Кичапов : Без названья пока.. продолжение

Глава 2.

1916 год подходил к завершению. Служил тогда Порфирий Высоцкий при штабе с неким капитаном Блудовым. Нельзя сказать, что являлись они задушевными друзьями, но довольно близко сошлись, частенько квартируя вместе во время походов. Капитана в полку недолюбливали, да и было за что. Подозревали, что не чист он на руку, однако, как говорится, не пойман – не вор. А тут в разгар Рождества уже нового года обнаружилась пропажа нескольких ящиков оружия и боеприпасов, и поползли слухи о том, что преступление, порочащее честь всего полка, так не оставят, и начнется расследование. Кое-кто догадывался о причастности к этому делу Блудова. Огласка привела бы в лучшем случае к отставке, и капитан решил действовать первым.
Вечером он вошёл в бильярдную, где обычно собирались офицеры. Все разом замолчали, обернувшись в его сторону. Блудов нисколько не смутился, подошёл к столу и, тоном глубоко оскорбленного человека, громко произнёс:
- Господа! Я бы желал остановить распространение сплетен за моей спиной и, как честный офицер, готов доказать свою непричастность к пропаже оружия. - С этими словами он положил револьвер на зелёное сукно бильярдного стола и попросил принести лист бумаги и письменный прибор.
Капитан написал записку, поставил дату, подпись и отпечаток своего именного перстня.
- Предлагаю сыграть в «рулетку». На кон ставлю одну очень дорогую вещь, ценой в целое состояние. Вот письмо к моему управляющему на случай моей смерти.
Офицеры безмолвствовали. Желающих играть с ним не оказалось. Тогда Блудов обратился к Порфирию:
- Ну, что, друг-Порфирий, выручай по старой дружбе.
План был рискованный, но почему-то уверенность в том, что не повезёт именно Высоцкому, не оставляла капитана. А на погибшего можно свалить всю вину.
Честь офицера заставила Порфирия принять вызов Блудова. Один из присутствующих взял со стола револьвер и разрядил барабан, оставив один патрон. Жребий стрелять первому выпал капитану. Он приставил дуло к виску, закрыл глаза и нажал на курок. Прозвучал холостой выстрел. С небрежной улыбкой крутанув барабан, капитан передал револьвер Порфирию. Не думая о следующем миге, тот не раздумывая вдавил спусковой крючок . Боёк ударил в пустоту. Треск вращающегося барабана, и вновь очередь Блудова. Лоб капитана покрылся холодной испариной. Он задержал дыхание, медленно поднёс оружие к голове, палец дрогнул, в полной тишине раздался выстрел. Капитан Блудов покачнулся и рухнул на пол с простреленной головой. Всё было кончено.
В руке Порфирия оказалась распорядительная записка Блудова .

Высоцкий вышел на улицу. От колкого морозного воздуха перехватило дыхание. Хруст снега под сапогами звучным эхом уносился к звёздной выси. Повернув за угол, Порфирий остановился под фонарём. Не снимая перчаток, развернул листок и торопливо пробежал глазами содержание записки:
«Верный слуга мой, Акинфий Петрович!
Коли читаешь ты это письмо, значит, нет уж меня в живых. Посему, знай, что имение перейдёт к брату моему, а подателю письма передай шкатулку, что хранится в секретере в дальнем кабинете, со всем её содержимым…».
Порфирий не дочитал до конца, спрятал записку во внутренний карман шинели и лишь подумал, что к счастью не придётся ему объясняться с супругой капитана, поскольку семьёй обзавестись тот ещё не успел.
А в середине февраля Высоцкий получил короткий отпуск, тогда-то он и отправился в имение Блудова….


Дмитрий слушал Семёныча, по-детски раскрыв рот. Такой занимательной истории ему еще не приходилось слышать. Заметив это, Владимир рассмеялся и, легонько стукнув парня по подбородку, с доброй усмешкой сказал: «Закрой рот, ворона залетит, - и добавил,- ты езжай к родителям-то. Вернёшься, договорим, а я пока сам вздремну, разбередил душу, никому ведь не рассказывал, ты первый. И ещё вот что, паря, я рассказываю всё это тебе к тому, что ехать я надумал. И если ты решишься, возьму и тебя, приглянулся ты мне, да и капиталец, если нам повезёт, не помешает. Подумай. Ну всё, иди, я спать.

Дима позвонил по телефону отцу и сказал, что сейчас приедет. Забежав в вечернее метро, он мысленно собрался, дабы менты, ставшие недавно полицейскими, не заметили его далеко не трезвого состояния. Выйдя в спальном районе проспекта Просвещения, он решил немного пройтись пешком. За пару трамвайных остановок остатки хмеля выветрились из его головы, и у родителей он появился уже как огурчик, ну немного зелёный и немного в пупырышках, но это же родители.
Дверь открыл отец и сразу же, глядя на его унылое лицо, сказал:
- Мать, а иди-ка сюда. Похоже, наш сынок принёс нам пренеприятнейшее известие, да, сынуля?
- Пап, ну что ты сразу, с порога-то, дай хоть пройти,- стараясь выглядеть весёлым, и уверенным в себе ответил Дима.
Отец посторонился, и сын прошёл в эту новую, непривычную еще для него квартиру родителей. Так повелось, что все серьёзные разговоры в их семье происходили, отчего-то на кухне, поэтому Дима сразу же прошёл туда. У плиты хлопотала мать.
- Здравствуй сынок,- она, вытирая полотенцем перепачканные в муке руки, подставила ему щеку для поцелуя,- видишь, как ты вовремя к нам заглянул, а я рыбку жарю, как раз и поужинаем. Ты как?
- Да вот мама, пришёл с вами поговорить, что-то неладно у меня с Галкой всё, особенно последнее время.
- Последнее говоришь?- на кухню вошел отец.
Надо сказать, что особой любви к невестке он не испытывал ещё с того времени, когда Дима с Галкой, как это говорят, «встречались». Что послужило этому причиной, было неясно, но так было. И если мать, смирившись с тем, что сын уже вырос и нашёл свою половинку в жизни, как-то старалась всегда находить для Галины ласковые слова, то отец не утруждал себя подобными дипломатическими изысками, и при визите молодых в их дом, чаще всего уходил курить на балкон. Поэтому он и не удивился, когда сын, уже взяв себя в руки, коротко рассказал о случившимся.
- Этого и следовало ожидать,- констатировал он. - И что же ты думаешь теперь делать сынок?
Вот тогда-то, повинуясь неожиданному импульсу, Дмитрий и рассказал о том, что у него появилась мысль и возможность, поехать в Сибирь, на заработки. Тем более не один, а с ним ещё едет умный взрослый человек, который там живёт. О том, что из себя представляет на данный момент социальный статус Семёныча, он предпочёл не говорить.
Родители выслушали новость удивительно спокойно, отец достал графинчик домашней «бабушкиной», как они её называли настойки и все выпили по паре рюмочек под рыбку.
- Ну что же,- после непродолжительного молчания вздохнул отец,- думаю решение верное. Надо попробовать самому встать на ноги, пожить немного и подумать. И Сибирь для этого не самое плохое место.
Дело в том, что отец и мать Дмитрия, в свою бытность студентами, поработали в своё время в составе стройотрядов на БАМе, и воспоминания о тех днях были у них только хорошие.
- Ты из дома, конечно, ушёл в одних носках,- утвердительно сказал отец,- ну да ничего, много ли надо, молодому-неженатому. Да мать? - он потрепал сына по плечу и сказал, повернувшись к жене, - думаю, ради такого дела, мы с тобой этим летом и без Карелии обойдемся. Неси-ка…
Жена молча встала и, ненадолго выйдя из кухни, вернулась и положила перед мужем небольшой свёрток.
- Вот сынок, здесь семьдесят пять тысяч, мы немного подкопили с мамкой твоей, но думаю, раз такое дело, возьми. Негоже новое дело совсем с нуля начинать.
- Да что вы, папа, мама! Я же не для этого пришел-то…
- Да понимаем мы всё, сынок,- мягко сказала мать.- Не волнуйся, я всё равно не очень хотела в эту Карелию, мы и на даче отдохнём не хуже. Езжай, с Богом, а там глядишь, всё и наладится, и с Галкой помиритесь и вообще, отец прав, мужчине нужно немного трудностей преодолеть, самому.
Дмитрий испытывал ужасную неловкость, пунцовый от смущения он сунул деньги в карман. На кухне повисла тишина, он просто не находил в себе слов. Посидев немного, он всё же сказал:
- Спасибо вам, хорошие вы у меня, я буду звонить, рассказывать, как и что, не переживайте. А переночую я у этого своего товарища, нам ещё нужно о многом с ним поговорить.
Отец крепко прижал его к груди
- Вот ты и совсем вырос сынок, думай, всегда сначала думай, а уж потом делай, это тебе мой отцовский наказ.
- И пиши нам, и звони, мы очень будем ждать, и волноваться,- всхлипнула следом мать и украдкой перекрестила выходящего из квартиры сына….

Хозяйство капитана Блудова, куда Порфирий прибыл утром, выглядело довольно крепким, с большим барским домом, флигелем и хозяйственными постройками. Челядь во главе с управляющим высыпала во двор и тревожно смотрела на приближающего незнакомого офицера. Высоцкий представился, протянул управляющему листок. Акинфий Петрович, бледнея, прочитал письмо. Его плечи и спина, застывшие до этого в горделивой осанке, обмякли, а в глазу задрожала скупая слеза. Кое-как оправившись от страшной новости, он всё же проводил нежданного гостя в дальний кабинет. Дрожащими руками отпер секретер, достал шкатулку, поставил на стол перед Порфирием и открыл хитрый замочек. Высоцкий едва сдержал возглас восхищения, и только про себя по достоинству оценил содержимое шкатулки. Наконец, управляющий передал ларчик гостю из рук в руки. Порфирий, не раскрывая подробностей смерти хозяина поместья, выразил соболезнование и откланялся.

Студёным февральским вечером возвращался Высоцкий в Красноярск. Почти у самого дома навстречу ему попался адъютант, в совершенном возбуждении и растерянности сообщивший о свержении монархии, и что немедленно приказано явиться в полк. В один миг надвигающийся хаос поглотил мечты Порфирия о том, как смог бы он на часть от доставшегося ему нечаянного богатства поправить дела штольни, или даже прикупить новый прииск.
Он дернул шнурок дверного звонка. Дверь, против обыкновения, открыла жена:
- Порфиша, здравствуй! Ну, наконец-то! Я так волновалась за тебя. В городе творится непонятное. Что это? - Нина приняла шкатулку из рук супруга.
- Всё потом, Нина, потом. А теперь я должен идти. Передай ларчик Осипу, пусть старик припрячет, он знает, где. – Порфирий поцеловал жену, и через минуту сквозь завывания февральской вьюги Нина услышала его удаляющиеся шаги….

Дмитрий снова оказался на оживлённой вечерней улице, уже выделялись ярко освещенные витрины многочисленных магазинов. Все куда-то спешили. И тут он вспомнил, что все его документы оставались дома, а если и впрямь ехать, родителям-то он уже сказал об этом, как о решённом деле, то выходило, что бумаги нужны ему позарез. Недолго думая, он вытащил телефон и, нажав контакт «жёнушка», стал ждать. Гудки шли долго, он уже решил было, что Галина просто не хочет брать трубку, как сквозь назойливую музыку, стоявшую у неё на вызове, а там что-то звучало из Баскова, раздался недовольный голос супруги:
- Ну, что тебе еще неясно? Или уже всё пропил и снова меня любишь?
Его как обдало ушатом холодной воды, столько ничем не прикрытого превосходства и уверенности в своей правоте было в этом голосе, что вроде уже остывшая обида на неё, стала снова медленно закипать в нём.
- Да нет «малыш»,- так он её называл дома, а сейчас слово вырвалось непроизвольно и уже не казалось таким тёплым и ласковым,- мне бы документы забрать, можно?
- Во как! Ты это серьёзно, что ли? Дмитрий, давай-ка, хватит дурить, какие тебе документы? Куда ты с ними, кому ты нужен-то, «пан спортсмен»? Приезжай домой, так и быть, жду..., - и она отключилась.
Теперь уже нешуточная злоба разгорелась в нем. «Надо же, до какой степени она меня не уважает, может и поделом мне? Всегда старался сгладить конфликт, извиниться первым, даже если и прав. А теперь, выходит, в её глазах я полное ничтожество на самом деле»?
«Пан спортсмен» было у неё иронически-обидной формой общения к нему, когда Галина была чем-то недовольна, или он, по ее мнению, делал что-то не так.
Лёгкое опьянение до сих пор бродило в нём, и поэтому поступок дался легче. Взмахнув рукой, он остановил проезжающее мимо такси и отправился на встречу с женой.
На удивление, встретившая его Галина совершенно не походила на убитую расставанием с любимым женщину. Скорее наоборот, она была как-то неестественно весела и иронична.
- Ну, проходи муженёк, что-то видок у тебя не «айс», и глаза какие-то странные. Я даже теряюсь в догадках, чего ты больше хочешь, может, мне голой прям в пельмени лечь?- она издевательски распахнула свой домашний халатик. - Ну, решай с меню, да поскорее.
- С «тебю» я уже вроде, как решил Галка, не надо ёрничать, просто отдай мне мои документы и всё. Я тут вроде работу нашёл, но это далёко отсюда, ты же со мной в Сибирь не поедешь.
- Какая Сибирь, родненький ты мой, я что, жена декабриста? У меня на работе повышение грядёт вот-вот, шеф ко мне хорошо относится, глядишь, я вскоре стану старшим менеджером. Так что не надо Сибири, проходи, проживем как-нибудь на мою зарплату, чего уж.
- Нет, Галя, ваши двусмысленные отношения с твоим плешивым шефом, мне никогда не нравились, старшей-то он тебя может и сделает, вопрос, за что?
- Нууу… Понесло убогого,- взъярилась женщина. - Нет бы, радоваться, что жена такая красивая, что на неё все облизываются, он тут мне ещё комплексы «Отелло» будет выдавать. Спроси ещё, мочилась ли ты на ночь, Дездемона,- и она зло хохотнула.
Дмитрий понял, что со времени его ухода, больше похожего на бегство от самого себя, ничего в сознании жены не изменилось. Он по-прежнему, был для неё большой, красивой, но бесполезной в хозяйстве игрушкой. Не желая соревноваться с женой в колкостях, она и тут всегда выигрывала, парень молча прошёл в комнату и стал собирать свою большую спортивную сумку, с которой ездил на сборы и соревнования, учась в институте. Галина, подбоченившись, стояла в дверях и с улыбкой наблюдала за его растерянными попытками уложить необходимое.
- Насколько у тебя пороху хватит?- спросила она, оттолкнув его в сторону,- иди, бритвенное своё в ванной собери, я уложу тебе вещей на недельку, думаю, что больше ты у родителей не протянешь.
Дмитрий не стал спорить, собрав необходимое и тщательно проверив документы, среди которых было и удостоверение внештатного корреспондента небольшой газеты, он, не обронив ни слова, направился к выходу.
- Ну-ну, миленький, смотри, не опоздай вернуться, я, кстати, два килограмма сбросила, вот так-то…
- Смыть их не забудь,- зло буркнул парень и ушёл.


Глава 3.

Снова оказавшись на улице, Дмитрий внезапно понял, что его размолвки с женой, всё-таки возникали из-за того, что он был излишне мягок и деликатен со своей Галкой. Молодая, красивая, взбалмошная женщина, довольно-таки успешно делала свою карьеру, а Дмитрий вместо того, чтобы заниматься своей, всячески старался помочь ей. И вот, допомогался. Купив по дороге литровую бутылку водки, и пять банок так любимой Семенычем «Балтики», парень отправился обратно на стройку.

Уже подойдя к отгороженной легким забором территории, он с удивлением услышал далеко раздававшуюся вокруг музыку «Радио-шансон». А потом увидел и ярко освещённые окна обоих вагончиков. Толкнув дверь, Дмитрий в изумлении замер на пороге. Первая мысль, которая его посетила, была - «это заразно». Если вчера пить начинали двое, а сегодня утром их поддержали ещё человек десять, то сейчас гулянка разрослась на два вагончика и, судя по звукам, доносящимся из строящегося дома, там тоже гуляли на полную катушку. Масштаб веселья охватить взглядом было уже трудно, а завтра он мог выплеснуться за пределы стройки и принять масштабы общегородского бедствия.
- О, холостяк пришёл. – Раздался голос из-за стола.
Картина была впечатляющая. Все верхние настилы из досок были заняты телами, решившими сделать перерыв. Вокруг стола сидело максимально возможное количество гуляющих туловищ, некоторых, не сползали под стол только потому, что там уже всё было занято такими же телами, в состоянии амёбы. Открытые окна вагончика создавали приличный сквозняк, но он только немного уменьшал плотность сигаретного дыма, который уже затруднял движение.
- Проходи к столу, Димка, догоняй друзей. – Это сказал совсем незнакомый парень, наливая в пластиковый стакан из бутылки.
- Да я не особо хочу. – Попытался отказаться наш герой. - Мне бы Володю сторожа найти.
- Успеешь ты его отыскать. – Подал голос ещё один из участников застолья. – Уважь народ, выпей за строительное братство.

Пьянка на стройке похожа на ядерный взрыв, только растянутый во времени. Волны от него начинают постепенно распространяться всё дальше и дальше, привлекая в зону сумасшествия всё новые и новые действующие лица. Затем, на какое-то время процесс стабилизируется, достигнув финансового баланса, а затем начинает потихоньку затухать, по мере опустошения кошельков и карманов участвующих в гульбище. Затуханию способствуют и «шакалы», неизвестные личности, просто заглянувшие на огонёк, получившие пару стаканов от щедрот, и чистящие карманы бессознательных тел.
Как раз в эпицентре этого взрыва и оказался сейчас Дмитрий. Он взял налитый стакан, выпил его содержимое и запил тут же протянутым пивом. После этого интерес к парню пропал, и волны продолжили распространяться уже без него. До стабилизации было ещё далеко. Выйдя на улицу, парень подошёл ко второму вагончику. Оттуда тоже доносились звуки гулянки, ничем не отличающейся от веселья в первой подсобке. Из окна клубился угар, а открытая дверь болталась на одной петле. Сделав шаг в густую сизую дымку, Дима увидел Семёныча. Тот лежал на втором ярусе настила и, подперев голову рукой, наблюдал за происходящим.
- Ну, наконец-то, – воскликнул он, как только наш герой переступил порог, – я уж думал, ты заночуешь у предков.
- Да нет, Семёныч, я решил все же с тобой договорить, ну по этому, твоему предложению, помнишь?
- Погоди-ка, - Владимир начал спускаться с настила, - сейчас я выберусь, покурим на улице, а то тут дышать уже только жабрами можно. И это при условии, что они у тебя есть.

Владимир, как и сам Дмитрий, был не пьян, а так, как говорят в народе, «навеселе», не более того. Но всё равно, было уже заметно, что человек чуть-чуть неадекватен.
Это стало понятно, когда выйдя из вагончика, он залихватски подмигнул парню:
- Там, на стройке и принцессы пришли, если есть желание, можешь…
- Семёныч, да иди ты, ещё я с этими синявками не кувыркался. Ты мне скажи только, ты сам-то точно в ту родовую историю веришь?
- Что за вопросы, малой? Я что, похож на человека, который просто будет воздух полоскать? Я ж говорю, тетрадку-то видел, да и дед мой, хоть и был ребёнком в те годы, но кое-что помнил, рассказывал.
-Да ты не сердись, Семёныч, короче, я тут подумал и решил. Едем. И родители мне немного денег дали, сколько там билет стоит?
- Денег? Подожди-ка, - и Владимир полез рукой за пазуху комбинезона.

Он вытащил оттуда смятый ком купюр разного достоинства.
- Надо посчитать, но думаю тысяч десять, здесь точно есть. Это нам ребята скинулись, «по кругу», я же говорил, хорошие мужики у нас работают.
Теперь было уже явно видно, что Семёныч всё-таки пьян. Дмитрий с удивлением смотрел на эти, собранные, как он понял, для них деньги.
- Так ты что, сказал им уже? Ну, о том, что мы уезжаем?
- Не серчай, малой, я почему-то знал, что ты не откажешься, ну а так, к слову пришлось, вот они шапку по кругу и пустили. А и пусть, пропьют меньше. Но мужики- то, у нас какие тут, - почти всхлипнул от умиления старик.
- Ладно, Володь, я вещи-то собрал, хоть сейчас можно ехать, ты-то как? Думаю пить нам, особого смысла нет, если в дорогу.
- Всё хорошо, малой, всё под контролем. Я-то давно об этом думаю, поезд в 16.30, с Ладожского вокзала, так что завтра к обеду мы уже и в норме будем и доедем без приключений. Сам знаешь, как сейчас в метро полиция шустрит, ты сам-то, как доехал?
- И ещё, вещей у меня немного, думаю, всё поместится в пару пакетов, я как древний мудрец, «всё своё ношу с собой», а раз так, то нефиг руки оттягивать. Пошли Димка, с ребятами на посошок посидим, привык я к ним, к чертякам. Только, Димон, деньги, если у тебя налом, поглубже прибери, сам знаешь, как тут у нас порой бывает. И это тоже, себе положи. - Старик сунул ему в руки скомканные дензнаки и, махнув приглашающе рукой, вернулся в вагончик.
Дмитрий, подумав, разгладил полученные деньги и тут же быстро их пересчитал, получилось 12 тысяч. Добавив их к полученным от родителей, он аккуратно убрал всё во внутренний кармашек сумки, где лежали его документы. Про себя он решил, что с сумкой не расстанется до утра.
Но, как известно, благими намерениями…

Проснувшись утром, Дима сразу же хватился своей сумки. Под головой лежал свернутый бушлат, рядом с ним храпел какой-то незнакомый тип. В испуге подскочив чуть не до потолка, парень увидал сидевшего за столом Семёныча. Тот, как всегда удивил Диму тем, что выглядел вполне респектабельно. Очевидно, старик уже успел помыться, побриться, и теперь вальяжно сидел, попивая пивко и попыхивая сигаретой.
- Очнулся, сердешный? Ну, ты вчера и начудил,- ухмыльнулся Владимир.
- Все порывался своей Галочке звонить, хорошо ребята у тебя «трубу» забрали и мне отдали, ты уж извини, я ей СМС отправил, держи,- и он подкинул в руки Дмитрию его «Нокиа»
Нажав на «отправленные», тот с удивлением прочитал «своё» сообщение Галке: « На мои звонки не отвечай, я сегодня бухаю».
Представив себе удивлённое лицо его Галчонка, впервые в жизни получившую от мужа такое сообщение, он не удержался и хмыкнул. Потом снова вспомнил про сумку, жаркая волна обдала его изнутри так, что сразу ослабели руки и ноги. Ведь в этой сумке находилось всё, а Дмитрий совершенно не помнил окончания пьянки. Полная пустота в трещащей голове. Старясь выглядеть сдержанным, не представляя себе, как скажет Владимиру о том, что не знает где сумка, парень украдкой оглядел вагончик. Народу в нём заметно поубавилось, если считать ещё спящих на настиле, то всего тут оставалось пять человек. Сумки не было видно нигде.

- Слезай малой, что ты там прилип-то, мы ведь сегодня уезжаем, помнишь?- сказал ему Семёныч.
Дмитрий согласно кивнул и, осторожно спустившись на пол, уже с явным беспокойством и растерянностью оглядел вагончик. Бесполезно, сумки всё равно, не было.
- Чего озираешься-то? Вспоминаешь, что вчера было? Нормально всё, ты тут, правда, возню пытался затеять. Кто-то сказал, что твоя баба дура, но я тебя спать отправил и ты на удивление, послушался и лёг. Потом уже, до утра. Так что не журись хлопче, всё под контролем. Семёныч своих не бросает.
- Семёныч,- наконец, переборов стыд и испуг, спросил Дима,- ты сумку не видел, куда я её положил?
- Какую такую сумку,- вытаращил глаза старик. Сердце парня скатилось в пятки…
- Эту что ли?- и Владимир вытащил из-под стола Димкину спортивную сумку.- Так я её вчера у тебя еще вечером забрал, тут ухорезов столько было, мне-то привычнее.
- Ну, ты, Семёныч, даёшь, - Дмитрий растерянно улыбнулся, - я чуть не умер от страха. Сколько времени сейчас?
- Десять утра. Нормально все, иди, как вчера, помойся, побрейся, посидим чуток и двинемся. Аж не верится, что скоро к дому дорога пойдёт, к родительскому дому. Я ведь там, почитай, три десятка лет и не был. Отыщем мы тот колодец или нет, так хоть помру на родине, верно?
- Подожди помирать-то, Семёныч, - Дима слегка опешил. – Какой колодец-то?
- А, ну да, - Владимир посмотрел на парня с хитрецой, - ну да, я ж тебе не дорассказал…Давай-ка, чайку крепенького по кружечке, а чего другое, покрепче, да погорячее, то уж в поезде.
Димка и не заметил, когда это Семёныч успел вскипятить чайник. Пока они пили, неторопливый рассказ старика замелькал в мозгу парня кадрами невероятного кино….

В ноябре семнадцатого года, через несколько дней после того, как до Красноярска дошли вести из Петрограда о свершившейся красной революции, а на улицах города рабочие начали патрулировать, собираясь в небольшие отряды, Порфирий вернулся домой около полуночи сильно встревоженным.
- Что, спят? – спросил он у Осипа, который за долгие годы верной службы ещё отцу Порфирия, стал почти родным.
- Никак нет, барин, Вас дожидаются, - ответил Осип, принимая у офицера шинель.
- Это хорошо…А ты, вот что, старик…- тут Высоцкий, наклонившись, что-то тихо ему объяснил, после чего Осип быстро оделся и вышел из дома.
За скорым ужином Порфирий сказал жене, что в Красноярске им оставаться опасно, и чтобы та собрала детей, да одела их потеплее.
- Путь дальний будет, еды прихвати, да побыстрей… - он нервничал. Времени на раздумья не оставалось.

Всё же до рассвета они успели выбраться из города. Там уже поджидал их верный Осип на заранее купленной в ближайшем селе повозке с запряжённой в неё лошадью. Порфирий приказал мужику вернуться домой и дожидаться его там, а сам, устроив семью на подводе, погнал лошадь в сторону Манчжурии.
Дорога была опасной. Группами и в одиночку шлялись в округе дезертиры и всякий сброд, чинивший грабежи и разбой. Порфирию было неспокойно, он проверил револьвер, оставив кобуру расстегнутой. И вот, когда тайга плотно подступила к дороге, из-за деревьев вдруг раздался одиночный выстрел. Высоцкий кинул через плечо, всем троим: «Пригнись!». Затем пальнул в сторону, откуда только что выстрелили, и обернулся, услышав: «Мама! Мамочка, вставай!». Нина лежала на спине, а из раны на виске тёмной струйкой стекала кровь.

Порфирий похоронил жену на кладбище при деревенской церкви на берегу Енисея. Он стоял у свежего могильного холма с поникшей головой, навсегда прощаясь и с верной супругой, и со своим привычным миром, рухнувшим в одночасье. Вся его жизнь осталась в безвозвратно потерянном прошлом, а идеалы нового времени он принять не мог. Хлёсткий ветер гнал по небу низкие рваные серые облака и с силой швырял снежную крупу, словно прибивая к земле последние надежды Порфирия.
Оставив сыновей на попечение надёжного деревенского мужичка, Высоцкий подался назад в Красноярск.

В город Высоцкий пробрался ночью. Зашёл со двора, прислушался, стукнул в окно, как условились с Осипом. Дверь чёрного входа медленно начала отворяться. Офицер схватился за оружие, и в этот самый момент на пороге показался заспанный Осип, прикрывавший ладонью пламя свечи от сквозняка.
В каморке у старика Порфирий расслабился, но раздеваться не стал. На столе тут же оказался штофик водки, стопка и хлеб с салом. Пока хозяин ел, Осип поведал о том, что вся власть в городе теперь окончательно у Советов, а некоторые офицеры старой армии переходят на службу в красный гарнизон.
- На улицах-то у всех подозрительных документы проверяют. И сюда приходили, всё комнаты осматривали, да спрашивали, где, мол, хозяева. А я сказал, что убёгли, сразу так и убёгли. Ещё человек один приходил, да вот, записочку оставил, - Осип пошарил за пазухой, достал оттуда сложенный листок бумаги и подал барину.
Из записки, написанной полковым товарищем, следовало, что в Красноярске остались верные Отечеству и русской армии офицеры, готовые начать борьбу против большевиков, и если капитан Высоцкий с ними…далее значилось, как и с кем нужно связаться.
Порфирий, не раздумывая, решил, что его солдатский долг – быть с товарищами. Вот, только детей бы повидать напоследок, а там, с Богом! За матушку Россию!

- А что, всё ли цело? – Порфирий, разомлевший в тепле, вдруг почувствовал накопившуюся за все дни усталость.
- Целёхонько всё, барин, а то, как же…- Осип даже обиделся.
- Ну, так ты принеси, и фотографию со стены в кабинете принеси…Уходить надо. На заимку…

Когда Осип вернулся в каморку с заветной шкатулкой и фотографией барыньки с детьми, Порфирий крепко спал, привалившись на стариковскую лежанку, как был, в шинели.
Следующей ночью они выбрались из города, а по дороге Порфирий рассказал Осипу про смерть жены…


Дима смотрел на Семёныча, не мигая, а потом, видимо находясь под впечатлением, почему-то шёпотом произнёс:
«Обалдеть, какая история… А дальше, что дальше-то?»
- Да, собственно, почти всё я уже и рассказал, осталось только, как сказать, то, что известно больше по намёкам и догадкам. Вот так, правильнее. Ну, слушай уж, - Владимир прокашлялся.
Дальше рассказ шёл о том, как прадед вместе с помогавшим ему верным слугой Осипом решили первым делом немного отсидеться на заимке, потому, как в это время по городу и близлежащим селам проходили массовые «зачистки». Большевики усиленно выбивали инакомыслящих и подозрительных, по их мнению людей, времена были неспокойные, да и бандитов развелось под шумок, довольно много. Когда они пробирались в сторону своей заимки, Порфирий почувствовал, что за ними следят. Чутью боевого офицера можно было доверять, и вот по дороге на одном из привалов Порфирий решил спрятать драгоценный груз, но это выяснилось уже потом. Когда они добрались, наконец, до заимки, то оказалось, что её как раз и облюбовала одна из многочисленных в то время банд. Но так, как в данное время она пустовала, то беглецы спокойно, расположились в ней на ночлег. Да только зря.
Эту банду давно выслеживал отряд ЧОНа, и именно в этот вечер осназовцы, наконец-то, вышли к той самой заимке, не подозревая о том, что банда та давно уже сменила дислокацию, и в избушке спят ничего не подозревающие усталые путники. Боевой опыт и здесь, чуть было не спас Порфирия, сквозь сон офицер услыхал подозрительные звуки, и моментально в его руке оказался наган.
В это время дверь в избушку отворилась, и со двора, даже не заглядывая в помещение, принялись стрелять. Целью было уничтожить банду, поэтому вопрос о пленении просто не стоял. Быстро расстреляв патроны из нагана, Порфирий выхватил из мешка стоящего у стола, маузер и гранату, дернув кольцо, запустил её за порог и крикнул ошалевшему от всего этого Осипу: «Уходим!». Сам же выбил локтем маленькое окошко, выходящее на другую сторону, за которым буквально в шаге начиналась тайга, и махнул ему рукой: «Шевелись же!»
Осип, подхватив по дороге свой мешочек, немыслимым образом протиснулся в это узкое окошко и бросился бежать. Только отлетев на порядочное расстояние от заимки, он понял, что остался один. Мужичком он был и так не из самых отважных, а уж остаться в тайге одному было ещё страшнее. И, спрятав мешок у приметной высокой ели, он крадучись стал потихоньку возвращаться в ту сторону, откуда продолжали раздаваться выстрелы. К счастью, вскоре из кустов ему навстречу вырвался хозяин, прижимая руку к окровавленной груди, он тихо сказал:
- Осип, плохо дело, зацепили меня краснопузые, конец мне пришел, жаль детей не увижу, ты поклянись мне Осип, святым распятием поклянись, что отыщешь моих сыновей и расскажешь им...
Он глубоко вздохнул несколько раз, в груди отчетливо булькало, заметив движение Осипа ему навстречу, махнул рукой.
- Брось, у меня легкое прострелено, без лазарета, верная смерть, да и так уже, вижу её вот она, за спиной твоей стоит, меня поджидает.
Осип испуганно оглянулся, позади сплошной стеной стояла тайга.
- Не бойся, ты не увидишь её, за мной она пришла, меня ждёт. Запоминай Осип и помни, Бог свидетель, что ты клятву дал, Бог! Помни об этом, всегда помни, пока наказ не выполнишь. Так вот, - голос Порфирия слабел с каждым словом, - деревенька называется Михайловская, вёрст сорок от города, на Енисее, найдёшь.
Там мужичок такой справный живёт у самого берега, Шагалов прозвание. У него мои сыновья, да ты их узнаешь.

Осип закивал головой: «Узнаю барин, как же не узнать барчуков-то».
- Так вот, скажешь им, как погиб батька, в бою, мол, погиб, так и передай… а шкатулку эту, - голос Порфирия совсем скатился в шёпот и Осип напряженно вслушивался, с трудом разбирая отдельные слова.
- Шкатулку я в сумку свою офицерскую, кожаную упаковал и утопил, в колодце, скажи сыновьям, скажи, это им, всё это для них, легко достанут, колодец тот, где мы с тобой, когда сюда шли, помнишь…

- И вот ту прадед и помер,- сказал Семёныч.
- Как помер? Да ты что? А шкатулка эта, а Осип, а дед твой, что дальше-то было Володя, ну не томи, - Димку чуть трясло от возбуждения.
- Да всё я тебе рассказал почти. Нашёл Осип сыновей хозяйских, рассказал им всё, помочь обещал, как чуть подрастут, колодец тот найти. Сам-то он тоже только примерно понимал, о каком колодце-то речь. Не договорил прадед, не успел. Но и с Осипом не повезло. Старик-то в той деревне пастухом устроился, чтоб к мальчишкам поближе быть, но однажды ночью напали на стадо, коров угнали, а Осипа зарубили топором, видать приспал у костра и не услыхал злодеев. Вот, в общем, пока и всё.
Семёныч помолчал, а потом добавил: «Ну, ты, понял теперь, почему я сказал, коли отыщем колодец – хорошо, а нет, так хоть помру на родной земельке».
- Да нет уж, Володя. Лучше бы «отыщем», - слегка натянуто улыбнулся Димка.

Впервые он подумал о том, в какую, в сущности, он ввязывается авантюру. Прям, как бойскаут в поисках сокровищ. И теперь ему стало немного не по себе от того, что он не задумался над этим раньше. Ведь всё это вполне могло быть бредом старика, придумавшего себе красивую легенду, который хотел выбраться из ненужных теперь ему объятий большого города. С такими мыслями Дима, взяв необходимое, отправился в уже знакомый ему душ. Как и вчера, холодное купание принесло значительное облегчение. Яростно растерев тело, и особенно голову жестким полотенцем, парень в несколько движений смахнул выросшую за это время щетину и вернулся в вагончик.
- Пиво будешь. Или, может, водочки чуток?- безразлично, как ему показалось, спросил у молодого человека старик,- только смотри, много не дам. Нам ехать в метро около часа, да ещё переход на Садовой. А там менты всегда в изобилии. Про вокзал я уж и не говорю. Давай посидим полчасика, да двинем, если ты готов, я уже и свои вещи собрал,- старик мотнул головой в сторону стоявшего у входной двери среднего размера школьного рюкзачка.
- Пивка пожалуй можно баночку, Семёныч, а ты не это,- парень замялся,- не шутишь насчет колодца-то?
- Кто же такими вещами шутит, малой? Ты что? Я понимаю, ты переживаешь и не веришь, но я тебе по дороге всё ещё расскажу, нам двое суток пути. Да, и ещё, деньги на дорогу, у меня свои,- старик достал из кармана пластиковую карту,- тут полтинник у меня, и так, налом есть немного. Так что не переживай, это не «разводка», риск, что не найдем, конечно есть, большой риск, не спорю. Мы в дороге всё обдумаем, ты молодой, башковитый, а я тёртый и злой. Прорвемся, думаю, так.
На том и порешили. Выпив по баночке пива, мужчины отправились в путь…