Царицынский Олег : Представлюсь.

Я пишу, я строчу… На экране только буковки, лист, смысла нет,
Так зачем же на «клаве» танцуют мои пальцы красивый балет?
Просто так? Но позвольте, а как же, неужели моя болтовня
Никому не нужна? Может просто в моих фразах так мало огня?
Не хватает задора и чувства, иль сюжет неказист, слишком прост,
И у каждой моей пошлой шутки уже есть борода да и хвост?
Все не так, охуенно талантлив, даже матом могу я легко
Прочитать пару строк у пивнухи, особливо когда я в трико,
А на них пузыри на коленях, и в руках на пол литра бадья,
И тогда точно буду услышан сотоварищем тем, что придя,
Мне поможет залить мою харю, и готов услыхать мою речь.
Я словами до слез ведь задену, и не стану его я беречь.
Буду сыпать душевною лирой, про кабак, про любовь и про жизнь,
Про того, что был всеми покинут, и про то, что за нитку держись,
Ненароком про Русь и березы, и про волка, что воет на ночь.
Одинок он, на всем белом свете не сумеет никто уж помочь.
Егерь, сука, волчицу замучил, запустив ей под сердце кинжал,
И теперь волк догнал и, напрыгнув, горло егеря пастью зажал.
Сиротою оставит детишек, будет плакать ночами вдова,
А в народе о мести волчиной, будет шествовать долго молва.
И смахнет пьяный друг тут слезинку, что сбежит ненароком из глаз,
Он хороший в душе, он романтик, не европы чужой пидарас.
Мы с ним выпьем еще по стакану, заливая безудержно зло,
То, что нас заставляет нажраться, то что нас вот сюда занесло.
И тогда ноутбук разломаю, растопчу свой смартфон на куски,
И не будет тогда беспокоить эта грусть и слеза от тоски.
Мы напитые в хлам выйдем в люди, и сумеем по роже схватить,
И тогда, несомненно, мы сможем разорвать ту порочную нить,
Что связала нас с жизнью безбожной, из которой никак не уйти,
И страдаем мы , горько бухаем… Нелегко нам на этом пути.
Вот теперь я надеюсь понятно, виноваты все люди вокруг,
Из-за вас мы так часто бухаем, я - говеный поэт и мой друг.