Монашка-Проститутка : Суицидальное.

Я открыла глаза. Зеленые обшарпанные стены,белый потолок и стойкий удушающий запах лекарств вперемешку то ли с голубцами, то ли с второсортными котлетами из хлеба. Не знаю. Никогда не ходила в больничную столовую. Даже ради любопытства. Никогда. Травма с детства. Помню,как лет в шесть увидела в столовой областной больницы колбасу сине-зеленого цвета,с того момента даже чай там пить не рискну. Стоп. А я вообще о чем? Ах,да.. Как обычно это долгое,затянутое вступление. Ну, это в силу профессии,вы же понимаете.Так вот. Я в больнице. А как я тут оказалась? Ничего не помню,хоть убей. Как домой пришла,помню. Плохо было,хоть на стену лезь. У него эта Лиза..а я его люблю. Дура. А Белов,что с ним-то случилось… Да,такое и захочешь забыть - не сможешь. Как он ловко, иглой по вене. У меня так никогда бы не получилось. Неженка. Боюсь боли,физической особенно. К моральной-то я уже привыкла. Живем с ней в мире и согласии. Таблетки. Точно. Супрастин. Помню. Целую горсть. Большим количеством воды. Да,так в инструкциях к препаратам обычно пишут.

- Катя,все нормально? Тебя не тошнит?

Поворачиваю голову. У кровати на стуле бабушка сидит. Надо же,а я ее сразу и не заметила.
-Нормально...бабушка,а где мама? - спросила я, понимая, что если мама все знает,то непременно уже едет в больницу.
Маму как раз накануне отправили в неделюную командировку в Питер.

- Я ей не сказала,пусть работает спокойно,а тебя уже завтра отпустят,тетя Зина договорилась.
Тетя Зина была бабушкиной соседкой с седьмого этажа и работала то ли медсестрой,то ли анастезиологом в этой больнице. Если бы не тетя Зина, навряд ли я бы сейчас могла это вам рассказывать,а если бы и могла,то вещала бы исключительно с Канатчиковой дачи. Выпустили меня,конечно, не на следующий день,а продержали еще два дня. Беспрестанно ко мне ходили медсесты и врачи, и изредка бросая на меня сорбящие взоры о чем-то переговаривались. А мне было все равно о чем они говорят,считают ли они меня сумасшедшей или им просто жалко бедную рыжую дуру.
За сумасшедшую меня принять можно было без труда. Не буду спорить,если кто-то скажет,что я как раз таковой и являлась. А может и сейчас недалеко ушла. Смотреть на меня без слез было невозможно. Я не разговаривала ни с кем, не могла отвечать на вопросы врачей. Я два дня лежала и смотрела в одну точку, а если кто-то вдруг пытался со мной заговорить,закрывалась подушкой и навзрыд рыдала. Это продолжалось и дома еще неделю. Сама я этого совсем не помню. Бабушка рассказывала. С нервами у меня всегда были неполадки,то голос пропадет на месяц,что даже мычать Герасимом не получается,то в обмороки падаю,но все уже привыкли и никто особо не переживал,когда я подходила с листом бумаги и маркером писала,что снова "приняла обет молчания",со временем даже стали подшучивать. Но тут все испугались не на шутку. Доктор Евгений Юрьевич поставил мне диагноз с пугающим названием - шизотипическое расстройство ( в народе - тихое помешательство), увидев округлившиеся от ужаса глаза моей бабушки ( 30 лет назад заболел шизофренией и повесился мой дедушка), Евгений Юрьевич пояснил,что если говорить объективно,то это даже не болезнь,а просто крайность личности. Это объяснение не особо успокоило бабушку,но по крайней мере степень ужаса в глазах снизилась.
Еще месяц вся семья носилась со мной,как с писаной торбой и вот тогда я поняла,что вот они,те люди,которые никогда не бросят,не предадут и не променяют ни на кого другого. Я невероятно благодарно Богу,бабушке,и даже тете Зине за то,что у меня не получилось отправиться туда,откуда не возвращаются.
Только вот Белов умер,но слез чтобы плакать у меня уже не осталось.