Шева : Революцьонный держите шаг

Ипполит Матвеевич Нетудыхата принял революцию сразу.
Трепетно, с придыханием, но безудержно и бесповоротно.
Можно даже сказать, что он «выносил» её. Как мать вынашивает ребёнка.
Разговорами о революции он «достал» не только сослуживцев и соседей, но и всех друзей-приятелей, ну и, домочадцев, ясное дело.
Но Ипполит Матвеевич был совсем не так прост, как могло бы показаться.
Отношения с революцией носили у Ипполита Матвеевича довольно специфичный характер. На иной взгляд, даже несколько извращенный.
Он любил её, то бишь революцию, на расстоянии.
Оно, так, знаете, удобней. И безопасней.
Получить палкой или дубинкой по голове во время «мирной» протестной акции, таскать шины и прочую дрянь на баррикады, мерзнуть в палатках – для его возраста, считал Ипполит Матвеевич, это было несолидно.
А вот публично обозначить, на чьей он стороне, процицеронить, так сказать, текущий момент – это был конёк Ипполита Матвеевича.
Нет, не горбунок, и не троянский. А самый что нинаесть настоящий - это когда нас поставить под теплую стенку, то мы еще - и-го-го!

…В этот день Ипполит Матвеевич пришел домой в приподнятом настроении.
Во-первых, революция решительно и бесповоротно побеждала.
Жалкий, антинародный, бандитский режим практически пал.
Во-вторых, по этому случаю по окончании рабочего дня Ипполит Матвеевич в компании еще двух коллег, твердо стоящих на такой же национально-патриотической платформе, распили бутылку коньяку.
Для поддержания революционного тонуса, так сказать.
По прибытию домой он решил не ужинать. Попил крепко заваренного чаю с горчичной сушкой и уже начал собираться ко сну, как вдруг возникла незадача.
Куда-то пропал носок. Правый.
Сейчас, на правах, как говорит умный телевизор, рекламной паузы, мы сделаем небольшое отступление.
Надо сказать, что с возрастом у теплолюбивого Ипполита Матвеевича в холодную пору года стали мерзнуть пальцы. Особенно на ногах и особенно ночью.
Посему для борьбы с досадным недугом им на местном рынке была приобретена по сходной цене пара чудесных теплых носков. Как рьяно убеждала продавщица, славная, чрезвычайно общительная представительница народов Востока, судя по внешнему виду, жертва режима, - носки были из шерсти какого-то редкого козла.
- Муфлон, муфлон! Настоящий муфлон! – буквально под нос Ипполиту Матвеевичу совала она связку колючих шерстяных носков.
- А…, я извиняюсь, муфлон – это кто? – интеллигентно поинтересовался Ипполит Матвеевич. Чтобы ненароком не обидеть изможденную непосильным трудом восточную женщину, вынужденную заниматься столь неинтеллигентным занятием на рынке.
Вместо того, чтобы проводить время в песнопениях и танцах в родном кишлаке под забористые заунывные мелодии на национальные мотивы.
Сверкнув двумя передними золотыми зубами, и мазнув взглядом по худосочному, но заглотнувшему живца клиенту, Шаганэ, условно назовем её так, кратко, но очень ясно ответила – Это баран такой.
Стоявшая рядом с ней стайка чумазых пацанов, надо понимать – внучатых племянников Шаганэ, высунули языки и громко проиллюстрировали сказанное, начав прыгать вокруг Ипполита Матвеевича со звуком - Ме-е-е-е-е…
Ипполиту Матвеевичу стало отчего-то неловко. Как будто это были его незаконно прижитые дети, брошенные им, барином - подлецом, на произвол голодной судьбы. И он решительно, не торгуясь, взял пару носков своего размера.
На удивление носки оказались чудо как хороши.
Во-первых, расцветкой – строго черные, с игривым белым узором «крестиком» по периметру.
Во-вторых – реально теплые. Так что ложась в кровать, Ипполит Матвеевич каждый вечер теплым словом вспоминал того козла.
И когда он смотрел на свои белые, худосочные ноги в мохнатых черных носках с белым крестиком по периметру, ему представлялось, что это – будто копыта сильного, стройного муфлона, может быть, даже вожака стада.
Но сейчас Ипполит Матвеевич никак не мог найти второй носок.
- Да ладно, найдется, - махнул он рукой и отдал себя в объятия Морфея.

…Утром Ипполит Матвеевич опять попытался найти пропавший носок. Глянул там, сям, не нашел, и чертыхаясь, поехал на работу.
Работалось ему как-то в этот день неспокойно. Почему-то периодически его посещала назойливая мысль – ну куда же этот носок, подлец эдакий, мог запропаститься?
Вечером, прибыв из присутствия домой, Ипполит Матвеевич устроил в квартире тотальный шмон.
Сначала перерыл угол с домашней одеждой, куда он обычно бросал носки.
Убедился еще раз, что в наличии – только один.
И тот левый. На уровне подсознания и интуиции Ипполит Матвеевич почему-то считал, что правый носок – он как-бы посильнее будет.
Глянул под платяным шкафом – нет.
В стиральной машинке – нет.
В кладовке, в ведре с грязным бельем– нет.
В комоде с чистым бельем – нет.
В этот вечер Ипполит Матвеевич опять заснул в одном носке. Спал неспокойно - в голову лезла всякая дрянь.

…На следующий день на работе бумаги буквально валились из рук Ипполита Матвеевича. Засевшая как заноза, как иголка от кактуса или дикобраза, как гвоздь счастья из сорокинской Теллурии, мозги сверлом «на восемь» сверлила одна мысль – Ну куда же подевался этот йобаный носок?
И даже последние, победные реляции из штаба революции, оживленно обсуждаемые коллективом, не радовали Ипполита Матвеевича.
Какая, нахрен, победа, если у него стряслась такая непонятка?
Наоборот, в голове почему-то всплыли старые сермяжные строки:
Порой бывает так херово,
Что даже чай не лезет в глотку.
А лезет в глотку только пиво.
Которым запиваешь водку.
И тут Ипполита Матвеевича осенило. Распереживавшийся донельзя, он позвонил домой. Трубку взяла Иришка, племянница, дочка сестры, приехавшая к нему погостить в связи с революционными событиями.
- Иришка! Солнце моё, - раненым зверем взвыл в трубку Ипполит Матвеевич.
- Беда у меня – никак не могу найти второй любимый носок, в которых я обычно сплю. Вчера все обыскал - не нашел. У тебя глаза молодые, да и смекалка получше моей будет – прикинь, куда бы он мог запропаститься? Да, - если найдешь, сразу позвони.
Положил трубку. Чуть-чуть полегчало.
Ипполит Матвеевич даже начал насвистывать старинную мелодию.
Да знаете вы её тоже, знаете:
Надо только выучиться ждать,
Надо быть спокойным и упрямым.
Чтоб порой от жизни получать
Радости скупые телеграммы…
А тут и племяшка перезвонила – будто долгожданную телеграмму принесла.
Искомый предмет был найден в кладовке, возле ведра с грязным бельем.
Видно в тот, первый вечер, после коньяку, Ипполит Матвеевич целил - да не попал. Знаете, как вечно с писсуаром бывает – то недолёт, то перелёт.

- …Да, Степаныч, да. Как мы им дали! Правда, она завсегда побеждает. Что ты говоришь - бабло побеждает зло? Нет, только несознательный элемент может такое говорить. Я, наоборот, стою на позиции, помнишь слова той песни - И как один умрем в борьбе за это! Ты спрашиваешь - где это?
Ну, как всегда. Это - впереди. Говоришь - ещё кто-то подкрадется незаметно? Не, ну ты всегда был пессимист. Ты лучше другие слова вспомни – Жить стало лучше, жить стало веселей. Или, как трибун еще той, первой революции, говорил – Революционный держите шаг! Ну ладно, пока, до встреч на баррикадах.
И положив телефонную трубку, Ипполит Матвеевич замер в блаженной позе в кресле перед телевизором.
Будто насосавшийся крови комар или паук.
В носках было тепло.
А в душе - комфортно.
Ничто больше не мешало любить революцию.