Владимир Павлов : Дом с нарисованными окнами

Устроившись на новую работу, Катя Алексеева с удивлением обнаружила, что рабочий коллектив бывает приветливым, что с коллегами по работе может быть легко и весело, и что среди них она даже найдет себе подругу. На прежних местах ее невзлюбили и не принимали в свою компанию. Ничего грубого, тихие мелочи, которые каждый день понемногу убивают веру в себя. Например, ты входишь в офис, и разговор сразу замолкает. В буфете вокруг тебя образуется пустота: все сразу пересаживаются подальше. Никто не скажет тебе, где лежат скрепки, просто пожмут плечами.
– У вас лучшие показатели по продажам. Вы – один из лучших менеджеров.
Когда тебе такое говорит с восхищением директор, словно мощная струя свежего воздуха возносит тебя к синему небу в окне. Жаль только, что окно нарисованное. Но так уж случилось, что их компания занимает минус второй этаж.
– Тебе очень идет это платье! – впивается в нее глазами смуглая полная Лена. – Просто куколка! Пойдешь с нами на вечернику в субботу?
Как она может не пойти, да и зачем? Ведь Лена, буквально влюбленная в нее, не отстающая ни на минуту, так хочет сделать ей приятное. Уходя с работы, она смотрит в зеркало: неужели эта грациозная, легкая, красивая, успешная девушка – она? В жизни все складывается хорошо. Хорошо, если бы не… Все началось еще в детстве. Но об этом потом. Сейчас надо дойти до метро, а это целая проблема. Она воспринимает мир не так, как все нормальные люди. Идя по улице, она вдруг видела, как дома вокруг начинают искривляться, угрожающе нависать над ней, перспектива становится сюрреалистической, дороги ведут не туда, куда должны вести. Словно перед ней разворачивается другой мир, где пространственные и временные отношения перевернуты с ног на голову. Однажды она час простояла перед аркой, не решаясь переступить границу тени. Ей казалось, что там другое время – 30-е годы – и, попав туда, она больше не сможет вернуться в свою эпоху. Никто и не догадывается, как трудно ей добраться куда-либо. Со звуком тоже происходят странные деформации. Порой, беседуя с кем-то, она вдруг замечала, что не может разобрать, что ей говорят, потому что биение собственного сердца заглушало слова собеседника. В ее квартире, в запертом ящике стола, бережно хранится кое-что, помогшее ей изменить свою жизнь, добиться успеха в карьере и восхищения коллег. Это – старый журнал, который она подобрала возле подъезда. Кто-то выкинул его, как ненужный хлам. С детства любившая мечтать в одиночестве, часами бродившая по окраинам города, она часто спасала от гибели валявшиеся на улице книги, ненужные никому тетрадки и дневники, которые приносил в подворотни ветер. Специально выделенный для этого шкаф хранил целую библиотеку осиротевшей никчемности. Родители рано умерли, и отцовский кабинет позволил расширить приют для летаргической бумаги. Пожелтевший журнал сначала тоже попал на полочку «приюта» – этакий ледащий старичок с выпадающими листами и надорванным переплетом. В тот роковой понедельник она просто открыла его, чтобы починить, – она может в этом поклясться: не было никаких подспудных мыслей! Но там был ответ на ее вопрос по работе. Не прямой, конечно, а просто нужное сочетание букв, наталкивающее на нужную мысль. Случайность? Ну, разумеется. Но впоследствии случайностей накапливалось все больше. Ключевые слова загорались синим светом. Этот пожелтевший ежедневник, когда-то принадлежавший какой-то тихой, старательной школьнице, давал озарения. Лишь потом она стала понимать всю опасность журнала. От него было не скрыться: стоило выключить свет и лечь спать, как таинственные голоса из пожелтевших страниц что-то шептали, и казалось, что таинственный приближающийся шелест – это звук его «шагов» Приходилось вставать, брать его и садиться за стол. Иногда он мучил ее до утра, не давая поспать, часто она так и засыпала – за столом. Естественно, она внушила себе, что эти записи дают ей ответы на вопросы: ответы давала она себе сама, ее мозг, ее сознание. Она это прекрасно понимала. Просто не чувствующая своего «Я» девушка никогда не могла найти стержень решительности в себе. А журнал знал, что ей сегодня надеть, что сделать в первую очередь, как вести себя с тем или с другим человеком.
Доехать до своей станции – полдела. В квартале, где она живет, бродят черные существа, похожие на безрукие тени с горящими красными глазами. Само собой, их никто, кроме нее, не видит. Они существуют лишь в ее воображении, – она это прекрасно понимает, – но от этого страх не уходит. Нет ничего более реального, чем ничто. Черные люди преследуют ее повсюду, и стоит только не выдержать и посмотреть на одного из них, как целая их стая набрасывается и ранит душу обжигающим ужасом.
Скоро двор (грязный, родной): не оглядываться, не оглядываться! Ее спас телефон. Звонил бывший парень Лены, миловидный очкарик, очаровательно умный и подкупающе скромный. С Леной они расстались год назад, и, кажется, по ее инициативе. Совершенно случайная встреча в переходе: Лена отпускает грубую шутку в его адрес, он покорно смеется, почему-то смущается, краснеет, и не отрывает от Кати блестящих глаз. Потом еще одна случайная встреча, уже без Лены, в супермаркете. Та же исступленная радость и сладостная мука в его взгляде. Он спросил ее номер, и зачем-то она сказала. Но журнал был против. На каждой странице угрожающе высвечивалось из отдельных букв «ОПАСНОСТЬ». На самом деле журнал был с ней еще с детства, это она – та старательная школьница, что его написала. Она еще тогда ощущала его незримое присутствие. В средней школе пропала уверенность, что она – это она. Ощущение реального существования стиралось, нельзя было с уверенностью ответить на вопрос, существует ли она на самом деле. Одно и то же ли это лицо: та, которая сейчас размышляет и та, которая ходит в школу, делает уроки, гуляет с подругой? Размышляющая – серьезная, чувствительная, а она разве такая? Она легкомысленная и бесчувственная. Но тогда есть кто-то третий, созерцающий их обеих? Так кто же из них всех она?
Сборы на свидание превратились в настоящую пытку. Руки – кто ими управляет? – листали журнал, а он беззвучно кричал на нее синими буквами, убеждал, что это ошибка, что гармония будет нарушена и все пойдет крахом, угрожал, хотел расцарапать ей лицо ее же руками. Потом журнал пробрался в ванную и чуть не покалечил ее своим неожиданным появлением на бойлере. От ужаса она резко выпрыгнула из воды и поскользнулась на кафеле, чудом не сломав ногу.
Озираясь, как преступница, она выбросила его в черную пустоту окна.
Вернее, это журнал выбросил ее в тусклое одиночество квартиры. Да, конечно, это она сама давала себе ответы на все вопросы, бумага тут ни при чем, – все это чертовски логично, и все-таки она не знает, какое надеть сейчас платье. Лиловое, яркое, или бежевое, простое? Быть такой как все и быть не похожей на других – два полюса существования, одинаково притягивающие и отталкивающие пустоту, образовавшуюся на месте ее личности. Это два платья, одинаково маленькие и в то же время великие для этой пустоты – для нее самой. Не хватает мертвой определенности слов. Легче отменить свидание. И не выйти завтра на работу. Бушующая пустота вокруг больше не сдерживается бессмысленными символами. Она повсюду.