Вано Борщевский : Тщетность бытия

- Откушайте, сударь, семенных плодов подсолнуха. Их готовила моя матушка по семейному рецепту.

- Однако!

Из разжатого кулака струйкой посыпались семечки.

- Да вы не стойте, Никита Фомич. Присаживайтесь, вот здесь, у стены.

Никита Фомич подавал большие надежды на слесарном поприще. По крайней мере, в этом были уверены его учителя по точным наукам. Присев на корточки у лужицы слюны, он вытер пыль с подъездной стены своей олимпийкой.

- Не томите же меня, Семен Ильич, прошу вас. Скорее излагайте!

Семен Ильич – идейный соратник Никиты Фомича мотал срок на заочном экономическом. Поминутно сплевывая сквозь зубы, он покручивал в руке крестовую отвертку.

- Сегодня вечером пройдут танцы в местном доме культуры. Знаю наверняка, что наши барышни будут там присутствовать. Я предлагаю вам, милый друг, до начала мероприятия купить питья у басурман в круглосуточной лавке. Например, тауриновых пьянящих коктейлей и поговорить о нашем. О мужском.

- Годно!

- Признаться честно, Никита Фомич, я приятно взволнован от мысли, что на танцах буду иметь возможность встретиться воочию с Варламом Нефёдычем. Сей негодяй имел наглость вальсировать с моей избранницей. Каково вам?

- Негодую!

Семен Ильич поднял отвертку на свет и покрутил перед глазами.

- Боюсь, голубчик, ко мне взывает природа. Пойду, справлю малую нужду на лестнице.

- Я с вами!

Молодые люди в спортивных костюмах поднялись на ноги, оставляя за собой аэродром из шелухи, лежащий в живописных окрестностях белых, пузырчатых озер.
Дверь напротив мусорного бака вела на лестницу пятнадцатого этажа, в доме, построенного в Москве. В районе Гольяново. В России, в которой никогда не было революции 1917 года.

Поперек лестницы лежал старик, остриженный наголо. Вся кожа на его черепе была вытатуирована калейдоскопом из букв, в котором с легкостью читалось: хуй, пидор, лох, раб. Косматые брови, как у японского злодея, сошлись на переносице тонкого носа. Глаза закрывали очки «авиаторы», которые были без душек и носились на пример пенсне. Один из рукавов длиннополого плаща был закатан по локоть.
В изгибе руки торчал шприц, раскачиваясь с севера на юг, словно метроном.

- Никита Фомич, взгляните только на него. Каков подлец! Чай, ведь не из местных будет.

Никита Фомич недовольно поморщился и наступил кроссовкой на лицо старика, оценивая потенциальную степень угрозы.

- Мертв! – заключил он.

- Сударь, обратите внимание на хохму.

Семен Ильич прицельно мочился торчку на грудь и лицо. Словно генерал.
Под плащом старика, что-то закоротило, так что в стороны полетели молнии.

- Робот!

- Не торопитесь, голубчик. Вы где-нибудь видели робота, отбывшего срок наказания в исправительных учреждениях? Вы узнали этот диалект? Его голова – это один большой привет с Севера.

Старик пришел в движение. Моргал, трогал свое тело, скреб черными от грязи ногтями по лицу, пердел.

- Ебаный грот, когда же, блядь, я подыхать? Опять, какой-то мудак читать меня сейчас. Если бы только, кто-нибудь знать, как заебал уже бесконечный воскрешение. Как заебал… - причитал старик с немецким акцентом.

- Нищий немецкий турист, ты сейчас в России пребываешь, будь добр изъясняться на русском языке! Извольте подтвердить, Никита Фомич.

- Ноу фуд маркет!

Старик сократился.

- Рюзский друг, меня зовут Ханс Христиан Андерсен. Подданный Датского короля. Я не могу умерать. Я пробовать всё. Героиновый передоз – лучшее.

Молодые люди пожали плечами.

- Немец, имеются ли у тебя наличные денежные средства при себе? У нас с Никитой Фомичом когнитивный диссонанс из-за тебя прогрессирует. Извольте, предъявить билетики!

- Убью!

- Вы нихуй не понимать. На мне проклятье злой ведьма, которую я сам и выдумать. Я оказался вынужден оживать каждый раз, когда мои книги, кто-то читать. Это зззззделать злой сука из
снежного замка.

Старик захрипел.

- Вы запоминать одно: добро всегда побеждать зло. Это смысл во всем, понимать?
Старик широко распахнул плащ, сломав оковы для ослепляющего света, который вырвался из-под стражи.

- Нас засасывает в воронку, Никита Фомич. Я встревожен, а вы?

- Меня хуярит!

- Иногда я вас не понимаю.

- Ааааааааааа

Борцы за чистоту слова пришли в себя на зеленой поляне, среди доброго на вид леса.
Светило яркое летнее солнце в царстве тишины, не знающей урбанизации. Повсюду рос лес, в котором все звери дружили. Белки семьями сидели на волках, все лисицы ходили в шляпках, а птицы щебетали гимн Дании. Наверное, все питались принципами дзен-буддизма.

- Никита Фомич, либо мы в коме, либо тот старый лиходей сыграл с нами злую юморину. Я предпочту при первой же встрече донести о неправоте с его стороны за такие субъективные шутки.

Друзья пошли по единственной тропинке, и вышли на берег широкой реки. Из-под каменного моста выпрыгнул двухметровый небесного цвета тролль с деревянной оглоблей наперевес.

- Я тролль. Я страж моста. Вам не пройти пока не отгадаете три загадки, а не отгадаете, я вас живьем сожру.

Молодые люди переглянулись, поняв друг друга без слов.

- Услышьте меня, тролль. Вы кем себя позиционируете в жизни? Ваш социальный статут, если угодно.

Семен Ильич гуляющей походкой подошел вплотную к троллю. Помялся три секунды. Извлек отвертку из рукава и ударил в ребра чудовища. Потом еще, еще, еще… Он бил и бил, а тролль смотрел на небо самым охуевшим от неожиданности взглядом.

- Никита Фомич, ваш телефон при вас? Знаю, что при вас. Сфотографируйте меня на поле победы.

Щелк.

- Премного благодарен. Секундочку. Вы слышите? Вы слышите, Никита Фомич, этот голос?

- Блудница!

За первым же холмом герои увидели небольшой домик, из которого вкусно пахло едой и доносилось женское пение.

- Нам, сударь, в отличие от наших дам, достанется львиная доля веселья в эти выходные.

- Выебу!

- Никита Фомич, что вы себе позволяете? Или вы объяснитесь, что за тарабарщину вы там себе говорите или я отказываюсь от чувств мешающих мне ударить вас по лицу!

- Заболел!

Скучающая принцесса резала пирог у кухонного стола и танцевала бедрами.
Семен Ильич запрыгнул в дом через окно и, не теряя времени, ударил прекрасную деву головой о стену, подхватив ее на руки в момент потери сознания.

- Давайте, Никита Фомич, привяжем ее кровати на какое-то время?

- Любо слышать!

Семен Ильич затягивал узлы на запястьях принцессы в тот момент, когда она очнулась и укусила его за палец.

- Где ваши манеры, принцесса? – вопрошал Семен Ильич, нанося удары кулаком по лицу.
Урок покорности, знаете ли. Красавица умылась кровью. Прижав ее голову к кровати, Семен Ильич задрал коралловую юбку принцессы.

- Куда изволите, Никита Фомич?

- В очко-с.

- А вы ведь романтик, Никита Фомич! А ведь я догадывался. От бабушки у вас это? Не отвечайте. Молчите! Я помню тот рассказ. Он уже слухами в городе оброс.
Принцессу насиловали около получаса. Одна бездушная механика.

Их лица она видела, что, конечно, нежелательно в незнакомой местности, где подозрителен каждый незнакомец.

- Никита Фомич, вы ступайте на улицу и наблюдайте за обстановкой.

Семен Ильич намотал на руку нижнее белье принцессы, накинул ей на шею и задушил. После чего взял с кухни спички и поджег дом.
Молодые люди не спеша отдалялись от полыхающего пожара.

- Зря я, Никита Фомич, пирог не прихватил. Он, наверное, яблочный был или вишневый. Хотя вряд ли он был вкусным. У таких барышень как она нет огонька в глазах, и еда получается не вкусной. Увлекся. А, впрочем, надо поймать дичь и на костер.

- Птица!

Никита Фомич подхватил увесистую дубину и вырвался вперед. В глазном радаре цель мигала красным цветом, координируя исполнение желаемого.

- Прощай, крот, я улетаю навсегда. Ой. Кто это?

Никита Фомич рвал и метал, орудуя палкой, как мечом.

- Должен!

- Остаться!

- Только!

- Один!

- Давайте, Никита Фомич, покажите всем, кто глава в семье. А вот теперь все. Тише, тише. Умерьте ваш пыл, ведь они все равно больше никуда от нас не денутся.

- Один!

- Что здесь у нас: крылья ласточки, голова крота, и маленькая девочка без головы. Как их теперь отделить друг от друга?

- Зима!

Семен Ильич бросил под ноги кровавый клубок внутренностей и очарованным странником смотрел перед собой. В сотне метров от молодых людей проходила граница между вечно солнечным лесом и снежной зимой. Сквозь плотный снегопад выступали очертания замка с дюжиной башенок.

- Боюсь, Никита Фомич, наши одеяния не вписываются в зимнюю идиллию.

- Немец!

- Да, он говорил про замок…

- На небе!

Над головами героев проплывали парнЫе облака, выстроенные бюстом бритоголового датчанина с тонким носом.

ВЫ ДОЛЖЕН ПОБЕДИТЬ ЗЛО!

- Что-то странное происходит. Ха-ха-ха. Карманы! Обратите внимание на наши карманы, Никита Фомич. Что это? Гашиш, опиаты, ЛСД, кокаин, тюбик обувного клея, тарен.

Переваливаясь через край карманов, на землю падали свертки разной величины.

- Дом родной!

Радости молодых людей не было предела. Вдруг на солнечной стороне из-под земли вырос двухметровый милиционер с квадратным подбородком.

- Предъявите документы. Предъявите документы. – твердил он.

- Это не наше. Нас подставили, слышите? – Семен Ильич старался закрыть руками карманы, но свертки не переставали появляться и высыпались на землю.
Из-под земли вдруг выскочил еще с десяток таких же двухметровых милиционеров.

- Предъявите документы! Предъявите документы! – кричали хором.

- Бежим!

Выбор не оставлен. На снежный замок. Холод прогуливал свою смену, поэтому все хлопья снега оказались крашеным поролоном, а серое небо – натянутым над головой пододеяльником.
Парадные ворота замка были опущены. Безлюдность торжествовала на уровне Perfect. Молодые люди беспрепятственно прошли в тронный зал, украв по пути золотую вилку.

- Никита Фомич, вы только взгляните на эти кубики. ВЕЧНОСТЬ. Звучит, словно хруст сахара на зубах, не правда ли? Молчите! Я знаю.

Никита Фомич рефлекторно ударил ногой по чужому творчеству, никогда не имея своего.
Кубики разлетелись в три строки.
ТЕЧЬ
В
НОС

- Сударь, ваша тяга к глазным каплям уже командует вашим подсознанием.

- Урррррр. Гаф, гаф, гаф.

- Никита Фомич, да что с вами? В своем ли вы уме?

Под скрежет льда в тронном зале материализовалась бледная привлекательная женщина со строгими чертами лица.

- Никита и Семен, я полагаю? Я вас давно ждала. Мои герои, мои русские богатыри, моя услада. Давайте, выпьем за встречу, а?

Молодые люди пожали плечами.

На столе, который вместит деревню, появились вина и легкие закуски.

- Кушайте, пейте. Вы оба выиграли меня, поэтому я ваша поровну.

Королева разделась догола, заигрывая сразу с обоими юношами.

- Никита Фомич, мы выиграли в лотерею. Мы ведь с вами связаны нравственными узами ближе, чем близнецы. И мы победили! Это всё наше! Давайте, выпьем.

Через час молодые люди слизывали вино с сосков снежной королевы, охмелев до безнравственного состояния.

- Я, Никита Фомич, имею на нее права больше вашего. Вы – молчун. А это всегда опасно. И, хотя говорит во мне сейчас хмель, но знайте, Никита Фомич, что вам я ее не отдам первому.

- Моя баба!

- Нет, моя!

- Моя!

- Моя!

Вышедший наружу пьяный зверь в Никите Фомиче ударил друга ножом в горло. В ответ Семен Ильич погрузил крестовую отвертку в грудь друга.
Снежная королева села на трон и раздвинула ноги, безумно хохоча.

- Андерсен: ноль. Королева: две тысячи пятьсот девять. Если зла нет, то добро самоуничтожается.

Снежная королева оделась в лёд и покачала головой. С севера на юг. Словно метроном.
Где-то на севере Швеции маленькая Молли никак не могла уснуть. Ее мама задержалась у полки с книгами.

- Кого бы, Молли, тебе почитать? Хм. Вот, Андерсен. Я думаю, что тебе понравится.

На лестнице пятнадцатого этажа дома, что в Гольяново, Андерсен в очередной раз очнулся после передозировки героином и увидел перед собой двух казаков милиционеров в расшитых мундирах.

- Степаныч, это урка из идейных. Где-то я его уже видел.

Старый сказочник мигом поднялся на ноги и отчеканил на чистом русском языке.

- Хуй вам, мусора. Я на нары больше не вернусь!

Перескочив через перила, Андерсен побежал вниз по лестнице, где у подъезда его поймал казах участковый в синих погонах.