bjakinist. : Денис Гуцко. «Бета-Самец»

(Гуцко Д. Н. Бета-самец: Роман. — М.: Астрель, 2013. — 480 с.)

Для читателя со стажем новый роман Дениса Гуцко покажется старым знакомым из давно канувших лет. Тема неучаствующего участника жизни — центральная в городской прозе позднего застоя. Ю. Трифонов, А. Вампилов (правда, пардон, драматург), В. Маканин, Р. Киреев, А. Битов, — какие все имена! Но у них было другое: герой интеллигент 70-х маялся непроживаемой жизнью в принципе, он словно завяз в трясине, зачарованно погружаясь на ее дно, или так же зачарованно пассивно плыл по общей «реке жизни» в туманную вялотекущую бесконечность.

Нынешний «сорокалетний» писатель Гуцко отлично ведает, куда они тогда там приплыли. Точка отсчета для него — уже 90-е, недаром человек, на трупе которого завертится действие, своим коротким жизненным путем (началом карьеры) так похож на Вавилена Татарского — героя «Generation П». Успешный, яркий рекламщик 90-х, Сергей с наступлением тусклых 00-х, с сознательным курсом на «понижение» уровня, на серятину, выходит в тираж, теряет семью и в добровольной ссылке оседает на даче. Здесь на проселочной дороге его насмерть сбивает авто главных героев.

Итак, знакомьтесь. Антон Литвинов — сын бывшего советского и нынешнего новорусского хозяина южного города Любореченска, везунчик и мажор, глава крупной фирмы. Его друг (армейский еще корешок), а нынче правая рука Александр Топилин. Сбил экс-рекламщика Литвинов, но поручил уладить дела со вдовой убитого и со следствием Топилину. Тот все уладит, но ухнет в роман со вдовой убитого Анной — причем это первая серьезная любовь в его жизни. Обоим героям под сороковник, кризис среднего возраста, недовольство ролью всегда второго и, что оказалось принципиальным, другой бэкграунд: Топилин — из интеллигентной семьи, а не номенкратурщик.

Результат: за нескромный намек Топилин дерется с Антоном и после скрывается на даче убитого рекламщика, выдавая местным себя то за Антона, то за лидера подпольщиков ультралеваков, то за откинувшегося с зоны бывшего «петуха» — друга якобы живого еще Сергея. Все эти маски необходимо запомнить просто как возможные сценарии будущей судьбы Топилина. Потому что вязковатое поначалу действие выстреливает почти детективным финалом. Сын сбитого Влад убивает Антона Литвинова, а Топилин берет всю вину на себя. В итоге к нему возвращается Анна, но всемогущий отец Антона обещает устроить Топилину на неизбежной теперь зоне крайне веселую жизнь.

Такой вот хеппи-энд с видом на парашу — очень по-новорусски. Правда, последняя точка еще не поставлена: «Влад хочет поговорить со мной наедине». О чем они там договорятся?.. Тем паче, что Влад и его друзья воспринимаются Топилиным как люди решительные и непуганые, как «инопланетяне», так что и леворадикальный исход тоже не отменяется.

Конечно, главное в романе — анализ психологии лишнего новорусского человека. Заветы интеллигентского гуманизма и природный нежлобизм не позволяют Топилину сливаться со средой: он цветом шкурки лишь под нее мимикрирует, хотя сам опыт пребывания в садах интеллигентского существования — в целом ведь прозябания… — для него изжит. Игра в «маски» лишь подчеркивает, что слиться со средой ему так и не удастся.

Антон — тот другое дело: в армейке он станет дедовать, да так, что и припахиваемые им (и поколачиваемые) салабоны души в нем будут не чаять; на воле он, не зная никаких проблем, залудит свой бизнес. В нужный момент православизируется, с выгодой для бизнеса и для типа совести. Он человек от мира сего и верный сын той системы, которая нервничает, конечно, когда ее за руку хватают или на слове ловят, но всегда (пока?..) щедро сдачи дает. Занятно, что и Анна удивительно умеет быть естественной, что и манит к ней раздираемого внутренними противоречиями Топилина.

От романа Гуцко не веет той кисловатой скучливой иронией, что от вещей, скажем, Маканина. Да и надрыва в них нет — в них нет той бесперспективности ситуации, которая и у Трифонова сгущалась порой в густейшую беспросветность. Здесь в сизых небесах бродит готовность к какой-то — пусть и рискованной — перемене участи. В одном интервью писатель замечает: он прибыл в Россию из горячих точек (Кавказ, юг России) «и ощутил себя чужаком. Это не отпускает меня. Мы все родом из "горячих точек", из руин, которые назывались СНГ. Зло стало для нас абстрактным понятием и поэтому в любой момент может постучаться в дверь».

Гуцко умеет точно определить (и показать эволюцию) тех еще не идей, но чувств, которые копятся в обществе, возможно, взрывоопасным образом. Так, очень верно отмечает его герой: отношения меж людьми в новой России заражены непреодолимой взаимной брезгливостью — ревнивой самозащитой своей очень ведь уязвимой самости.

Его бета-самец Топилин, вечно второй, — в определенной мере, как и все большинство еще молодых, еще активных граждан России, которым дозволено вписаться в новые обстоятельства лишь на вторых ролях и лишь прогнувшись под систему, где все главные козыри в тех руках, «в каких надо руках».

Впрочем, вечная «бетовость» этих самцов (как и наличие именно такой неискоренимой системы в России) не есть ли лишь производное исходных данных: личностных, ментальных, общественно-исторических?

В любом случае, Денис Гуцко «глубоко копает».

Что-то еще нароет?..

29.01.2014