарик, размером с литровую банку, сладко спит, греясь под тёплой лампой, а вот уже двухцентнерный монстр, хрюкая от удовольствия, чешет бок о стенку загона.
Вот мама-коза облизывает дрожащее мокрое новорожденное дитя, вот возмужавшее дитё снашает свою маму, а вот заматеревший козлище пытается изнасиловать уже собственную родную сестрёнку – дочь, по совместительству.

Люди от животных отличаются лишь тем, что с мамами и дочерями половой жизнью не живут. У них мораль есть. Мораль запрещает. Мораль нас разделяет. Нам, людям, бывает стыдно. Не труд, а мораль сделала из обезьяны человека, - рассуждал Василий.
Он знал, что мораль придумали евреи, это их древний вождь Моисей накуролесил – чужую жёну не еби, мужиков не еби, животных не еби, дочку свою не еби, маму тоже не еби, да что там?! Любую родственницу ебать запретил. А почему? А почему, если без насилия, если всем от этого только приятно?
Так просто и не объяснишь, почему. Кажется Достоевский сказал, - если Бога нет, то всё дозволено. Если бога нет, то мораль, это нелогичная глупость и мракобесие. Если бога нет, то я не человек, я только разумное животное. Хотя разумное ли, это ещё вопрос, - чесал Вася за ухом у прибалдевшего хряка.

«Здесь и сейча-а-ас будь самим собой» - звучала в голове Василия рекламная песенка. Пепси-кола хочет, чтобы все на свете были только Филями и Басковыми - хрюкали, когда тепло и сытно, визжали, когда голодно. Пепси-кола в загробную жизнь не верит и в вечную душу тоже, для неё главное то, что здесь и сейчас. Для неё главное, чтобы люди не стеснялись своих животных желаний, чтобы были свободны.
А я не свободен, на мне оковами висит мораль, - рассуждал Вася,- и только поэтому я человек. Я человек потому, что я раб морали.

Вот, что его держало, вот, что намертво припаяло к нему это дурацкое хобби, вот, что заставляло его второй год таскать из смрадного сарая вонючее гавно, - это возможность ощутить себя человеком.
Люди срут не меньше, но люди могут за собой убрать, а скоты не могут. Вот видите, я убираю за вами – значит я человек. Я могу убрать то, что насрали вы, и я могу убрать то, что насрал я сам – значит я человек. Какую бы гнусность я не совершил по своей звериной природе, у меня всегда есть возможность покаяться и всё исправить, у вас этой возможности нет, - думал Василий, глядя на развалившихся в загоне свиней, - и больше никакой разницы между нами нет, во всём остальном люди точно такие же скоты.

Мастер Глюк (с)