Владимир Павлов : Комната

Ненавижу эти цветы на окне. Из горшков торчат голые черные стебли, неестественно изогнутые вопросом. Крючья вопросов цепляют рукава, когда я хочу открыть окно. Это же надо такие провалы в памяти! Я даже не помню, давно ли заперт в этой чистой, бедно обставленной комнате. Судя по ощущению сытости, кто-то ежедневно приносит еду. Значит, я все-таки нужен им живой.
О, наконец! Вижу, как к подъезду припарковалась машина и оттуда вышли двое. С моего десятого этажа не удается обстоятельно рассмотреть их лица. У мужчины серебряные усики и широкое, грубое лицо. Женщина моложе, с правильным тонким носом и немного большим ртом. Как бы им подать знак… Скрылись в подъезде. Какие-то не связанные друг с другом картинки мелькают в голове, когда пытаюсь восстановить весь недавний ход событий. Да и то, что было давно, не поддается извлечению из архивов мозга. Удивительно, но, если вы спросите, кто я такой, то ответить на этот вопрос у меня не получится. Во-первых, из-за неуверенности, что я – это я. Ну, да, вроде бы мне знакомы эти руки, этот костюм – я вижу их каждый день. Но, чтобы осознать это, я прибегаю к неким смысловым данностям. Они присутствуют в сознании независимо от опыта, словно формы, подобные действительным объектам. Так вот, процесс их соотнесения у меня как-то нарушен. Нет, не нарушен, не процесс. Я не смогу это объяснить. Надо сесть на кровать, собраться.
Началось. Подушка – а, может, никакая она не подушка – слегка пошевелилась. Ее ткань стала чернеть прорастающими перьями. И вот она уже прыгает в мою сторону. Пытаюсь отмахнуться, но тщетно. Пернатая поверхность как приклеилась к лицу. Мне не хватает воздуха. Наконец, чудом удается ее оторвать. Бегу в плывущем тумане к балкону. На счастье, дверь открыта. Высовываюсь в головокружительную неизвестность. Нет, нечего и думать об этом. Хотя, выбора все равно нет. Перекидываю ногу через парапет и замираю в сладострастном ужасе. Смерть была бы уместней всего сейчас. Уместней ли: одной бессмысленностью в этом мире станет больше. Хорошее оправдание трусости, кстати. Так я просто тяну время, а у меня его нет. Ничего не остается, как встать на тонкий край другой ногой и лихорадочно ухватится за перегородку. Получилось: я на соседском балконе. Поразительно, ведь, живя столько лет рядом, мы ни разу не сталкивались. Я даже не знаю, что они за люди, как они выглядят. Если бы мои соседи оказались монстрами, ничего бы от этого не изменилось, – я все равно для них не существую, как и они для меня. Так что я смело могу наделить их фантастическим обликом и каждый день думать, что за стенкой обитают клыкастые твари. Однако теперь мне предстоит узнать правду.
Их нет дома. Поздравляю тебя, кретин, ты забрался в чужую квартиру как вор. Единственный способ избежать расплаты – немедленно убраться таким же путем. То ли я слишком долго сидел взаперти, то ли врожденное любопытство победило, но я с интересом рассматриваю висящую в шкафу одежду циклопического размера, изрезанный деревянный стол – тоже, наверное, для гигантов, колоду огромных карт, черный квадрат расширенного дверного проема.
Там кто-то есть, и он приближается. Ослепляющая боль в голове, и в следующую секунду падение. Меня волокут куда-то – я не вижу, кровь заливает глаза. Ледяной стол. Чем-то придавливают – подобием пресса – наверное, чтобы фиксировать. Темнота. Адская боль вытаскивает меня из бездны: они фаршируют меня, набивают живот холодным стеклом. Пресс мешает разглядеть фигуры и лица.
После следующего провала вижу потолок моей комнаты. Матрас, и без того не новый, найденный на помойке, непоправимо испорчен кровавыми отпечатками. Столько трудов было вложено в его поиски! Что-то вжимается в бедро при попытке повернуться на бок. Нахожу в кармане внушительную пачку ассигнаций. Интересно, за что мне отвалили такую сумму? Наверное, в качестве компенсации. Это меняет дело. Оказывается, даже с набитым стеклянными осколками брюхом можно жить и радоваться жизни. Тем более шрам не такой уж большой. С одной почкой даже спортивные рекорды ставят. Срочно выйти на улицу, захлебнуться свежестью, сколько-нибудь потратить, приодеться, пройтись по улицам, как человек! Накупить свеженькой пустоты и поместить ее в другую пустоту. Но как отсюда выбраться? Я уже пытался, я уже изодрал все руки остриями растущих на подоконнике вопросов, шаря за горшками.
Самое смешное, что ключи есть у того, кто сидит на кухне. Но это же надо подойти, спросить! Легче, по-моему, научится летать или просочиться в щель сигаретным дымом. Сидящего на кухне мое сознание тоже не может ни с кем идентифицировать, или просто не хочет этого делать. Откуда-то мне известно, что это она. Возможно, из-за доносящихся иногда покашливаний или той особой суеты, которую незаметно для себя вносит в атмосферу каждая особа женского пола. Моя девушка. Или навязчивая соседка. Или воровка, нашедшая ключи под моими окнами. Есть вариант, что я сам себя запер, и пришедшая просто хочет мне помочь. Гадать можно долго, – я боюсь надоесть читателю, да и времени у меня нет.
Времени нет, а, меж тем, я преступно бездействую. Мысли словно встали в пробке, наткнувшись на аварию в мозговых путях. Наверное, необходимо что-нибудь разрушить. Вот этот пластмассовый серый шкаф. Почему он серый? Ненавижу. Кажется, именно он – причина всех моих бедствий. Набрасываюсь на безобидный параллелепипед с испугавшей меня самого яростью. Легкие полки жалобно трещат и беспомощно валятся на пол. Так. Очень хорошо. Да тут же дверь в еще одну комнату. Кто-то тщательно спрятал ее. Или я сам подвинул шкаф давеча, когда убирался. Сырой полумрак голого помещения. Нет, не помещения – лестничной клетки. Так и есть, входная дверь. Потрясающее открытие: я в любой момент мог выйти. Еще более потрясающее – ко мне могли войти. Украсть у меня нечего, но ведь люди даже и мелочью не прочь поживиться.
– Ыыыыых! – обрушивается сзади злобный ураган. Едва удерживаюсь на ногах, чтобы не полететь кубарем. Данного мне ускорения достаточно, чтобы нестись, не останавливаясь. Вспомнил. Вот теперь я все вспомнил. Нет, не все – лишь часть. Общество Самоубийц – так называется организация, в которую я по глупости вступил. Как знать, может быть та, что за мной гонится – одна из них.
Щурюсь от непривычной яркости, вылетая из подъезда. Трудно бежать, когда не знаешь, куда. Атоллы домов нависают сплошной стеной. Вдалеке – непонятный гул. Как будто бы всех посадили в большую коробку, а за ее краями слышатся раскаты голосов безразличных гигантов. Можно спрятаться в продуктовом магазине. Но лучше дождаться на ступенях. Не могу поверить: это собака моего брата, которую он мне оставил на выходные! Наверное, сожрала на кухне все мои запасы. Ну-ка, посиди здесь, а твой временный хозяин пока купит сигарет. Итак, Общество Самоубийц. Выйти из него нельзя: таковы правила. Периодически все тянут лотерею. Вытянувший черный билет должен покончить с собой. Билетов намного больше, чем людей, и всего один – роковой. Можно всю жизнь быть членом и оставаться в живых, но постоянная близость смерти приобщает тебя к тайне жизни, ты становишься другим, видишь иные грани явлений. Бывает, мелкий клерк и буквально за два-три года дорастает до директора крупной фирмы. Или наоборот: преуспевающий делец бросает бизнес и становится просветленным бродягой. Мы все были большой дружной семьей. Зачем ссориться, когда завтра можно умереть? Днем ты занимаешься обычными делами, ты – такой как все. А вечером совсем другая жизнь. Где страх – равносильный соперник, а не всевластный господин. Один миллионер завещал Обществу свой дом, где и проходили собрания. После «лотереи» ужинали, танцевали, играли – в бильярд, в карты, в теннис, – кто-то оставался ночевать. Семейные, конечно, уходили. Влиятельные люди, нужные знакомства: надо ли об этом говорить? В общем, мы чувствовали себя элитой. Не помню, дальше – провал. То ли мне выпал черный билет. То ли я просто решил уйти.
Мой долг – рассказать, предупредить вас. Или, наоборот, необходимо такое Общество? Компас добра и зла не может сориентироваться в постоянно меняющейся реальности. Пачку сигарет, вот этих. Сдачи не надо. Псина, ты не знаешь, куда я задевал спички? Что-то подсказывает мне, что это только начало. После одной вылазки я больше не смогу постоянно прятаться в комнате. Мысли опять путаются, но это не важно. Какое завораживающе глубокое, чистое небо! А вот ко мне подходит тоненькая девушка с ангельскими золотыми локонами и говорит:
– Чего встал на дороге, ублюдок!
Это прелестно. Оказывается, я мешал ей пройти. Жизнь только начинает открывать для меня свои клейкие листочки, замкнутые кольцом и имеющие одну поверхность.