Леонид Очаковский : Подарок девушке

Привет, Зойка! Как ты? Что по твоим понятиям лучше девушке подарить всего? Вот мне сейчас и хочется рассказать. Про мой подарок девушке. От всей души. Ты бы такой подарок оценила. Три вмазки. Белого. При дозняке. А кто знает, сколько там было собственно геры? Один Аллах!
Ну чего? Как провел собственно воскресенье, Крещение после той холодной замутке - не помню. Были остаточные явления с вмазки. С той холодной замутке. Был мамин трамал. Был коделак. Мне было очень хорошо. Вот это я единственно и помню. Очень хорошо.
20 января был понедельник. Я вышел на работу. Нас осталось - директриса со своим мужем, ее кокосовая дочка со своим мужем, узбечка Диля, долговязая Вика, красивая Лена Прокудина, и весь склад - четыре человека. И я. Всем остальным я оформил в пятницу увольнения. Фирме был конец, а денег у меня осталось в обрез. Четыреста рублей. У мамани просить было в падло после ее скандала.
Я в натуре не знал, чего мне делать на работе. Пришел позднее, спрашиваю Вику - а чего делать-то? В банк звонить? Она на меня так беспомощно смотрит и говорит - конечно, звоните. Всегда ж звонили. Но я сама ничего не знаю. Я ей так говорю - Вика, эта крыса кокосовая меня достала. Если б мне персонифицированный учет за всех не сдавать - это сколько мы на пенсию себе заработали - я б отсюда уже свалил. И меня здесь не было бы сегодня. Она на меня смотрит так понимающе и говорит - я понимаю, что нам здесь не работать. Но я своей зарплаты не получила. За декабрь. Я говорю - я получил и уже проторчал. А мне по хуй. Что будет, то и будет. Долговязая Вика молчит. А Ленка говорит - да Вы замечательный человек на самом деле. Девчонки Вас просто не понимали. А я жалею, что не могу как Вы. Так себя держать. Ну, говорю, тогда я и в банк звонить не буду. Делаю отчет по зарплатным налогам, сдаю его - и шлю всех на три веселые буквы. Долговязая Вика говорит - ну и правильно! А тут выясняется, что телефоны нам уже все отключили. Переговоры - только по мобильнику. А у меня там деньги кончились. Маманя звонит - ни хуя дозвониться не может. Побежала заплатить, думала, после работы я мутить поеду. Звонит, где ты, что? Я говорю - на работе я. Но здесь пиздец, все. Фирма накрылась. Маманя спрашивает - а ты как? Я говорю - а я как капитан уйду последний с тонущего корабля. Без меня они не обойдутся. Тут маманя стрелки все перевела на ту выездную даму. Директрису, то есть. Которая в Германию съебывалась. Ах, она такая-сякая, она, чтоб я здесь работал три перевода ей бесплатно сделала, а та вон как поступает. Мама, да ты в натуре не поняла. Полторы косых - для них не деньги. Были б в кошельке - заплатили бы. А для их доченьки кокосовой - это то, что можно зажать. Она еще гонит, как после войны их преследовали, чуть не посадили ее. А где ей, ее дочке, ее мужу место? У параши - тут двух мнений быть не может. Юрка на две с половиной косых кинул, эти - на десять кинули, хотя и по другому. Кто мне больший ущерб нанес?! Кого больше я хотел бы видеть за решеткой? Само собой - эту пожилую чету и их доченьку. С муженьком последним и ее любовником. А они чего - они думали, что мои благодетели по жизни, что я у них в неоплатном долгу? Может, у этих дам клитор лизать надо было?! Так обломались тогда! Не на такого напали!
В час Анька толстозадая прибывает. Зрак - под радужку. Что каких-то стимуляторов она нанюхалась - это я отвечаю. И деньги привезла. Рассчиталась со всем складом. В тот день я им тоже оформил увольнения. Фирме - конец! Правда, договорилась она так, что девчонки завтра выходят на работу. Я декларации распечатываю и со страхом думаю о завтрашнем дне. Мне ведь во вторник надо было оформить увольнение 20 душам и выдать справки о доходах тоже 25 как минимум. А заплатят мне или не заплатят - хер знает. После обеда декларации были готовы. Ждали Аньки, чтоб она печать поставила. Ведь месяц назад она ее заныкала. Дура! Народные умельцы за 200-300 рублей по оттиску за день печать изготовить могут. Что я могу еще сказать?
А тут складские подвалили оформлять увольнение. Там кладовщицами были женщины пятидесятых годов рождения. Уже счастливые бабушки. И хороший парень - грузчик. И все просят справку о доходах. Объясняй им, не объясняй, что справку о доходах за истекший год никто не спросит, а в Фонде занятости своя форма справки о среднемесячном заработке, по которой назначают пособие по безработице. Что в лоб, что по лбу. Сразу вспомнилась чеховская старуха, припершаяся в коммерческий банк к директору восстановить на госслужбе ее мужа и вернуть ему 24 рубля с копейками. Он ведь 25 рублей отдал, только б она от него отвязалась. В натуре тоже самое было. Как начали эти новоиспеченные бабули ныть про справки на биржу труда, а ты им сто раз говоришь, что не можешь им выдать такой справки, потому как такой формы в бухгалтерии нет. А могу выдать им только справку по форме НДФЛ-2. А по ней пособие по безработице в Фонде занятости не назначают. Вот пусть мне формочку эту из Фонда занятости принесут - я им за час всем справочку сделаю. А сейчас я просто время даром потрачу. И бумагу. Они не въезжают. Знай ноют - сынок, уважь нас пожилых, сделай всем справки.
Три молодые бабули стоят и ноют. И все уже крепко поддатые. В налоговую я уже опоздал, потому как Анька с ними заперлась и бухала. Мне на почту при центральном почтампте ехать и там в очереди стоять. Вот зла не хватает! Сделаю, говорю, только отъебитесь от меня. Они - хорошо, а если, сынок, ты сто грамм хочешь, то мы тебе принести можем. Зло меня взяло! Сказал им - я десять точек белого по жилам хочу, баян сюда тащите или съебывайтесь, пока я не психанул. Я ненормальный и наркоман, ежели психану по-настоящему - мало не покажется! Они меня оставили в покое. Сделал я им справки. Думаешь, мне за это спасибо сказали? Ни хуя! На другой день кладовщица одна, Карапузова, приходит в истерике. Не те справки я им выдал. Мол, только для налоговой инспекции, а им надо на биржу труда. Ага! О чем я им полчаса долдонил вчера? Бланки ты мне принесла - спрашиваю. Спорить я с ней уже не хотел. Себе дороже обойдется. Она мне бланки протягивает. Чрез 20 минут я отдал ей все заполненные бланки. Тут она стала спрашивать, женат ли я. Я как было рассказал. Женился, год прожил, жена сбежала. Она заинтересовалась. Рассказала про свою дочь. У нее ребенок есть, муж ушел, никого найти не может. Я чую нутром - тетя хочет дочку свою за меня пристроить, а сама дочка хрен захочет. Бабуля просит мой телефон. Я ей естественно даю. И на этом все и заканчивается. Ни она, ни дочка мне никогда не позвонили.
Но это было на другой день. А в тот день сильно пьяная Анька подделывала подписи и печатала отчетность. Когда прознала, что она за истекший год. И все налоги заплачены. Сто грамм мне налила, денег дала на почту. Двести рублей. Почта, небольшая очередь. Возвращаюсь домой в 11 вечера. Завтра просили выйти на работу с двенадцати. Нас осталось трое из всего офиса, не считая Аньки. Поздняя электричка. Новость - наконец-то сделали домофон. Звоню, мама отпирает. Опустошенный и усталый валюсь на кровать и без ужина засыпаю. Чувство одно - я устал безмерно и столь же безмерно измучился. Все, чему я пробовал посвятить свою жизнь, рухнуло, рассыпалось, испарилось. Как миражи над асфальтом летним, как анашные галюки, как сон просыпающегося. Я ничего не хочу больше. И я знаю девчонку, которая может свести с теми, у кого есть бело-сероватый порошок. И если я наскребу денег (нет, ну эта толстозадая сука вполне может меня кинуть, но ведь никому не заплатила, а мне заплатила за декабрь; может, и сейчас заплатит?) к выходным, то снова могу испытать теплую волну, поднимающуюся с ног к голове, дающей так много тепла, комфорта и уюта. Чего мне так не хватало всегда по жизни. И меня заинтересовало - а сколько белого мне нужно на верный передоз? Чтобы навсегда уйти из постылой жизни в приятных сновидениях.
Гера - это медленная смерть. Так сказала моя жена два года назад в Каттакургане. Неужели ты умереть хочешь? Ай, Леонидушка, не делай так, я выйду за тебя замуж! Чрез год и три месяца она ушла. Так почему бы мне не попробовать умереть медленно? А жить - зачем? Все рухнуло и развеялось. Все оказалось напрасным и пустым. Связываясь с этой худой девчонкой, я ни на что особо не надеялся. Я не искал и не желал белого кайфа. Я искал именно забвения и смерти. И что ж, мне хотелось иметь рядом с собой валькирию, провожающую меня, павшего в жизненной битве воина, в опиатный Асгард, чтобы там быть вечно моею. Очкастая Наташка вполне подходила под такую белую валькирию - так мне тогда казалось.
А все вышло не так. Денег не было. Анька что будет дальше, не заикалась. Мне гнала, что будем работать дальше на новом месте, с новыми людьми. Но врала. Я понимал, что она врет, но спорить с ней мне вовсе не хотелось. Я понимал, что ничего не смогу сделать. Верь, не верь, а до марта мне работы не найти, идти некуда. Я сдам годовой отчет так или иначе. И все. Хотя видеть унижение толстозадой Аньки было приятно. Она теперь прикрывалась мною как щитом. Водила в бухгалтерию арендодателя уговаривать дать еще отсрочку платежа на день, улаживать все расчеты с кредиторами. За каждую утерянную батарейку с нее вычитали по 20 долларов. И видя гибель дела ее родителей, я получал глубокое моральное удовлетворение. Теперь она лебезила пред всеми кредиторами. На месте жирного главбуха арендодателя я бы заставил ее отсосать! И отсосала бы, блядь!
Ну чего? Оформил увольнение всему торговому отделу, выписал справки складу. Потом за справками пришли Вика с Леной. Их тоже уволили и рассчитались с ними. Лена свалила домой, а удрученная долговязая Вика сидела на своем рабочем месте. Стояли бутылки водки. Шла пьянка. Сашок и Аня были уже бухие и основательно. Вика - мрачная и трезвая. Сашок пригласил меня и налил мне сто грамм. Выпил, покурили, снова пьем. Вика отказывается. Анька начинает ее уговаривать. Мол, месяц другой обождем - откроет она новое дело, коллектив восстановит, привыкла к нему сама ведь. А Сашок влез - выпьем Вика, все будет хорошо! Она выпила, и все. Мне хмельно, хорошо. А Вика спрашивает - когда? Они молчат - что они сказать могут. Влезаю я. Когда? - переспрашиваю? А вот двинемся белым по жилам - вот тогда и станет все хорошо. А им это по хуй, что я сказал. Сидим, бухаем. Тут еще Катька с Машкой припердись за справкой на биржу труда. Я им сделал. А они спрашивают - а Вы здесь еще работаете? Я говорю - по-моему, последний день, только годовой отчет я все одно сдам. А мне по хуй, я в марте в магазин главбухом иду работать. Я давно понял, что с беспонтовыми людьми связался. Мне с осени сердце мое говорило, что надо чухать отсюда.
Чего? - выпучила на меня свои глаза Машка.
Чухать, повторил я. Девчонки переглянулись.
Ну и правильно, неожиданно сказала Машка. А Катя пожалела, что на другой работе ей больше не слышать жутких тюремных песен про наркоту.
Ты, Катюша, жалей о том, что десять месяцев вместе работали, а так и не потрахались под кайфом со мной, - сказал я ей, передавая в руки справки.
Девчонки усмехнулись.
Сознайтесь честно, Леонид Владимирович, - спросила Катя. Мне очень неудобно Вас спрашивать, но.....
Катенька, не стесняйся, - сказал я, блаженно улыбаясь.
Она замялась и неожиданно выпалила - жена ушла от Вас из-за наркотиков? Из-за того, что Вы наркоман?
Хрен его знает, Катя, из-за чего - погрустнев сказал я. Говоря честно, я так и не понял, почему она вычеркнула меня из своей жизни.
Не отчаивайтесь, сказала Катя. Вы очень добрый и спокойный человек. Пусть даже наркоман. И все у вас впереди. Иногда мы просто Вас не понимали.
Я проводил девчонок до лестницы. Тепло простился с ними. Потом также проводил долговязую Вику. Покурили с ней. Говорили о том, как хорошо сработались, как приятно было работать вместе. Пожелав друг другу всего хорошего разошлись. Мне было грустно. Расставаться всегда грустно. Хотя я не находил контакта с этими девушками, хотя они постоянно напрягали меня, без них я почувствовал увеличение чувства внутренней пустоты. Я привык к этой беспонтовой фирме, к этим беспонтовым девчонкам. Они ж в итоге оказались правы - зря я напрягался на работе, зря высчитывал до копеечки. Нет, девчонки, не зря. Я себя уважал как специалиста, делая это, я применял на практике то, чему научили меня наши преподы. Я был дипломированным специалистом - выпускником Финансовым академии, а не только плановым торчком. Это раз. А подождите до осени. Получите письма из Пенсионного фонда. Что платилось с вашей зарплаты - у кого виртуальной, а у кого - и реальной, то будет отнесено вам на страховую и накопительную часть трудовой пенсии. Благодаря мне. Это два. Когда на пенсию будете выходить, вспомните чудаковатого планового бухгалтера, мечтавшего вас отвезти на выучку в окрестности Талды-Кургана или отправить на стажировку на трассу. Вика зацокала каблуками по лестнице вниз, я пошел в разгромленный офис, в котором нас осталось всего трое. Там меня ждала Анька.
Начинали упаковывать архив бухгалтерии, вещи, мебель. Анька открывала мне правду. Вернее ее часть. Всей правды она никому никогда не говорила. Блядь, сколько в отечественном бизнесе шпиономании и страсти к секретности. Любая фирмочка шифруется покруче советского почтового ящика. Завтра Анька просила меня прийти на работу в последний раз, сделать платежки. Сходить в банк. И все. Фирма прекратила деятельность. Я сдаю годовой отчет, готовлю его дома. Мне заплатят ее родители. Вопрос оплаты я буду решать с ними. Она позвонила со своего мобильника директрисе. Я говорил с ней. Она гарантировала мне оплату. Мне платят 15 косых. Плюс столько, сколько я запрошу за годовой отчет. 5 косых мне Аня должна отдать сейчас. Та завопила матери, что денег у нее сегодня нет. Что только завтра будут. Директриса попросила меня подождать до завтра. А чего делать было? Сказал, подожду. Но я насладился сполна. В глазах Аньки со зрачками под радужку уже не было гонора. Матери она орала, а со мной лебезила. Леонид Владимирович, я рассчиталась с девушками, Вы получили зарплату за декабрь, а они - нет. Я только сегодня с ними расплатилась. У меня не осталось денег. Но завтра я Вам заплачу обязательно. Пять тысяч - это не такие большие деньги, завтра я Вам отдам, а чрез неделю Вы свое получите. Нам еще платят долги. Деньги будут. И премию дам.
Аня, дают в постели, а премии начисляют и выплачивают, - сказал я ей равнодушно.
Я с Вами обязательно расплачусь, Вы же понимаете...
Понимаю, когда вынимаю! Подожду до завтра. Наливай еще!
И допили бутылку водки. В молчании. Говорить было не о чем, да и не хотелось.
А дома мне позвонил пакистанец. Ему надо было нотариально заверить одну сделку. Он просил меня это проконтролировать, приглашал подъехать к нему завтра просмотреть бумаги. Обещал лавэ подкинуть. Итак, деньги у меня были. Вернее должны были быть. Только повесил трубку - новый звонок. Я услышал вкрадчивый голос новой знакомой Лизы.
Леонид? Да, это я. Это Лиза. Люберцы помнишь?
Помню. - а сам подумал. Разве ЭТО забудешь когда-либо?
Помнишь, ты хотел взять зеленки или гаша? Если хочешь, есть маза.
Мне сразу вспомнилась квартира без мебели в Люберцах. Долгое ожидание, мутные героиновые девчонки, приблатненный Саша. Какие-то стремные люди. А убиться хочется.
Где это? - спросил я.
Там же в Люберцах. У другого барыги. У него есть гаш и белый. Лучше, чем мы брали.
Сколько?
Вес 1200. Грамешник - по 400. Если брать 5 или 10, то по 300.
Давай договоримся ближе к выходным,- предложил я. Неприятное и неизвестное всегда лучше отложить.
Лиза сказала, что со мной хочет поговорить Саша. Саша взял трубку и начал какой-то тягомотный разговор. Про Наташку - что он понял, что она вичевая. Про Любку и прочих девок из той белой тусовки - что они гостиничные проститутки. Посоветовал обращаться к Лизе - мол, она может мне организовать девушку на ночь. Или может свести меня с торчевой девчонкой, нуждающейся в спонсоре. Про эффекты разных веществ. Разговор продолжался полтора часа и мне надоел. Мне хотелось спать. В конце концов терпение у меня лопнуло. Я прямо спросил Сашу - чего ему от меня нужно. А ему нужно было, чтобы я поехал с ними завтра мутить. Себе они берут геру, я тоже могу взять. Плюс гаш себе - их это не интересовало якобы. Я сказал, что завтра еще работаю. И до выходных это дело лучше отложить. Саша сказал, что отложить можно только до четверга. А на выходные он в Люберцы не поедет, у них с Лизой другие планы. Четверг - послезавтра. За день может многое измениться. И я сказал. Хорошо, созвонимся завтра вечером. На этом нудный разговор кончился, и я лег спать.
Утром я встал в восемь, похавал и в последний раз пошел на работу эту. Электричка, метро, такси за двадцатку. Прихожу. Захожу в дверь с цифрой двенадцать. Налево - в бухгалтерию. Вернее, в то, что когда-то было бухгалтерией. Заваленный коробками стол с компом, обрывки бумаг и хлама на щербатом полу. С тоской смотрю по сторонам. В этом помещении я работал десять месяцев, даже больше. А сегодня пришел сюда последний раз. Камешки на полу. Это разбилась склеенная из гальки фигурка моряка с надписью «черноморский голыш». Серега привез такой подарок Женьке рыжей. Своей подруге, а может - невесте, из Сочи в сентябре. В отпуск туда ездил незадолго до увольнения. А вон сломанная заколка для волос Женьки. Катина ручка, закатившаяся за стол и так не найденная. Треснувший колпачок от моей ручки. А вон оторвавшаяся застежка от сумки разбитной Маши. А от тихой Леночки здесь не осталось ничего, кроме больничного из венерологического дневного старционара. Обрывки фотографий. Пыльные бумаги и папки. Я отбирал себе нужные документы для отчетности, скачивал из компа данные на 102 души, получившие в этой хитрожопой фирме доход в симметричном году. До меня и со мной. Делал платежки. Два водителя наших таскали мебель. Вот и все, что осталось здесь от офиса. Фирма, существовашая восемь лет, меняя вывески, тихо рассыпалась. Янки перекрыли ей финансирование - она съежилась как дырявый воздушный шарик и исчезала. Все бумаги вывезут, уберут помещение. И здесь будет другая фирма. Зашли девушки из соседней фирмы. Их фирма расширялась, и они спрашивали про метраж. Хотели какой-то отдел здесь разместить. Симпатичная низенькая коллега моя родом из Норильска интересовалась, что теперь буду делать я. Эта девушка Ира (во, снова Ира!) 27 лет переехала в Москву и планировала здесь кого-то заарканить, как я понял из их разговоров в курилке. Меня заарканить было проще простого, но она даже попробовать не хотела. Чего я делать буду? Откуда я это знаю? Так и сказал - откуда я знаю? И спел им:
«Мы все живем, судьбы своей не зная,
Какой урон она нам нанесет,
Апостол Петр хранит ключи от рая,
А также и от лагерных ворот».
А потом сказал - пойду герой банчить. Они ржали. Позвали меня к себе, кислородным коктейлем угостили, коньячку налили. Ира та жалела, что не у кого теперь ей будет получать квалифицированную консультацию. Причем совершенно бесплатно. Потом еще коньяку налили. На тощий желудок я здорово захмелел и стал им жаловаться. Мол, десять месяцев проработал, столько молодых симпатичных девчонок было в офисе моем и в соседних фирмах - а ни одного романа не завел. Все зарплату относил барыгам и проституткам. Вот, говорю, вас здесь семь девчонок - и чего, никому ебаться не хочется? Они ржали, говорили, что я очень веселый, что найду я себе девушку, которая меня полюбит. И чего? Нашел. В то время моя судьба мыла полы и выносила горшки и судна больных в той самой 23-ей больнице, где мы чрез три месяца и познакомились. Но тогда я этого не знал.
Вернулся в офис, платежки уже подписаны Сашей и пропечатаны. На стуле сидит Анька с поллитра водки в правой руке. Пьяная. Вот, сука, думаю, завалить ее что ли да трахнуть на прощание? Драть во все дыры. Эх, пустить бы ее по кругу наших водил!
Пошел в банк. Платежки отдал, пиво попил, вернулся. Пока ходил, все в бухгалтерии упаковали уже. Мебель вынесли, вытаскивали коробки. Анька попросила меня сварить чифирь, чай она купила уже. Дает мне кружки и кипятильник. Просит присмотреть за вещами при переносе. Потом она расплачивается со мной - и начинаем работать дома. Я сварил ей чифирь, а потом себе. Она то выходила, то приходила. Лаялась с Сашей по мобильному. В офисе не осталось практически ничего, кроме мусора, обрывков веревок и проводов, пары кружек, кипятильника и пустой и полупустой винно-водочной тары. Милая пожилая уборщица выгребала из директрисиного кабинета звенящие мешки пустых бутылок.
Вот сдам это, разбогатею немного, сказала она. Я сидел на подоконнике и тянул дымящийся чифирь. Попросил у нее разрешения закурить.
Курите, курите - сказала она. Мне все равно здесь дня два убирать. Это ж надо было так офис засрать. Все Аня!
Знаете, Глафира Сергеевна, мне Вас очень не хватать будет. Мне было очень приятно всегда Вас видеть. Вы такая спокойная, добрая. Вы мне мою покойную бабушку напоминаете, какой я ее в детстве помню.
Уборщица заулыбалась.
И мне приятно всегда было у Вас в бухгалтерии убирать. Вы здесь самый вежливый были, всегда поздороваетесь, про здоровье спросите. А девушки как-то меня и не замечали.
И меня не замечали - подумал я. Я никому здесь был не нужен. Слишком многое меня здесь напрягало. От этого я ныне освобождаюсь ныне. Свобода! Обретаю свободу и увеличение пустоты в душе. Все-таки работа реально помогала заполнить мою внутреннюю пустоту, хотя и не на все сто процентов. Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко - вспомнились слова молитвы православной вечерни.
Пришла Анька снова. Упаковывали последние вещи, она со мной молча расплатилась и простилась. Я отдал ей пропуск и пошел вниз. Последний раз по знакомому маршруту. Коридор, лестница, внутренний дворик, вестибюль с множеством лавочек. Само собой, я свернул в кафетерий. Прощаться с буфетчицей и похавать, побухать - само собой.
В ту неделю работала моя ровесница Юля. Разведенная женщина, невысокая, слегка пухленькая, темноволосая, с короткой стрижкой (не такой уж и короткой - волосы немного выше плеч), красивые сережки в ушах. Мне нравился такой тип лица. Юля была для меня очень симпатичной. Кроме того, она была открытой, общительной, приветливой и вежливой. Словом, образцовая буфетчица. Настоящая работница общепита. Она мне была приятна и интересна как человек и как женщина. Общаться с ней было легко и приятно на любые темы, в том числе и на сексуальные. Мы с ней обычно весело шутили на постельные темы. Типа так. Она мне говорила - подождите, сейчас я Вам дам (что-то из запрашиваемого ассортимента), а ей говорил - дают в постели. Она смеялась - кончайте Ваши намеки! Я ей - кончают тоже в постели. Буфетчицы и ларечницы, если они профессионалы своего дела, изучают привычки постоянных клиентов. Эта Юля (а и Юль в моей жизни хватало, нравится мне это женское имя; у нас на потоке Юль, Ир и Кать было как собак нерезанных - в одной нашей группе три Иры) и была такой профессионалкой. Ну, чего, Юля, от меня жена сбежала, можешь дашь? Дам продукты, выпивку. А пизду? Ну, это не сразу, это подумать надо. Был ли у нее друг или любовник - не знаю. Я чувствовал что при определенных обстоятельствах она была бы не против мне на самом деле дать, но сил добиваться этой разбитной буфетчицы не было. На самом деле буфетчицы, офицантки мною не воспринимались как сексуальные партнеры. А просто хорошими знакомыми, изучившими твои привычки в интересах своего дела. Необщительной замкнутой девушке нечего делать ни в ларьке, ни в буфете, особенно если она помешана на приличиях. От подвыпивших мужиков можно услышать много откровений на сексуальные темы.
Я поздоровался с Юлей, заказал свой обычный обед и сто грамм. Рассказал про крах фирмочки. Она хорошо знала наших экспедиторов и водил - постоянных завсегдатаев этого заведения, равно как и меня. Расспрашивала про них. Спрашивала, отчего развалилась фирмочка. Я ей рассказывал про толстозадую Аньку, как она погубила фирму. Оказывается, наши ребята здесь всегда крыли ее матом. Юля жалела их и меня. Как я, где теперь буду. Говорю, работаю дома пока, а в марте - в магазин мебельный пойду работать. Юля рассказала мне, как Анька много раз пыталась отлавливать экспедиторов, бухавших здесь в рабочее время. Интересно, но она так любила совать во все свой нос, так и ни разу не догадалась проверить меня в очередях в налоговую или соцстрах. Впрочем, дело это было бесполезное. Очереди там были всегда. Если я освобождался полпятого, то или съебывался домой и забивал косяк до матери, ну, а если раньше, то пиздовал снова в постылый офис. Впрочем, за это ее можно было уважать - в мою деятельность она нос не совала. Работать с одной стороны с ней было тяжело - напрягали ее безразличие к реальным проблемам бухгалтерии, а с другой - очень даже легко. Она ничего не понимала в бухгалтерии, но понимала, что главбух, который в срок сдает отчетность и ходит по всем делам, лучше толстой бухгалтерши, при которой организацию регулярно штрафовали каждые три-четыре месяца. И предпочитала просто дистанцироваться от меня, потому что я плохо вписывался в ее представлении о мире. И надо отдать ей должное - никаких претензий на корпоративную этику. Ее понты более походили на капризы мажорной девочки, которой хочется в 27 лет доказать родителям, что она не лыком шита. Хер меня знает. Напрягала она меня, но что-то и без нее мне становилось скучновато. По рыжей Женьки я уже скучал откровенно. Я вообще какой-то прилипчивый - быстро ко всему привыкаю. И менять что-либо в моей жизни мне тяжело.
Все это я рассказывал Юле, хавая блинчики и потягивая сто грамм. От Аньки перешел к ней. Мол, здесь меня очень хорошо кормили, Юля - само очарование. И теперь, прощаясь с ней, осознаю, что мне будет немного скучно без ее обедов. Никогда не прощайтесь - так ответила мне Юля, улыбаясь. Может, будете еще работать в этом здании на другой фирме и ходить сюда на обед. Было бы неплохо - я привык к этому зданию. Похавал, простился с Юлей и пошел прочь с традиционной бутылкой пива. Я решил ехать на 26 трамвае, как ездил в самом начале своей работы здесь. Хотелось поностальгировать.
Трамвая пришлось подождать, а ехал я минут 35 обычно, если не было пробок. Я сидел, глазел в окно. Трамвай катился сначала по кривым номерованным проездам мимо кладбища и заводов. Мне нравилось, что окна офиса выходили на кладбище мусульманское. Потом трамвай проезжал под путепроводом железнодорожного кольца и сворачивал на Загородное шоссе. Проезжал мимо знаменитой дурки имени Алексеева, а в массовом сознании - Кащенко. А чего? Симпатичный такой дворик, смахивающий на целый парк. Снаружи смотрелась лучше 4-й дурки имени Ганнушкина на Потешной улице. Улица Шверника, швейное объединение с какой-то прикольной штукой на крыше. Где-то здесь трамвай делал еще поворот и ехал параллельно улице Вавилова. Потом он проезжал какой-то трамвайный круг возле красивого исторического здания, ехал по Новым Черемушкам, поворачивал и направлялся прямо к улице Вавилова, чтобы там влиться в маршрут 14 и 39 трамваев.
Я ездил по этому маршруту в марте симметричного года на работу. Тогда у меня была смуглая узкоглазая жена и очаровательный мальчик. Я чувствовал себя мужем и отцом, я должен был окончить вуз, я неожиданно устроился на постоянную работу, на которой у меня появились подчиненные. Все в моей жизни просто испарилось. Жена внезапно сбежала, хоть бы на память мне ребенка оставила, диплом я получил и чрез полгода понял, что мои профессиональные знания российскому мелкому и среднему бизнесу просто не нужны. Что я работаю только благодаря требованиям налоговых органов, что работодатели в учете полные лохи и подпишут все - если налоги не превышают определенного предела. Что будучи по федеральному закону вторым лицом в организации я обладал чисто игрушечной должностью. Что Трудовой кодекс не указ. Все потерялось и все расплылось. Смыслом моей жизни стала темно-зеленая высушенная травка. Она заменила мне жену, она заменила мне все. Я уважал себя лишь в гавно убитым. Я все потерял. Даже травку. С ноября не курил, с самого начала. Стал ставиться трамом, попробовал героин. Очень приятно, но не интересно. Не так интересно, как травка. Такое мнение осталось после холодной замутки.
Тогда в трамвае я понял, что я стал наркоманом совсем и обратно вернутся не смогу. Я распробовал вкус белого. Я понял белый кайф. Маманя меня остановить не сможет, жена просто вычеркнула из своей жизни. И мне осталась новая подруга и игла. Больше ничего нет. Ни Наташа № 3, ни Вика замуж не выйдут. Что я готов убиваться чем угодно. Лишь бы не быть трезвым. Потому что просто невмоготу. Что в прошлом осталось все. Что жизнь кончена, а почему-то продолжаю жить при полном нежелании. Что надо озаботится и забыться раз и навсегда. Так тогда думалось в трамвае. Я ж хотел ностальгии - я ее и получил. По полной программе!
На Юго-Западной меня ждал мой новый друг из дальнего зарубежья. Пакистанец Асад с двумя своими компаньонами афганцами. Они меня в кафе повели, накормили, напоили. Базар был про бумаги - как оформить залог земли, как получить кредит. Асад их явно хотел наебать и гнал им, что я могу все что угодно оформить. Я там чисто себя чувствовал не тем, кто есть. Пакистанец хотел надуть афганцев, пользуясь почему-то мною. А те ж не дураки, они говорили, говорили, а денег не дали ему. Тем не менее часть денег они мне дали, еще подарили батарейки и чехол для мобильника. И поехал я домой, имея при себе деньги. Помню, было уже темно, когда я пришел домой. Само собой, зашел за чекушкой водки в магазин. Бухал водку и пивом и думал, чего делать?
Деньги есть. Может, отдать полторы тысячи за гаш? 5 грамешников как-никак. И полвеса белого себе взять за шестьсот. Что без белого не обойдется - это было мне понятно. Опиатчикам план просто неинтересен. Они хотели себе взять геру. Та мутная пара. Новая Наташка № 4 мне не звонила. Раз позвонила и сказала, чтобы я с ними не мутил никогда. Я не знал ее толком, как не знал и тех. Было видно, что на замутке нас просто наебали по крупному. Ей. А я в героине совсем не разбирался. Меня с ним любой мог наебать. Как проверишь - порошок и порошок!
Я хотел укуриться снова. Деньги были, маза у той парочки была. И поэтому когда Саша позвонил, я сказал, что еду с ними. Он сказал, что я должен еще 500 рублей заплатить за машину - нас оттуда развезут по домам, чтоб не идти обдолбанными и непустыми. Договорились так, что встречаемся около трех у ИМНС № 25. Куда за фирму отчетность сдавал. А тогда нужно было там просто бумагу отдать. Я согласился, в душе надеясь, что там они просто не найдут меня и все.
Вот знаешь, как Наташку я эту встретил на своем жизненном пути - героинщицу, так жизнь моя стала напоминать сказку. Сон сказочный. Ну чего? Проснулся я дома около 9 впервые за целый год, никуда идти не надо с утра; новости посмотрел по ТВ в 11, съел завтрак, что приготовила мать. И поехал в Пенсионный фонд. Там надо было карточку страховую получить. Для той женщины, которая, если верить втэковской справке, уронила своего ребенка с шестого этажа. Еду, спускаюсь в метро на Киевской, звонит мобильник. Лиза. Ты едешь? Вопрос такой. Я сказал, что выехал в Пенсионный фонд, встречаемся у налоговой. Как договорились. Но внутри мне их настырность не понравилась. Нутром чуял, что тут что-то не то. В субботу мутили вообще за мои деньги - а на хуй мне, чтоб они за мои кровные ширялись. Ладно б Наташка дала мне потом. Так она даже гулять со мной не захотела! Компания мутная, надо от них подальше - думалось так. А как выходило? Без них вообще ничего не достанешь.
По знакомому пути приехал в Пенсионный фонд, получил эту карточку. Звонит пакистанец. Он уже на Автозаводской. Еду обратно к метро, идем к нотариусу делать доверенность. У нотариуса пришлось ждать, батарейка мобильника разрядилась. Я надеялся, что Саша с Лизой меня просто устанут ждать и поедут без меня. Мутят они, зачем им меня ждать? Хотя на той холодной замутке недаром Наташка мне сказала - а денежки-то у нас, хрен они без нас поедут. Мутили они себе за мои деньги - отсюда и вся их настырность.
Тогда я еще не знал, что героинщики просто не могут не дождаться. Что при замутке белого большая часть времени проходит в долгом пассивном ожидании. Что мутится он чрез две-три руки как минимум за пределами МКАДа. Чем больше цепочка, тем больше ожидание. Поэтому героинщики умеют ждать. Естественно, что эта парочка ждала меня у налоговой в том же «жигуленке» с тем же водилой. Я сел в машину и поехал с ними.
Сразу все пошло не так. На час я опоздал, пробок в Москве навалом. Опоздаем еще больше. Лиза кому-то звонила, говорила, что стоит в пробках. Звонила Любке, хотя Саша сказал, что ее на этой замутке не будет. Ее сестра сводная Любка мне понравилась. Я хотел с ней познакомиться поближе. Да и вообще мне эти мутные героиновые девки понравились - тело есть, в обмен на деньги любая отсосет. Я вот на своих бывших подчиненных сильно обижался за что? Я считал естественным такой расклад - раз я начальник, я ебу своих подчиненных девчонок. Хочется им, не хочется, замужем или не замужем - все одно задирай юбку и раздвигай ноги для меня. А они не хотели. Как это понимать? Связываться с ними, чтобы настоять на своем как-то не хотелось. А эти б мне дали за деньги, да и тела у них ничего. Ебать было бы приятно.
Компания такая - все кроме водилы бывали в дурке. Видно, мозги у всех них как-то не так поставлены. Я это сразу палю, мне б психиатром быть вообще. Чутье! Я считаю, что склонность к наркоте врожденная. А не приобретенная. Наркоманами рождаются, а не становятся. Надо как-то мозги криво иметь, чтобы хотеть мир по-кривому видеть. Палю я это - чую, когда криво у кого мозги стоят. Вот и думаю - а чего? Я попал в компанию себе подобных. А почему они мне не нравятся? Тянет их белая тема, кайф на самом деле очень приятный. Может, героин не так страшен, как его малюют? Может, стоит белого взять себе? Почему нет? Поставился в субботу, снова не хочется чтоб вот тянуло непременно, ощущения приятные. Покой, безмолвие, довольство. С галюками напряг, правда, так на безрыбье и рак рыба. Эти похоже системные, денег у них нет, а поставиться хочется. Вот они меня и привлекли, чтоб на мои деньги заторчать.
Ставиться с ними мне не хотелось. Техника безопасности не соблюдалась - для меня это было очевидным. Может, с этой вмазкой я и получил вирус гепака С, но там бодяжили черт знает как. Инсулинками все в один баян лазили, а хрен знает, целочки у них инсулинки были или нет. Наташке по барабану, она эту пару своим откровением в отпад отправила, сказав, что со спидушным с одного баяна готова поставиться. Она поставиться, это точно! И я тоже тогда поставился бы - жить не хотелось. А как вены себе искали - это пиздец, это что-то. Это не для слабонервных - одно могу сказать.
Выходит, надо поставиться самому, а сам я толком ставиться в жилу не умел тогда. Было всего сделано 4 вмазки трамалом в жилу. Для меня это было в напряг. А нюхать здесь бесполезно. Это ж не афганская гера в Узбекистане, а шняга подмосковная. Было ясно тоже. Что ж, надо будет попробовать инсулинкой. Игла инсулинки мне сразу понравилась по сравнению с толстыми иглами двушек и пятерочек. А кипятить как? Я ж этого не знал.
Вот и начал их расспрашивать - как готовят геру, как ставяться. Саша мне рассказал, что качество геры потребитель опытный может всегда проверить на вкус. Что надо взять на мизинец порошок и положить на язык. Если гера настоящая, пойдет выхлоп. Горечь во рту, возникающая на хорошем приходе. Что опытный потребитель эту горечь ни с чем не спутает. Что порошок надо засыпать на ложку, с которой никто не вмазывался или свою, что аккуратно налить воды из рюмочки и кипятить на зажигалке, пока он не растворится. Что надо набрать чрез ватку от фильтра сигареты в баян. Найти жилу и поставиться. Мои жилы ему нравились - он говорил, что они у меня на года три системного торча. В систему попадать мне не хотелось. Саша мне сказал, что кумарить меня будет, если я буду две-три недели плотнячком ставиться. По два раза в день. Еще он мне сказал, что меня прет хорошо, что я могу и по мышце ставить себя герой. Те же ощущения, немного слабее и дольше. Я вспомнил, что в субботу меня долго перло. И когда мы расстались, меня сильнее поперло. Не приход, но явное усиление ощущений. Саша вспомнил, что поддул мне вену слегка и приписал этот эффект наличию геры вне вены. Мол, медленнее в кровь шла.
Так меня посвящали в героиновую тему. А мы все ехали по забитым улицам, пока не покатили по кривым грязным улочкам Люберцов. Люберцы так мне и запомнились - грязные улочки с лужами, грязный снег, более похожий на мартовский наст, гололед. Говорят про него - бандитский подмосковный город. Бандитов прямых на улице не видно, а молодежи шпанистого вида хватало. Заехали в знакомый дворик и стали около помойных баков. Первым делом пошли сливать за эти баки. А потом началось непонятное для меня. Походившее на какой-то детектив плохо поставленный.
Лиза звонила, куда-то ходила, то Сашка ходил куда-то. Дальше двора они не выходили, к машине время от времени подходили какие-то пареньки, перекидывались парой слов. Можно было понять одно - того, кто нам нужен, сегодня нет. И у него нет того, что нам нужно. Мы курили и бесцельно ждали. Саша и Лиза ждали совершенно безучастно, а я не понимал, чего нам ждать. Ведь нету. Саша говорил, что может быть позднее, что можно другого найти. И что его ищут. Меня ожидание напрягало. Я дома хотел быть не позднее восьми вечера. А уже смеркалось. Короткий январский день догорал.
Во дворе в компании ребят появилась сводная сестра Лизы Любка. Плотно сбитая с круглым лицом, светлыми кругло остриженными волосами и широким задом. Зад ее был такой, что как-то сам собой просил ремня. Мне нравились так сложенные девчонки. Я смотрел на местную люберецкую молодежь. Компания была наркоманская, если судить по разговору. Рассказывали, как Любка облевала весь двор после нашей холодной замутке. Заныкала стала быть белый у Наташки - недаром чуть не подрались. Во всех этих дворовых девчонках было что-то неприятное и привлекательное одновременно. Лица испитые вроде, грубые, красоты особой нет. Даже свежести у многих не было. Видно, что чего-то такое употребляют и немало. Все были какими-то бледными, измотанными. Они грубо смеялись, матюкались. Вульгарные какие-то. И между тем блядский огонек в них играл. Я б там мог поиметь любую. За деньги на дозу. А меня привлекала доступность в девушке. Любка производила впечатление общедоступной девчонки. И она мне нравилась.
Смотрел на потемневший двор уныло из машины, иногда выходил. В машине сидели постоянно я и водила Лешка. А то Лиза отойдет, то Сашка отойдет. Они просто трепались с ребятами, а дела не делали - так мне казалось. На самом деле это и была самая настоящая замутка белого. Когда его пробивают по цепочке посредников. Никого тут и не было. Никакой новой мазы, а к прежнему барыге обращаться они не хотели. Любка чем-то пред ним проштрафилась - так я понял тоже из их разговоров. Может, сосала плохо, подумал я. И они искали нового барыгу. Его мог найти один парень, а того - то и не было. Мы ждали его. Когда он появиться, было неизвестно.
Пока я ходил сливать, началось какое-то оживление. Заводили мотор, Любка села с нами в машину. И мы куда-то поехали. В Москву. На окраине Москвы якобы этот парень появился, о чем им позвонили. Снова пробки, снова стоим. Любка рассказывает, как заложила свои сережки и кулончик. Где-то чрез полчаса приехали в неизвестное мне место. Любка там куда-то сходила, потом вернулась с чернявым пареньком. Тот все руками разводил. Был тот парень и уехал. Вот и все, что мне объяснили. Снова ждем полчаса, снова едем в тот самый двор в Люберцах. Снова ждем хер знает кого или чего. Мне эти вояжи уже не нравятся совсем. Говорю, что надо ехать домой. Сегодня ничего нет, видимо. Саша с Лизой стали протестовать. Мол, ждать надо. Немного. Он выехал сюда. И чрез него все будет чисто, хотя это и системный торчок. Мне уже стало казаться, что тут все системные, кроме меня. Что Люберцы населены юными наркоманами и взрослыми алкашами. Периодически появлявшиеся во дворе мужички свидетельствовали в пользу этого предположения. И ни одного мента на улице. В маленьких городах Подмосковных ментов иногда можно просто не увидеть. Это я позднее понял. Что за МКАДом жизнь сразу начинает отличаться от московской.
Сходил за пивом, пил из бутылки. Саша с Лизой отказались. Спиртное их не интересовало совершенно - как настоящих опиатчиков. Пока я пил пиво, во двор въехала черная машина. Вроде иномарка, а может - и нет. К нам побежали два паренька, Саша с Лизой подошли к этой машине. Было где-то около половины восьмого вечера. Я устал стоять, ногам было холодно, я залез в «Жигуленок». Тут эта игольная пара подбежала к машине. Саша был возбужденным, говорил быстро. Едем мутить, с нами едет Любка и какой-то парень. В машину набилось 6 человек и ехать было неудобно. Мы выехали на улицу, пристроились в хвост темной иномарки и ехали за ней. У бензоколонки она от нас оторвалась. Лешка чертыхнулся и сказал, что на его машине эту иномарку просто не догнать. Если они от нас захотят оторваться - оторвутся всегда. Заправились и поехали. А куда ехать - никто не знает.
Там кольцо было, вот мы туда и поехали, чтобы развернуться. Подъехали к кольцу - а там у обочины стоит та самая иномарка и сигналит нам фарами. Останавливаемся, Сашок выходит, коротко говорит с ними и возвращается. Надо ехать в Железнодорожный, передано все будет на пути, на наших глазах. Едем. Мне это напоминало погоню из боевиков. Темные улицы, тусклые фонари, фонтаны грязи на ветровое стекло, огни фар, проносящиеся автомобили. И темная иномарка где-то впереди. Вдруг та иномарка резко затормозила у какой-то придорожной палатки. Естественно мы также резко тормознули, при чем Лешка матюкнулся. Крутят они что-то, сказал он выругавшись. Снова два паренька подошли к нам и сказали быстро - он ждет, лавэ. Почему-то на белых замутках деньги всегда при передаче называли лавэ. И чего? Отдаю я полторы косых, Саша просит еще добавить пятихатку - мол, здесь дороже. Стремно, но покурить хочется, убиться-то хочется. Добавляю, Саша свои деньги тоже отдает. Те говорят, держитесь за нами, едем быстро. Сели в свое авто - и понеслись. Минут 15 неслись за ними по шоссе, вот как настоящая погоня была. Потом они от нас оторвались за поворотом. И мы так и перлись до какого-то городка, по нему поездили. Пока не поняли, что их потеряли. И что надеяться теперь только можем на ручательства Любки, что эти пацаны не кидают. Я говорю - это кидалово. Саша со мной согласился, Лиза - нет. Тот паренек вышел в поселке каком-то, а мы ехали в Люберцы. Саша говорил, что надо ждать. Все будет хорошо в итоге, нам этот паренек привезет два веса. Опа! А договаривались-то по другому. Я им половину веса оплачиваю, а половину они берут за свои деньги, а они мне берут пять грамешников гаша. Я стал, само собой, возмущаться. Я ж накуриться хотел. Тогда Саша сказал, что кораблик плана взять не проблема. Что мне его чрез 15 минут принесут, и мы покурим вместе. Подождем часок и поедем домой. Заехали по пути в аптеку, инсулинки там взяли, для меня тоже, а я тоже выходил, пиво взял. Поехали дальше. Снова двор этот. Итак, мне светит вероятность стать обладателям шарика белого и кораблика зеленки. Деньги отданы, никто их не вернет. Надо ждать, потому что что-то лучше чем ничего.
Ожидание напрягало уже на холодной замутке, а тут вдвойне. Ждать, когда деньги отданы, просто ужасно. А на этих гнилых замутках с гнилыми людьми приходилось ждать слишком долго. Без всякой уверенности, что что-то получишь. Сашок пошел за корабликом. Где-то чрез полчаса какой-то старшеклассник, еле держащийся на ногах, отдал что-то Любке, и та принесла мне кораблик. Я предложил ей дунуть вместе, но она не захотела. Саша согласился, стал забивать косяк. Забил на троих, а Лиза отказалась. Лешка стал протестовать - он, мол, не хочет, чтобы в его машине воняло анашой. Сашок послал его на три веселые буквы и подорвал косяк. Затянулся, передал мне. Я затянулся, передал ему - и так несколько раз. План был хороший, сильно-зеленый, внешним видом напоминавший мне казахский план. Косяк был большим, я не курил давно. Два с половиной месяца. Меня после второй затяжке убило в гавно. Я ощутил приход такой силы, которые давно не накатывали меня. Которые ушли за год семейной жизни.
Я раскумарился - вот тогда я понял все значение этого слова. Месяцы вынужденного воздержания - а потом взрыв давно ушедших ощущений...
Меня полностью обездвижило. Полное оцепенение, покой и сладкая истома разлились по телу. В голове сидела одна мысль - вот она, моя истинная радость. Я могу изменить ей с любым веществом, но даже ее братец гаш не может полностью заменить ее. Вот она, моя настоящая жена - анаша! Родная и единственная, кто может меня удовлетворить! Вот что такое наркотическая зависимость. Это не ломки, нет. Это вечная тоска души по известному вкусу. Не фатально, но навечно. Сосед тестя Фархуд так говорил мне. Представь, ты никогда не пил шампанского. И вдруг попробовал и тебе понравилось. Ты никогда не сможешь забыть его вкуса. Сказано это было в отношении героина, но применимо ко всей наркоте. Я - наркоман. Навеки и бесповортно. Я - плановой. Мое вещество - анаша. Я как бы поклялся в верности анаше. Это и правда было для меня самое интересное. Тогда я это понял.
Саша, я жду, но ставиться с вами не буду. Меня уже в гавно убило, боюсь переберу сейчас. Но давай белый пропорционально деньгам разделим. Так сказал я, еле ворочая языком. Саша посмотрел на меня и наметанным глазом героинового торчка понял, что я все. Никакой. Он сказал, что это как я хочу, а добытый белый будет разделен пополам - доли равные. Инсулинка есть, а шарик, он надеется, будет. А я задумал разок вмазаться, а остальное Наташке подарить. Чтоб она мне за это отдалась. Или хоть просто отсосала. А домой подвезете, спрашиваю. Меня в машине стало мотать и болтать, идти непустым не хотелось. Саша говорит, что так договорились. Отвозят. Мне мозги совсем переклинило. Говорю, блядь, вы меня зарежете. Сашка мне говорит - никогда! Мы не такие, это ты чего на измену высел. Я говорю - на измену или нет, а чую - с какой шантрапой молодой связался. Ой, там мы ржали, это вспомнить стоит. И я с ними ржал.
Время всегда под кайфом теряется из чувств. Меня все перестало напрягать. Я просто втыкал, сидел и ждал. Вдруг, та черная иномарка влетела во двор. Любка к ней, а потом веселая к нам. Радостных глаз героинового торчка, получившего свое, ни с чем не спутаешь. Ну, где-то половину она себе заныкала - это я отвечаю. А может - они так и заранее договорились - хер их знает. Это системные все были.
Короче, пошли мы в квартиру знакомую. Закрылись, они там кипятить начинают. Вдруг стук в дверь. Звонок там не работал. Я думал, что это менты. Спрашиваю - ждете кого? Сашка чертыхается, что это Лешка застрял. Либо Любка приперлась. Это был Лешка. Он машину заправлять ездил снова. Они еще зажигалку лешкину попросили. Гера кипятилась плохо. Они говорили, что она сильно разбодяжена сонниками. Растворяли долго, долго искали вены, долго слишком. Смотреть на все это я не мог и долго курил на кухне. Стал бы ставиться с ними - мне б Сашка точно все вены пропорол. Он уже никакой был. Половину, а может и меньше - я-то хрен пойму - они мне отдали, спаяв шарик моей же зажигалкой.
Я догонялся пивом. Меня совсем расперло. Все стало по хуй. Но я знал, что маманя мне устроит веселую жизнь дома. Я только не знал, что Наташка эта дура мамане весь телефон оборвала. Ее кумарило, трам кончился. Она звонит мамане - а та ж сразу скумекала, что я поехал на замутку. Наконец-то они поставились и поехали мы домой. Лешка помню все психовал, что поздно дома будет. Вот вышли мы из этой самой настоящей винтовой хазы, сели в машину и поехали. В машине меня совсем отрубило. Я сидел, втыкал и думал - какая же хорошая вещь - сухая травка. А Лешка кассету поставил с блатными песнями. И я услышал одну из песен «Воровайки». Вот где поется - «доведет веревочка до шконочки, до паечки». И подумалось мне - а верно, когда-нибудь да доведет меня тоже мое увлечение, тем более, что с такими стремными людьми связался. Какая-то настоящая шпана подмосковная. А Саша мне и говорит - пригни голову, сейчас пост будет. Едем по МКАДу, гляжу. Пост проехали нормально. А Лешка мне и говорит, что меня на том же месте, где в субботу высадили, снова высидит. Опа! Это Алтуфьево. Я говорю - на хуй, мы ж договорились, что всех по домам развозят. Отвечает Лешка - мне домой надо давно уже, я вон сколько с вами, наркошами, проболтался. Мне дома много нехорошего будет. Я Саше говорю - считай, кинули меня. Как я теперь домой добираться буду? Он говорит - это все Лешка, но на самом деле ему дома попадет. Нам всем попадет. Говорю - и мне тоже. Он говорит - возьми тачку. Ага, говорю я. Снова штуку выкладывать. Нет, я на метро поеду уж. Довезите до метро ближайшего, видеть вас не могу больше. Лешка говорит - на маршрутке доедешь.
Смотрю на время. 23.25. И какая маршрутка в полдвенадцатого ночи, спрашиваю? Везите до метро. Саша сказал - ты отвези его к Петровско-Разумовской, а то в самом деле совсем неудобно получилось. Ты должен был его заранее предупредить вообще-то. Лешка согласился. Всем возвращаться домой среди ночи, каждого дома ждет истерика. По разговорам ясно. До меня ли им? Вышел у метро не прощаясь. Спускаюсь вниз. Прусь, в кармане кораблик, шарик белого и инсулинка. В голове мысль одна - до дома не пойду. Примут. То ли тогда усиление было, то ли так казалось мне, но на каждой станции мусоров было больше чем пассажиров. Сажусь в вагон, еду и прусь. Давно непустым и удолбанным не ехал, ужас, как стремно. Ладно, будь что будет, думаю, ушел живым и целым с этой гнилой замутки, хотя все там меня наебали, может, иньшаЛла, и домой дойду. Высшая сила вынесла меня на это, она меня не оставит и сохранит. Я снова чувствовал ее присутствие, энергия свыше вливалась в меня как бы вибрирующим потоком. В голове поплыли слова из Библии. «Они будут ратовать против тебя, но не превозмогут тебя, ибо Я с тобою, чтобы избавлять тебя» - обетование Иеремии. Истома снова разлилась по моему телу. И какое сладкое чувство. Как будто потрахался сейчас.
Выхожу на Менделеевской, топаю на кольцо. В переходе - одни мусора, больше не души. Я шел несмотря на них, не тормознули. Вагон, третья -Киевская. Выхожу, иду на электричку. Мусоров там - навалом. На меня внимание не обращают никакого. Блин, думаю, доехать бы до Очакова, а там спокойнее будет. Взял билет, последняя электричка в 0.48. Пиво взял, стоял в тамбуре с бутылкой пива. Пил и курил. Думал о Сашке. Какой-то стремный он парень. Пиздел ведь, что традиции блатные изучает, что сядет все равно когда-то, что хочет стать вором в законе. Второй раз встретил человека, который реально собирался в тюрягу. Первой была одна бабка из церкви, у которой на случай ареста был готов узелок с молитвословом, Евангелием, старым пальто и шерстяным платком. Бабуля - это было понятно. От перестроечных и церковных телег про преследования верующих у бабули тихо съехала крыша. И ей очень хотелось стать страдалицей за Христа во искупление грехов своей молодости. Ей пострадать за Христа хотелось, ну, а Сашка зачем в тюрягу собирается? Хотя тюряга ему светит реально. Как в принципе каждому из нас. Торчков.
Выхожу в родном Очаково. Второй час ночи. На улице не души. Одни мусора стоят кругом. Чего их так много, думаю? Эх, была- не была, пойду. Иду и вижу, что это на самом деле не мусора, а столбы и деревья. Меня пробило на ржачку с этих галюков. Иду по знакомым дворикам, дохожу до бани. Только перешел улицу - около меня ментовская машина тормозит. У меня душа упала. Все, думаю, приняли! Пиздец мне. Который мент за рулем высовывается в окно и спрашивает, как им проехать во двор дома № 5 по моей улице. Мне сразу полегчало. Я собрался с силами и по возможности более твердым языком объяснил им, показал рукой даже. Он поблагодарил меня и напарнику еще буркнул, ну вот, я ж знаю, что так уехать надо было. И они поехали туда. А я пошел домой.
А дома - полная жопа! Маманя сразу орать - ах ты морда наркоманская, снова вижу мутить ездил? Тут тебе все твои наркоманки уже обзвонились, ты значит, дурью отоварился, не работаешь теперь, я стало быть завтра на работу, а вы тут наркоманить будете и трахаться?! Ах ты, гад, даже не позвонил, я думала, мне вот - вот из милиции позвонят, что наконец-то тебя посадили. Совсем удолбанный пришел! Орет, ругается, плачет - полная истерика. Полнее жопы не бывает!
А я давно замечал. У меня ничего нет - ни одна девчонка не звонит. Только на замутку соберешься, никому не скажешь - две или три позвонят. У тебя чего есть, давай вместе раскумаримся. Красотка Анечка про меня неожиданно вспомнила, ну, а Наташка № 4 уж весь телефон оборвала. И я до часа ночи черт знает где мотаюсь. Маманя, конечно, все поняла. Даже Викуле моей звонила. Просила ее как-то воздействовать на меня, чтоб я меньше пил и меньше торчал, какую-нибудь девушку просила найти, которая со мной бы жить стала. Викуля мою маму не любила и попросила ее больше ей не звонить. Что меня она всегда рада видеть, а вот маманя ей на фиг не нужна. И не хочет она с ней общаться ни по какому поводу.
Ну вот. Маманя в полную истерику впала. Орет, ногами топает, потом разревелась в три ручья и свалила в свою комнату. Закрылась там и ревет. Воет дурным голосом. Слышу - а-а-а, здоровый мужик под сорок лет наркоманом стал! Зло меня взяло. И так нервы все истрепаны, и чуть не кинули, а тут ее истерика. Ну, наркоман я, но мутил-то на свои деньги. Я что - не могу на свои собственные деньги себе анаши и геры взять? Отчего так? Отчего и в 38 лет я должен отчитываться пред ней, куда я пошел, что купил, но что потратил свою же зарплату. Мне, значит, ничего для себя не надо? Она лучше знает, что мне надо, а что нет. И это будет всегда - от этого не избавиться. От маманиных истерик.
Я потянулся к книжной полке, взял там оставшийся с конца октября беломор. Шестой час прет, чувствую, что трезвею. Отходняк. Думаю, дай-ка дуну еще, ведь давно не курил. Достал кораблик и шарик, перепрятал их в банку из-под табака. Потом по привычному ритуалу достал кораблик из банки, забил косяк карандашиком, убрал кораблик. А пива-то и нет. Ну, я себе чифирок сварил. Потом присел в кресло, подорвал косяк и стал затягиваться сладковатым едким дымом, запивая чифирком вместа пива.
Приход снова был взрывным. У этой шпаны планчик неплохой, очень даже хороший. Гм, вот бы добыть его еще. И побольше. Стакан. Шпана они, все ясно и понятно. А впрочем, они страшны не сами по себе. Это близко похоже на образ наркоманов в массовом сознании, но не сам образ. Может попробовать связаться с ними? И девчонку какую-нибудь там поиметь. Кстати, завтра ожидается Наташка. Геру лучше ей отдать будет, чтоб переспала. А если переспит, то можно и стекляшки трама отдать, ей он похоже больше геры нужен. Недаром же сказала она мне, что пересела с геры на трам. Можно не переспать, можно просто днем потрахаться пока мамани нет. А зачем ей весь шарик отдавать? Оставлю - ка я и Анечки немного, может, этим ее приманю. Но я ведь нес это - дурак буду, если не попробую. Укуренным жилу брать - это даже нечего думать. Сделаю - ка я его подкожно. Я ведь бабулю свою покойную неплохо подкожно ставил ее лекарствами. Блин, я ведь на бабушке своей отработал подкожные, внутрикожные и внутримышечные вмазки! Эх, жаль не стал учиться на ней жилу брать. Подумать только. А у бабушки еще ведь и промедола навалом было. У ее сестры был рак прямой кишки. И ставили промедолом четыре раза. Помню, как она спала, блаженно улыбаясь после каждой вмазки. А бабушка брала ей этот промедол в аптеке. Пачки четыре по 10 ампул вроде лежало. Блядь, и вот сам же выбросил это после смерти бабушки! Дурак, дурак! Что теперь могу сказать.
И думаю. Хорошо, вроде так соображаю, под кожу двину. А как дозу рассчитать? Я ведь тут совсем ничего не знаю. Косяки я сначала забивать не умел. Помню в первый раз полкораблика зараз в кальяне скурил. В первый раз один. Передоз до блевотины. А с этим - передоз летален. Потом думаю - а чего я парюсь? Это не афганский, это шняга московская. Моих новых приятелей с него еле прет. Не подохну, а подохну - туда мне и дорога. Повертел, повертел шарик, сделал пленки целофанновые на манер этого. Вскрыл шарик и рассыпал его. Примерно половину, Наташке, закрутил, подпаял зажигалкой концы. Оставшееся тоже пополам примерно. На глазок. Другой шарик свернул, да заныкал его в другое место. А что четвертушка осталось - это себе. Ложку взял, на пепельницу ее поставил, аккуратно высыпал. Помыл чашку, плеснул туда воды из чайника. Потом беру инсулинку, водичку набрал на все деления да тихо стал наполнять ими ложчку. Тихо-тихо залил, добавил чуток делений. Беру в руку, рука нетвердая, боюсь расплескать. Кипячу, растворяется хуево, ложка аж накалилась. С попытки пятой вроде зарядил баян. Без ватки, потому что не в вену. Думаю, а дай в икру попробую поставить. Закатал штанину, поднял руками кожу и аккуратно так вмазал. Не больно, легкое жжение от иглы. Двигаю поршень. Сколько точек - даже не смотрел.
Скажу так. Ощущения прихода, теплой волны, поднимающейся с кончиков пальцев на ногах, не было. Но где-то чрез минут пять сильно наросло оцепенение. Я помню, я еще успел баян в окно вышвырнуть, ложку заныкать. А вот потом чисто подвис. Если честно, микст опиатов и плана сам по себе приятен. Очень.
Во-первых, катализируются все зеленые эффекты психоделические. С внешним оцепенением резко нарастает шум в ушах, чувство нереальности, замедления времени вплоть до его полной остановки, отрешенности от своего тела. Сильное потускнение света. Одновременно появляется мощное потоотделение. Пот льет градом, вокруг тебя все плывет. И вот когда ты немного отходишь, ты начинаешь ощущать чисто опиатные эмоциональные эффекты - сонливость, полную отстраненность от всего вместе с желанием стать пассивным зрителем происходящего вокруг, ленивое довольство и чувство покоя полного. Полнейшей нирваны. И они тоже гипертрофированны и держатся дольше. Если говорить честно, то это царский кайф.
Ну чего? Полчетвертого, я лег спать, подрочил пару раз. Потом отрубился и уснул. И чего ты, Зоя, думаешь? Эта Наташка полпятого звонит, мамочку мою будит и просит меня. Мамочка орет на нее, с ней делается новая истерика. И все стекляшки с трамом летят в мусоропровод. Мама не знала, что гера у меня есть. А из разговоров наших поняла, что речь идет о траме. И туда же полетела большая часть моих транквилизаторов.
Утром маманя привычно разбудила своим ором - гад, сука, наркоман проклятый. Хлопнула дверью и свалила на работу. А я за мобильник - Наташка, мол, приезжай. Ей было удобно до Киевской ехать и там на электричке. Но она захотела до ближайшего метро - Юго-Западной, а там взяла машину. По пути раз пять как минимум мне звонила на мобильник, уточняла, как до меня добраться. Попала не туда, немного покаталась по Очакову. Переговаривалась со мной по мобилке, просила выйти из дома ее встречать. Неожиданно раздался звонок домофона, и я в трубке услышал ее голос - Зайка, выходи Заплати за меня водиле. У меня - ни копейки. Сорок рублей всего!
Я прямо в тапочках спускаюсь, она меня нежно целует в уста (целоваться она вот так умела!), я ей денежку, она расплатилась, девчонка поднимается в мою квартиру. Быстро разделась, и сразу - ну, давай, меня кумарит. Вид у нее был нездоровый, потная вся. Ей на самом деле было очень плохо. За то, что она поставила мать на уши, горячо извинялась. Я ей так намекаю, что дают в постели, а она молчит, ни слова не говорит. Молчание - знак согласия, не так ли? Думаю, дай поставиться, а потом я ее и поимею. Куда она от меня денется, когда разденется? Убитая? Да никуда! Ладно, пусть свое получит. Я ей шарик. Вот тот, для нее который. Просит ложку, просит баян. А у меня двушки только. Она решила в таком баяне разбодяжить, но стала сомневаться, что найдет жилу такой иглой. Кипятила долго, растворялся он плохо. Ну и чего? В баян-то набрала, а вены найти не может. Пиздуй, говорит, за инсулинками. Я сбегал, купил пару инсулинок. Так она наверно час, ну, полчаса точно жилу взять не могла, все вены пропороли, да я еще резко жгут ослабил - ну, не спец я во вмазкам по жиле- резко очень, она снова жилу потеряла. Матюкается не хуже Юли маленькой, как в туалете у Вики. Смотреть мне тошно, тут еще с ночной вмазки тошнит во всю, я блевать пошел. А она пока я блевал, поставилась. Такая расслабленная сидит, довольная, спокойная. И просит - зайка, побудь теперь доктором, приведи мне руки в порядок. Я уж ей и перекисью водорода оттирал, руки бинтовал. Она меня благодарит, целует так нежно. В щечки и в губы. Говорит, что теперь хочет полежать. Идет в комнату, моя ей не нравиться, она в мамину. И на мамин диван легла. Пиздец! Мамани это всегда сильно не нравилось - если девчонки на ее диван ложились. А девушка хочет на мамин диван - как ей откажешь?
Наташка сняла очки, на мамином диване растянулась, так с понтом еще укрыть просит и посидеть с ней. А потрахаться? Ни хуя! Она говорит, что спать хочет, после. Ладно, думаю, не с ноги ж тебя по ебалу бить, чтоб дала, поспи, а пока косяк дуну да и приход пересижу. А потом тебя трахну. Забиваю косяк, подрываю. Так хорошо становиться. Сижу, в глазах все колышется, тело вроде вибрирует. А мысль одна - надо ее трахнуть. Да, а тошнит все сильнее и сильнее. Пиво совсем не пьется. Чувствую, сейчас все назад полезет. Побежал, блеванул по новой. Стало легче. Только отблевался - Наташка прибегает за этим же. В уборную. Наложила чуток мимо толчка, а я убирать. Она снова спать. Мне тут Надюша вспомнилась, которая вот так же примерно восемь лет назад меня белым ставила, потом Катя, которая чуть коньки от белого на моих руках не откинула. Пошел я к ней, положил руку на плечо, стал говорить, что остался я без жены, что я примерно неделю не трахался, что хочу ее. Она так расспрашивает все, попиздеть с ней всегда приятно было. А как дошло до ебли, говорит. Зайка, это невозможно, я ж с замужем.
Я - ну и что? Я чего - с замужними что ли никогда не спал. Ты ж можешь стать моей любовницей, а с мужем живи, если хочешь.
Она так вздыхает - я теперь мужу не изменяю. Раньше изменяла, теперь нет, потому что поняла, что люблю его. И он любит меня.
Любил он ее, ага! Он ей торчать не позволял. И потом от Оли уже узнал - знала она наташкиного мудозвона прекрасно. Ее постоянный клиент в Люблино.
Я говорю - но ведь он тебя не понимает совсем. Ведь ты не можешь уже без этого?
Она печально так отвечает. Да. А он этого не понимает.
А я говорю это пойму. Потому что я сам наркоман. Без плана мне жизнь неинтересна. Была бы пара понимающих друг друга людей. Может, мы сделали бы друг друга более счастливыми, нежели теперь?
Она помолчала так и сказала - мне надо подумать. Мне нравиться это предложение. Давай дружить и помогать друг другу в замутках. Может, у меня с мужем не сложится, может, я полюблю тебя. Тогда я буду с тобой.
И сказала, что на период дружбы может познакомить меня с другими девушками. Которые со мной и план курить будут и раскумариваться белым и переспят под это дело. Очевидно, что она из моих выступлений на хаевском форуме, поняла, что мне такие девчонки нравятся. И предложила меня с кем-то свести фактически. И в итоге классной сводней оказалась - ведь познакомила!!!!! Много негатива принесла в мою жизнь, но позитива - больше.
И чего делать? Она уснула, я за комп, включил, смотрю картинки с красотками разными, потом подрочил хорошо так, потом бумаги разложил, расчеты немного посмотрел, но вижу - голова мутная, работа не идет. Снова картинки, снова дрочу. А чего с ней связываться? Она ведь пообещала помогать в доступе к дури и девкам, что целый последний год составляло смысл моей жизни. Ну как тут не подружишься!
Вот так в тот день 24 января и началась наша странная дружба, хотя познакомились мы на две недели раньше. Странная. Я хотел ее поиметь на любых условиях, она - что я ее буду постоянно подогревать. Установить такие постоянные отношения с девушкой-наркоманкой я давно хотел. Тем более что в Наташке этой было такое притягательное обаяние. С ней просто и погулять и побазарить так приятно было. А если учесть, что у нее есть подруги по ее увлечению, что чрез нее можно и новый канал на зеленку пробить. И интересный она человек просто. Понимал потом что наебывает, что ногами просто по мне ходит - так и жена так делала! А к ней тянуло все равно. И девчонка просто села мне на шею. Но тогда я этого не знал.
Потом она еще поставилась - не мог смотреть уже, как она себя иглой мучает. Может, за счет этой фобии внутривенных вмазок я так и не присел на иглу. Объективно посмотреть - ходил по грани. Моя привычка к изменению сознания каждый вечер при наличии шарика бело-сероватого порошка в банке из под табака, где я обычно храню дурь, могла бы вполне реально стать для меня фатальной. И ты это понимаешь, а убиться-то хочется все равно! Еще лежала, с мужем своим все по мобильнику базарила. Потом маманя позвонила и спросила - эта наркоманка или кто там еще с тобой убиваются у тебя? Потрахался уже? Все, полседьмого я буду дома, к этому времени гони ее в шею. Лады, говорю. Маманя бросает трубку. Стала она собираться, пошли искать трамал. Опа! А лекарств никаких нет. Все маманя заныкала! Я ей звонить - а маманя орать, я весь трамал выбросила! Хер от меня чего будет. Позднее выяснилось, что выброшены были только стекляшки, а их там двадцать с чем-то было.
Я Наташке говорю с постной рожей, что вот такой облом. Так она истерику закатила, плачет, говорит, что будет матери моей ждать, что в ногах у нее валяться будет. Нет, кричит, она его не выбросила, она его не выбросила, этого не может быть! Она ей его отдаст, она выпросит. Истерика полная! А я думаю с тоской - вот придет маманя, во истерика-то будет, это еще цветочки, а потом маманя как по мозгам ездить! И пиз-дец мне!!!! И ведь даже не отсосала! Сучка! Набить бы ей морду как следует да выебать во все дыры. Грубо так, грубо, чтоб потом от стыда ревела, а не от того, что обломалась с трамом. Ох, думаю, а еще б лучше маманя от трепа что надо бы хорошенько отлупить какую-нибудь мою очередную подругу перешла к делу - отлупила бы на самом деле эту Наташку ремнем по голой жопе. Вот кто-кто - а эта точно хорошей порки заслужила.
И чего?! Не уехала, так и дождалась мамани. Вот что тут было, что началось. Это точно пиздец. Так, маманя орет, что не докололась? Еще надо?! А она спрашивает - а можно я у вас ложечку еще возьму, с которой вмазывалась? Маманя - сынок тебя хорошо выеб или недоебал? Сваливай отсюда, пока милицию не вызвала! А Наташка шлет мою маманю на три веселые буквы и говорит, сделав страшные глаза - а Вы хоть знаете, сколько у Вас наркотиков, а? Это я на вас могу милицию вызвать! Маманя в отпаде. Смотрит на меня беспомощно так. И сразу тон сбавила - нет, водил ты сюда наркоманок, эта твоя сука Анечка одна чего стоит, жена чего стоила, я думала, что это верх наглости. Но из всех наркоманок эта наркоманка самая наглая, раньше я таких подруг у тебя все же не встречала. Каждая новая оказывается хуже прежней. По наглости. А Наташка все ноет про трамал. Мать уже не ругается. Видит, ори на нее, не ори - ей по барабану, она о своем все. О торчевом. Тише еще говорить стала. Трамал мой, сын начал колоться, ладно б свою траву дальше курил, нет, стал колоться. И я весь трамал выбросила. Ничего нет, ступай.
Наташка стала собираться и пошла домой, а я пошел проводить ее и объяснял как ей удобнее всего будет попасть на Щелковскую. По дороге она плакала по новой, звонила мужу и рассказывала ему, что ставилась трамом, что было отложено, а остальное мать его выкинула - мол, хули ты наркоманов водишь. Якобы так и сказала. Девушка обломалась и сильно переживала. С трамом она была в системе. Но успокоившись, поговорила со мной. Сказала мне, что я нашел ее, что мы будем общаться и встречаться. Что мне нужен прежде всего друг - она хотела стать моим другом. Я простился с ней, посадил в маршрутку, она очаровательно помахала мне ручкой из окна. И укатила домой. А я взял пивка, попил его и пошел домой. Я просил Наташку все прибрать палево со стола. А она, дура, оставила колпачок от иглы на самом видном месте. И маманя давай мне в глаза тыкать им и спрашивать - что это такое? Это от иглы, да? Ты на самом деле колоться стал?! Хоть чем колешься, можешь сказать?
Героином, отвечаю. Я ж сказал, что без Наташки я колоться буду - я так и сделал. А ее ты выжила. В чистую ты - и никто другой. И чего ты только творишь, чего делаешь! - орала маманя. Какой-то узкоглазой суке под ее кривые ноги всю свою жизнь кидаешь. Дурак ты круглый!
А на другой день я с утра пораньше попиздовал в родную Академию на лекции аспирантские. Первую лекцию по экономической теории я решил прогулять. Идти было в лом. Профессор любил потрепаться за жизнь и понравиться множеству симпатичных аспиранток. Про предмет свой он говорил без всякого энтузиазма, вяло и неинтересно. И быстро - хрен запишешь. А вот на сексуальные темы, на тему высокой любви в искусстве он прогнать телеги любил. И чего там мне делать? Смотреть на аспирантскию мордашки девчонок в аудитории и дрочить под партой? Вместо этого я продал цепочку, оставшуюся от жены, закинулся тремя пластами коделака и бродил бесцельно около родной Академии. Медленно кайфуя. В кармане был шарик. Где-то к двум все-таки пошел на лекцию по философии. Там был классный профессор - его лекции были интересны. Мне нравилось у него вспоминать свои познания в философии. Потом отоварился в апетчном киоске в Академии же инсулинками и пошел во свояси. Позвонила красавица Анечка. Мол, она дома одна сегодня вечером. Ей скучно и одиноко. Может, вместе раскурим по косяку? Я знал, что такое иногда бывает. Может обломиться ее тело мне. Поехал к ней. К старой подруге, с которой перепихивался и до жены, и при жене и после жены. И даже с Олей. Нечасто - все пять лет.
Красавица Анечка встретила меня в халатике. Этой девушке всегда хотелась нравиться парням, она даже причесалась к моему приходу. Спросила, нет ли какого подарка для нее. Я молча положил пред ней шарик. Аня выпятила глаза - это чего, кокос? Кокосом она баловалась - уровень доходов позволял ей иногда отдать полторы сотки зеленых за улетную ночь с кокосом. Нет, это герыч, ответил я. И вообще-то неплохой. А баяны есть? - спросила она? Есть, ответил я. Кипятить умеешь? У меня плохо получается.
Договорились так - я кипячу, а она меня ставит в жилу, потом сама ставиться. Так и сделали. Шарик в ложку, Аня плеснула воды, я кипятил, а она заряжала баяны. В качестве жгута принесла шнурок от мобильника. Закатал рукав, она перетянула, с первого раза взяла контроль в централке и вмазала меня. Мутный белесоватый раствор, перемешанный с моей темной венозной кровью, потек по жилам. Мигом бросило в пот, мигом снизу поднялась теплая волна, шибанувшая в голову. В глазах все поплыло, зачесался кончик носа. Расхотелось все. Даже дышать. А не то, что трахаться. Красивая тридцатилетняя женщина, умудрявшаяся одновременно встречаться с 4-6 мужиками, включая и собственного мужа. Хмурый нас разъединил. Говорить не хотелось. Два часа просто втыкали обнявшись на видик, где она поставила домашнюю порнушку со своим участием. Смотреть как девушку, прижавшуюся ко мне, ебут во все дыры, как она артистично сосет, как ее столь же артистично раздевают - это меня всегда заводило и заведет еще не раз. Смотришь, как ее ебут, нежно ощупываешь ее груди и думаешь, что сейчас сам ее ебать будешь - это так классно.
Потом была блевотина, потом пиво, потом снова блевотина - у двоих. Блевать с геры необычайно приятно. Поблевали, она потом пол вытирала, потом косяк курили, порнушку посмотрели, сами под нее стали трахаться. А потом она уснула на моем плече, сказав - а ты мне хороший подарок сделал, спасибо тебе. И ты сделала мне очень хороший подарок - так классно отсосала! Так и сказал ей. А где отсос, там и траханье, сказала она. И заснула с блаженной улыбкой.
Вот такие подарки мои любимые иногда от меня получали. А кто это им делал? Я и никто другой! Это ж я, а не кто-нибудь! Так обычно говорит Оля после очередного дебоша.