Ромка Кактус : Шкатулка

И время словно бы теряло смысл…
Томас Вулф

И я вообразил другое волшебство…
Х. Л. Борхес


Чёрно-белые лица с круглыми сквозными отверстиями вместо глаз вылетали из слипшихся от крови фотоальбомов, поднимались к потолку и кружились вокруг люстры в немом хороводе.

Старик вздрогнул и поёжился. Утренний холод пробирал его до костей. Грубое шерстяное одеяло, насквозь пропахшее немытым человеческим телом, сползло на пол. Старик потянулся, чтобы поднять его, свесился с дивана – костлявая рука с раздутыми шарнирами суставов легла на обшарпанные доски пола, – и тут старик замер. Из непроницаемой тьмы под книжным шкафом с покосившимися дверцами блеснуло что-то. Словно краткий электрический разряд из далёкого прошлого… запах оружейного масла… горький вкус жевательного табака… ему только исполнилось восемнадцать лет, и он стоит под сенью цветущей яблони, шевелит пальцами ног, пробуя новенькие блестящие сапоги, немного тесные в стопе, и хвастает майору, что бьёт белку в глаз со ста шагов.

- Посмотрим-посмотрим, каких белок ты настреляешь, – говорит майор, и рот его кривится в усмешке, нижняя челюсть медленно отвисает, растягивая кожу щёк, наконец, совсем отваливается, и из чёрно-красного зева толстые белые черви валятся на мундир.

* * *

- Старик живёт один, - Щукин сплюнул сквозь щербину в передних зубах, выдавив слюну языком, словно поршнем. Круглая блестящая капелька повисла на груди, на плотной мутно-серой ткани балахона, там, где заканчивался слинявший и растрескавшийся портрет какого-то рогатого чудовища; на рукавах балахона ещё можно было прочесть «PRODIGY». – Собаки нет.

Балиев вынул из ушей наушники-«ракушки», тряхнул головой, сбрасывая со лба прядь смоляных волос:

- Точняк?
- Точняк, - сказал Щукин.
- А оружие?
- Хер его знает. Он, говорят, воевал.
- Так это когда было-то? – сказал Чирков, прыснув соплями в розовую от холода ладонь. – При царе Горохе, блядь!
- А прикинь, у него там берданка, бля, и он тебе из неё в еблище так, - Щукин изобразил. – Или трофейный «шмайсер»…

Щукин сделал вид, что стреляет из автомата от бедра:

- В очередь, сукины дети!

Балиев приблизился, поднёс к своему рту ладонь и дунул на Щукина. Щукин схватился рукой за сердце, состроил предсмертную гримасу, пошатнулся и рухнул в сухую, прошлогоднюю траву.

Солнце поднималось над далёкими трубами текстильной фабрики, небо светлело. Что-то непомерное было в воздухе, какая-то непостижимая работа шла своим чередом, и сердца сжимались от болезненной тоски. Троица шла полем, и словно путеводная звезда горел фонарь на вершине вышки сотовой связи.

Дом, ветхий, будто стёртый временем и погодой до основания, стоял на окраине чахлой рощицы, и от заброшенного пруда поднимался белёсый туман.

Ноги Чиркова болтались в отцовских армейских сапогах, которые были на несколько размеров больше, чем нужно, а повязать портянок он не умел.

- Дай сигу, - Щукин хлопнул его по плечу.

Чирков склонился, негнущимися пальцами полез во внутренний карман куртки, а Щукин разглядывал его обритый наголо деформированный череп: часть лба была как бы вдавлена внутрь, отчего левый глаз сидел несколько ниже, чем правый. Щукин поднял кулак, разжал его, шлёпнул по голой коже:

- У-уу, ссука! Чучело, бля! Хули у тебя все сиги мятые?

Чирков смотрел на него с обидой, злостью и непониманием. Это было самое обычное выражение его лица. Щукин отвернулся и отошёл в сторону. Казах сидел на корточках, курил и смотрел на дом. Щукин присел рядом. Они что-то обсуждали в полголоса, жестикулируя и посмеиваясь. Чирков встал возле тонкой берёзы и начал мочиться на её покрытый болячками ствол.

- Чира! Чира! Где ты, ёбты? – Щукин махал рукой.

Чирков стряхнул последние капли, забрызгал сапог, выругался и побежал хромой трусцой. Щука и казах стояли в тени дома, и в руках у них были обрезки трубы, охваченные с одного конца тканевой изолентой.

* * *

Старик плохо помнил, какой сегодня день, какой год, но ясно помнил, с каким звуком патрон досылается в патронник трёхлинейки. Этого звука он ждал много лет, но услышал нечто иное. Разбилось стекло на первом этаже. Старик просунул ноги в тапки, выбрался из комнаты и, держась рукой за стену, принялся спускаться по винтовой лестнице.

На кухне кто-то хозяйничал; выдвигались ящики стола, содержимое высыпалось на пол.

Старик, почти невидимый на фоне облезлых обоев, крался по узкому проходу, миновал дверной проём, ведущий на кухню, проник в узкую кладовку, набитую дачным хламом, в пыльной темноте шарил руками, ощущая в груди сосущую пустоту… Старик знал, что это и есть человеческая душа. Пустота жаждала наполнения, и свинец подходил как нельзя лучше. Старик уже нащупал то, что искал, и почти вытащил, когда за спиной у него возникли две быстрые, лёгкие пустоты.

- Старик, ты это брось! Слышишь?

Наполнить человеческую душу до краёв – значит вернуть её к исходной гармонии. Старик смотрел на пришельцев, а руки его двигались с потрясающей скоростью и точностью, исполняя однажды усвоенный ритуал.

* * *

- Старик, ты это брось! Слышишь? – крикнул Щука. В его голосе звенели нотки того ужаса, за гранью которого плоский человеческий разум отступает, как отступает волна, окончательно снося песчаные замки, возведённые цивилизацией на берегу бездонной пропасти абсурда.

Чирков выскочил в коридор и увидел в полумраке, как высокий, тонкий силуэт поднимает продолговатый предмет и направляет его в ту сторону, где стоят Балиев и Щукин. Чирков вытянул вперёд правую руку, в которой сжимал рукоятку кухонного ножа, и бросился бежать на старика. Старик не смотрел на него. В шаге от кладовки Чирков споткнулся – сапоги на несколько размеров больше, чем нужно, - и полетел вперёд. Пятнадцать сантиметров нержавеющей стали с советским знаком качества вошли в плоть.

Старик сел на пол, из его рук выпал черенок лопаты. Откуда-то из кладовки на голову Чиркова свалилась металлическая шкатулка, и Чирков потерял сознание.

Когда он открыл глаза, вокруг старика натекла целая лужа. Чирков лежал совсем близко, вдыхая железный запах крови. Он отполз в сторону, поднялся, увидел, как тошнит казаха; его качнуло, но он устоял на ногах. Бледный Щукин протягивал ему шкатулку.

- Что там?
- Сам смотри.

Чирков заглянул внутрь и увидел множество вырезанных из фотографий глаз.