gretsOFF : КРАТКИЙ КУРС МАЛЬТИЙСКОЙ ЖИЗНИ С КРАСИВОЙ ЖЕНЩИНОЙ (Часть 4)

Зима прошла, прошмыгнул первый день весны, и погода постепенно становилась все жарче. Мы вернулись к обычным занятиям островитянина, не обремененного работой с 9 до 5. За месяц до официального открытия сезона погода выправилась настолько, что появилась возможность снова нырять с аквалангом. Моим первым инструктором был юноша по имени Тайрон, настоящий корифей своего дела. Тайрон был того типа людей, которые готовы на все ради адреналина. Он и внешне и внутренне напоминал героя Патрика Суэйзи из культового фильма Point Break – подтянутая фигура, длинные выгоревшие локоны до подбородка, медная кожа. Он быстро и внятно объяснил мне, как продуваться и пользоваться кислородным баллоном, куда вставлять трубки, зачем нужны клапаны, о важности индикатора уровня кислорода и базовым знакам под водой, которые по первости многие путают. Например, поднятый большой палец вверх означает не «Все олрайт», а «я хочу всплыть». «Все олрайт» - это кольцо, образованное большим и средним пальцами.
Мы облачились в гидрокостюмы, Тайрон помог мне повесить за плечи баллон и мы прыгнули в воду, перед этим поплевав и размазав слюну по линзам масок. Я оказался слишком легким и ушел под воду только с третьей попытки, когда Тайрон пристегнул мне на бедра пояс с грузом. До этого я барахтался на поверхности, нажимая клапан, который освобождал компенсатор от кислорода, чтобы наконец погрузиться. Плюс – мне было страшновато и не привычно дышать через аквланг, я боялся, что соленая вода проникнет под маску и разъест мне контактные линзы. Отчаявшись испытать опыт подводника, я уже готов был отказаться, когда Тайрон подплыл ко мне поближе и сказал дословно следующее:
- Слушай, ты же из России? Я видел по ТиВи, как ваш президент ныряет с аквалангом. Я не понимаю, почему он может, а ты нет?
Через несколько минут, я осторожно преодолевал глубину в два метра, останавливаясь, чтобы стабилизировать давление, разрывающее барабанные перепонки. В тот раз мы опустились на тринадцать метров и пробыли под водой всего около получаса, из-за того, что от волнения и слишком учащенно дышал и израсходовал кислород в баллоне раньше положенного.
В последствии, я еще несколько раз совершал погружение в обществе Тайрона, но получить средний уровень подготовки не успел, не позволили погодные условия: у меня было два месяца в конце сезона и один в начале следующего. На заброшенном танкере, затонувшем буксире и немецкой подводной лодке я так и не побывал. И статую Христа на глубине в сорок метров тоже упустил. Ее установили на дне морском, в двух километрах от острова в честь Иоанна Павла II. За время прошедшее с этого события, статуя поросла подводной флорой и стала похожа на партизана-бирюка. Чтобы потрогать ее шершавую поверхность руками, в начале моей дайверской карьеры мне не хватало опыта, в конце – не позволяла погода. Христос так и остался стоять на дне, протянув вверх руки, призывая к себе. А может быть, наоборот, обвиняя – я вам не декорация аквариумная!
Мои погружения носили скорее медитативный характер, нежели приключенческий. Под толщей воды необычайно тихо, звуки разносятся на уровне вибрации, и слышишь ты в основном только свои мысли и дыхание. Состояние невесомости, состояние открытого космоса – вот с чем обычно сравнивают погружение в глубины морей и океанов. Для меня же, психонавта с опытом, данная история была сравнима с вылетом на психоделическую орбиту. Времени не существовало: как и преграды пространства, оно осталось где-то над головой, в лучах солнца. Я опускался на 10-12 метров (именно на такую глубину разрешил мне опускаться самостоятельно Тайрон) и дрейфовал среди морской флоры и фауны. Морские ежи целились в меня своими иглами, мурены прятались в скалах, над головой разрезали поверхность воды скутеры, которых следовало опасаться, а я лежал на спине и ощущал все вибрации, помимо привычной дрожи мобильного. Наверху, люди бьются за оффшор, пьют красное вино и тиранят своих детей, а я тут, вместе с Вечностью. Тысячелетия назад я вышел из воды и вновь в нее вернулся. Я был дома.

Как гражданин ЕС вы можете свободно перемещаться в пределах Еврозоны и даже, в некоторых случаях, летать за покупками через Атлантический океан. Эта свобода перемещения дорогого стоит, в буквальном и переносном смыслах. С недавних пор некоторые страны стали практиковать покупку гражданства. В момент моего нахождения на Мальте, ее паспорт стоил больше полумиллиона евро. А чтобы получить вид на жительство, достаточно было приобрести недвижимость на сумму в триста тысяч. Еще вариант – получить разрешение на работу. Но учитывая, что Мальта вступила в ЕС хитрым способом, и оставила за собой право выдавать разрешения на работу даже европейским гражданам, то не-европейцу приехать и остаться катастрофически тяжело. Даже если он востребованный специалист. Коим ваш рассказчик не является.
Но, черт побери, свободное перемещение по Старому свету пока тебе еще позволяет здоровье – это ли не кайф для рожденного в СССР?

Несколько раз мы с девушкой выбирались на Сицилию – в Термину и к вулкану Этна. Смена обстановки действовала, не смотря на очевидное сходство образа жизни сицилийцев с мальтийским менталитетом. Сойдя с парома, мы сели на автобус и помчали по дорогам навстречу к вулкану. Открывающийся пейзаж комментировала русский гид Анна, обладавшая весьма экзальтированной манерой речи: что-то среднее между Ренатой Литвиновой и Ангелиной Вовк. Чтобы хоть как-то заинтересовать русского туриста, Анна делала акцент на историю Коза-Ностра, дона Корлеоне и Омерту. Турист все равно норовил уснуть, просыпаясь только на остановках дегустации вина и сладостей. У подножья действующих кратеров ютились лавчонки с сувенирной продукцией, бижутерией, сладостями и спиртными напитками, работала закусочная. Пока девушка мерила блестяшки и цацки, продавщица лавки предложила мне стаканчик семидесятиградусной настойки, чтоб я не скучал, видимо. На этикетке было изображение извергающегося Этна. После дегустации чуть не извергся я. Надышавшись разряженным воздухом и не потеряв ни одного попутчика, автобус повез нас обратно. Пройдет месяц, и капризный вулкан снова заявит о себе как действующий. И сотрет лавчонки с лица земли, без человеческих жертв. Извержение, точнее дым столбом, я наблюдал, потягивая сидр на нашей террасе.

Марк относился к Сицилийцам скорее насмешливо снисходительно, нежели враждебно. Почитал их вино, но как людей почему-то ставил ниже мальтийцев, о которых, как я уже говорил, тоже был не самого лестного мнения. То есть это был такой местечковый замес, что-то вроде отношения петербуржцев к Москве.

Отдав за экскурсию по Сицилии совсем не большие деньги, мы стали присматриваться к авиа перелетам в другие страны Еврозоны.
И вот тут то выяснилось, что визы у нас просрочены: каким-то образом, мы наткнулись на изменения, которые ЕС ввел для российских туристов. Подсчет дней теперь велся по другому принципу. И по этому же принципу выходило, что мы уже почти нелегалы. Собрав совет, я, моя дама и Марк, решили оставить все как есть, главным было уехать до того, как закончится срок самой визы, а не количество разрешенных дней пребывания в ЕС. Собственно, в аэропорту предполагалось закосить под дурачков, которые и слыхом не слыхивали о принятом несколько месяцев назад изменении визового режима. А по старой схеме мы вписывались в рамки визы. Марк предложил получить мальтийскую учебную визу, но мы уже достаточно насытились его родиной и постепенно начинали скучать по родным краям. Правда, мы сделали одну смехотворную попытку получить не учебную, но постоянную визу. Марк подготовил анкеты и нашел знакомую женщину в МИДе. Мы втроем приехали в столицу, с понтом дела заглянули в визовый отдел и без очереди пробрались к столу нужного чиновника. Основанием для продления нашей визы было (Марк дословно сказал именно это) – в России сейчас холодно, можно они останутся хотя бы до Июля? И, вы не поверите, этот вариант сработал бы, будь у нас мальтийский, а не финский, шенген. Эта добрая женщина была согласна донести до своего начальства нашу «беду», если бы не финская виза, понимаете? Из МИДа мы выпали с хохотом, понимая, что еще бы чуть-чуть – и прокатило бы!
Так что из всех стран, которые мы могли бы посетить, проживая на Мальте, оставалась лишь Италия, до которой шел паромчик. Не смотря на то, что знающие люди утверждали, что на внутренних рейсах ЕС визы могут проверить в одном случае из ста, мы опасались быть пойманными, да еще и в пустую потратить деньги на билет, например, в Париж. А так, для любителей путешествий по низким ценам, был открыт простор всей Еврозоны – можно было легко приобрести лоукостеры на определенные направления. При наличии визы, конечно, или при желании рискнуть и не оказаться этим «одним из ста».

Изнывая от скуки, мы искали хоть какие-нибудь мероприятия, которые можно было посетить, но тщетно: ничего не происходило. Концерты, выставки, шоу – все было настолько мелким, не талантливым, пустым (на взгляд человека из огромного города-музея), что хотелось даже не плеваться, а так – не замечать. То есть любое событие, анонсированное на листе бумаги, приклеенном к известняковой стене, или на билборде у обочины, воспринималось не как «интересное» или «не интересное», а как «очередное». Пока однажды, в недрах facebook я не обнаружил приглашение на концерт Патти Смит, крестной матери гребанного панк рока, который должен был произойти в актовом зале местного Университета.
Вот оно, воскликнули мы с девушкой, и поехали в Валетту за билетами. Потом – целый месяц ждали, отсчитывали дни, предвкушали. За все это время, я не увидел на острове ни единой афиши, сигнализирующей о прибытии культовой «бабушки», которая в свои 67 лет выглядела получше многих старлеток рокапопса. Единственным знаком того, что концерт состоится, стал выброс на прилавок магазина Zara женских маечек с принтом фотографии молодой Патти. Моя девушка, конечно же купила себе такую. И облачилась в нее в назначенный день. Я же, для соответствия, одел тишотку с Дэвидом Боуи (или, как вы говорите – Бауи).
Онлайн карта показывала, что у университета Мальты есть своя собственная территория, окруженная кольцевой автодорогой – со спутника все это смотрелось довольно уютно. И мы решили подъехать на место раньше времени, чтобы погулять по территории студенческой обители до начала концерта.

Мальтийский университет является одним из старейших учебных заведений Старого Света. По слухам, во время дипломатических визитов к премьер-министру Мальты, здесь изучал английский язык великий руководитель КНДР и яркая звезда Пэктусана Ким Чен Ир.
Если посмотреть на карту, то территория университета представляет собой желудок с отходящей вправо кишкой тропинки в сторону спортивных площадок. Площадь желудка невелика, для изучения местности требуется полчаса. Посреди кампусов, здания библиотеки, актового зала, студенческого центра и площадки для отдыха можно найти строения непонятного назначения, в виде каменных каркасов недостроенных корпусов. Точнее, это такая конструктивистская фишечка – просто голые стены с прорезями окон, через которые можно пройти, выглядит это так, будто отозвали финансирование и стройку забросили. Такой вот постмодернизм.
Гуляя по дорожкам, можно заглядывать в окна крошечных аудиторий, где у студентов вместо громоздких парт – стульчики с откидным столиком. На территории множество зеленых зон со сдвоенными столами-лавками, примерно на таких же в моем детстве забивали «козла» отцы моих дворовых товарищей. Учащиеся, заседающие на лавках, вином и домином не баловались, а сосредоточенно жевали свой meal, параллельно читая с мониторов своих лэптопов и планшетов.
Студенческая площадка выглядела лаунж зоной какого-нибудь клубного сабантуйчика на природе: настольный футбол и аэро-хоккей, диванчики, несколько плазм (одна для караоке, другая для просмотра футбольчика), звукорежиссерский пульт, колонки по периметру, тентовый бар с пивом и прохладительными напитками. Но даже здесь, казалось бы в культурном центре острова, играла музыка из Пачевилля – часть студентов все таки осталась неисправимыми идиотами, несмотря на выброшенные за поступление деньги.
Подошло время концерта, территория университета стала заполняться приятно одетыми молодыми люди с девушками, стареющими хиппи, длинноволосыми маргиналами, интеллигентными дамами в возрасте, в обязательных очках. Я не стал насиловать глаза, надевая линзы, поэтому остался в очках. Оттого чувствовал себя еще более причастным к событию.
Стоит заметить, что очкариков было больше половины сидящих в зале, который по размерам был меньше зала стандартного ДК, на пять сотен кресел. Все билеты были с местами, некоторые ряды кресел были полностью оккупированы очкариками. Мне стало жутковато – еще какие-нибудь пятьсот лет назад наши шансы на выживание, с таким зрением, были бы ничтожно малы. Теперь – мы были четырехглазыми повелителями. Никто не испытывал дискомфорта от ношения очков, никто не стеснялся своей оправы. Не знаю, дразнят ли очкариков в европейском детстве, но, видимо, нет – здесь, очки являются атрибутом и аксессуаром. То есть никто не скажет – Ишь, еще очки напялил, интеллигент! Вот не помню, за что дразнили Хрюшу в «Повелителе Мух»: за очки или за вес? Или за то и другое?
Патти Смит уже на второй песне достала учительские очки, чтобы прочесть свое стихотворение из блокнота. Добро пожаловать в клуб, крикнули ей из зала, видимо кто-то из очкариков. Мама панк-рока недоуменно посмотрела в ту сторону, приподняла брови над линзами очков и сказала – Я этот клуб основала. Смех, овации, продолжаем.
Вообще, постаревшая звезда андерграундной сцены Нью-Йорка, признанная поэтесса и сочинитель песен, мисс Питти Смит держалась просто великолепно. Пожалуй, к ней применим эпитет – потрясающая. Да, вот именно так. Невысокая женщина, с пепельными вьющимися волосами до груди, в кожаных полусапожках с пряжками, легком тренче и потертых джинсах. Орлиный нос, сильно раскосые глаза, и звук, звук, выходящий из ее диафрагмы. Чувственный, бьющий наповал, искренний как песня в подземном переходе, которую никто не слушает. Патти вышла в сопровождении двух седовласых мультинструменталистов, и эта троица поставила на уши аудиторию. Я ожидал акустического концерта, поэтических чтений под струнные и перкуссию, а получил полноценный сейшен с клавишами, басом, двумя гитарами и тремя голосами. Патти призналась, что на Мальте она в первый раз, ей здесь нравится, прочла стихотворение (не знаю, ее ли авторства) про Караваджио, который крадется узкими проулками Валетты. Попрощалась, ушла со сцены, чтобы вернуться на бис. Толпа у сцены заревела, затопала ногами.
Выйдя снова, Патти жестом приказала всем встать со своих кресел и приблизиться к сцене. Танцуйте, кричала она, и все подчинились. Нам с девушкой удалось попасть в первый ряд перед сценой. Рядом с нами стоял мужичок лет шестидесяти, с татуированными кистями рук, он рукоплескал Патти и музыкантам. Было видно, что он выпил и расчувствовался. Словно ждал этого концерта всю жизнь.
Во время предпоследней песни, она выдернула из толпы девочку лет пятнадцати, в байковой рубашке и узких джинсах, вручила ей гитару, показала, какой аккорд надо зажать и продолжила выступление. Девочка неуверенно била по струнам, стараясь не смотреть в зал, музыканты ее подбадривали. Закончив хитом Ван Моррисона «Gloria», Патти напомнила имена своих музыкантов, не забыв и про девушку (кажется, ее звали Марта), потом они взялись за руки, поклонились и удалились.
На выходе из здания стоял столик с напитками, можно было купить бокал красного или белого вина. Никто не расходился: кто-то пил, кто-то отрывал себе афишу со стены студенческого центра, все галдели и делились впечатлениями. Мы покидали университетский городок с грустью – впереди был последний месяц нашей жизни на острове, который, мы знали заранее, не будет богат на события.

День отъезда неумолимо приближался. Итак, как я уже сказал, в аэропорту предполагалось прикинуться шлангами, которые не в курсе, что у них просрочены визы. Чем ближе подходило ко дню перелета, тем больше начинала нервничать моя девушка. Я уже пожалел, что продал весь гашиш сербам и успокаивал себя иллюзией приключения: меня, возможно, депортируют. Что заставило меня думать об этом как о приключении, я уже не могу вспомнить. Но все прошло как по нотам: никто не обратил внимания на наши просроченные визы. Человек, выдававший посадочные талоны лишь проверил срок ее годности и получалось, что он истекал через несколько месяцев. Получив посадочные и сдав багаж, мы взяли в дьютифри бутылку кьянти и распили ее из горлышка. Нам удалось! Немыслимо! Слава всем Богам! Я ожидал, что нас примут, оштрафуют, продержат в специальном заведении для нарушителей, пока будет решаться наша судьба, а потом вышлют из страны, без права въезда лет на пять. Этого не случилось, нам повезло, мы покидали Мальту через парадный выход.

Салон авиалайнера был заполнен на треть, пассажиры рассаживались по удобней, занимая сразу все три места в блоке кресел. На взлете мы любовались огнями таящего в ночи острова, пытаясь угадать какие именно населенные пункты виднеются внизу.

Что ж, Мальта, раз ты приняла нас,
Не мне бранить тебя за странность,
На духоту твою сердиться,
О гарнизонная теплица!
Гляжу в окошко, озадачен,
На что сей остров предназначен;

Когда самолет набрал высоту, девушка переместилась через проход и свернулась калачиком на свободных сидениях. Я изучал непроглядную темень за иллюминатором, слушая шум двигателей. В салоне, как говорится, не топили, и я согревался спиртными напитками. Передо мной на откидном столике стояли две пустые пятидесятиграммовые бутылочки из-под виски. И снова лорд Байрон:

Затем в моем уединенье
Беру перо, берусь за чтенье,
Глотаю горькое лекарство
В усугубление мытарства,
Ночной колпак тяну на лоб...
О боже! Так и есть: озноб.

Я поднялся, открыл багажное отделение под потолком и достал из рюкзака бутылочку с красным песком. Вместо этикетки на стекле был ровными буквами выведен мой новый псевдоним.

В один из последних дней пребывания, я оказался с какой-то оказией в Ла-Валетте. Прошелся по улице Республики, завернул к «Усекновению головы Иоанна Крестителя» в Собор Св. Иоанна. Картина была на месте, Саломея держит блюдо наготове, красное одеяние Иоанна растекается кровью по мостовой. Караваджо макает кисть в красную гущу ткани и подписывает полотно своим именем.
В помещении тихо, за мной приглядывает сонный охранник. Гений Караваджо не прижился здесь из-за своего крутого нрава и наклонностей, которые творцу можно и простить. Но Госпитальеры ставили себя выше искусства, и бедному художнику пришлось тайком бежать по морю обратно в Рим. Вот и мне пришлось выходить из состава республики бочком, не привлекая внимания.

Я покинул собор через другой выход, выйдя на залитую солнцем мостовую. Скрутил себе папиросу, закурил и снова завернул на улицу Республики, чтобы пройти Валетту насквозь и выйти к форту Элмо, а оттуда к маяку, на волнорез.
У входа к полотну Караваджо, перед столиками кафе стоял торговый ряд, у которого толпились первые туристы, открывающие сезон отдыха на Мальте. Вспомнилось, что еще не всем моим друзьям подобраны сувениры. Тем, кто заказал вино и миндальное печенье, я уже приобрел желаемое. С одного из лотков торговали бижутерией и фенечками-браслетами, в основном, не вызывающие доверия своей ветхостью. У меня на запястье и по сей день красуется скромный браслетик из ленточек грубой кожи, сплетенных в косу – подарок с марракешского рынка, привезенный мне другом много лет назад. Я даже нырял с ним на глубину в пятнадцать метров, не забавы ради, просто забыв про него, он уже давно стал частью руки.
Побродив вокруг лотка, я купил какие-то фенечки (да простят меня мои друзья) и несколько вездесущих магнитов на холодильник. Оставалось купить мальтийские спички (с гербом ордена, например) для друга коллекционера. Я уже собирался покинуть развал, как вдруг наткнулся взглядом на миниатюрные бутылочки с разноцветным порошком внутри. Я поднял глаза выше бутылочных горлышек и узнал в торговце Виктора. Он улыбался дежурной улыбкой:
- Хотите воспоминание о Мальте, сэр?
- Sure – ответил я и выбрал наполнитель цвета песчаной бури с берегов Туниса. Виктор набрал песок в бутылочку и собрался подписать ее масляной краской. Я остановил его, достал билет на автобус, ручку, и написал на обратной стороне то, что я бы хотел видеть на бутылочке. Виктор не стал вникать, быстро вывел буквы и стал закатывать горлышко в гипс. Закончив, он обменял поделку на протянутую купюру. Стал искать сдачу, но я отказал, и он был польщен.
- Спасибо, мой друг! Хорошего дня!
- You’re welcome, Виктор. Прощай.

Прощай, обдуваемый всеми ветрами архипелаг, потерявшийся во времени. Может быть, в следующее обледенение на планете тебе повезет снова поцеловаться с утраченной сицилийской сестрой. А пока, наслаждайся своей отстраненностью, чтобы там не считали населяющие тебя люди. Ты ни с кем не соревнуешься, ни от кого не отстаешь и не опережаешь, не идешь вровень и не поддаешься сравнению. Ты встала на пути апостола Павла, отсрочила его приговор и получила его покровительство. И я тебя не пропустил.
Что ж, как говорят выросшие в британской колонии обитатели Мальты:
Thanks for the memories, спасибо за эти воспоминания.
Искренне твой, Pietari Shenghen.