Ромка Кактус : Жги, Уотсон!

Мне светло. А ветки, волнуя блестящую мглу, сплелись, и мы смотрим сквозь них. Мы – разведчики новых территорий. Фотографии фантазий, сделанные прибором профессора Тоцкого, присылают в наш офис, и тогда оперативная группа отправляется на место.

Сквозь сплетение веток видны облака, а внизу прозрачная дымка, поднимаясь от травы, лелеет капли цветов. Светлый пейзаж расплывается, как на картинах Альфреда Сислея.

Мы видим, как британцы высаживаются на берег с борта «Принца». И я говорю Уотсону:

- Нельзя допустить, чтобы нас опередили.

Британцы, словно сомнамбулы, блуждают по пляжу, разбрасывая мусор и бутылки из-под виски. Они расстёгивают ширинки и мочатся в зелёные кружева ещё не до конца проступившего леса. Они все после таблеток, облегчающих путешествие, - лёгкие цели.

Уотсон беззвучно скрывается в зарослях гибискуса. Слышна автоматная очередь, и на мундирах британцев расцветают алые бутоны. Тела становятся частью зыбкого, как бы текущего вдаль причудливого ландшафта.

Мы идём по тротуару среди пальм, нависающих с двух сторон. Рассеянный свет прощального поцелуя лепит вокруг нас безобразные тени. Сердце сжимается от тоски и тревоги. И тут навстречу выходит старик.

- Я искал вас. Радар, кажется, сломан. Пойдёмте скорее, здесь небезопасно.

Старик ведёт нас тропой меж гор и супермаркетов, слипающихся в одно гротескное целое. Старик – геолог, он здесь целую неделю. Он собрал все необходимые сведения и выяснил, что эта фантазия больна.

- Она умирает…
- Что можно предпринять?
- Не знаю, это по вашей части. Вам давали какие-нибудь указания на этот счёт?

Уотсон пожимает плечами. Его грубое лицо выражает любопытство.

Я смотрю на базу. Ветер колышет тень. И мои слёзы легки, и смех печален. Тень – это всё, что осталось от базы.

- Мы не сможем вернуться… Передатчик… Запасы… всё пропало, - старик хватается за голову.

Уотсон осматривает следы. Зелёная густая слизь висит на листьях деревьев. Пахнет падалью.

- Господи, что это? – спрашивает старик.

Уотсон ухмыляется, точно старик сказал что-то забавное. Я говорю:

- Похоже, мир мяса окончательно выродился. Нас ждёт чудовищная смерть в объятьях самой крупной и самой любвеобильной девушки на свете.

Я указываю в центр фантазии: выше гор-супермаркетов поднимается красно-розовая туша, вся в синих прожилках, жировые складки раздаются в стороны, поглощая очередной кусок пространства.

Старик падает на колени и хрипит:

- Эмма… Эмма… Что с тобой стало?

На фотографии, присланной в офис, Эмма миниатюрная барышня в пёстром платьице. Я вынимаю фотографию из кармана и смотрю на неё, затем беру зажигалку и поджигаю край бумажного квадрата.

Уотсон с огнемётом наперевес сбегает по отлогому спуску.

- Жги, Уотсон! – кричу ему вслед.

Уотсон не оборачивается.