Levental : Лампа Сатаника

Был апрель, и сияло солнце. Под апрельским сияющим солнцем, некий французский фермер забивал свою пятнистую корову ломом, упавшую по невнимательности в яму и свернувшую там себе шею. В момент забивания фермером коровы, мимо проходил некий индус, который в подробностях лицезрел неприятную для него картину убиения священного животного. Индус решил отомстить фермеру. Вечером того же дня он постучал к тому в дом и попросил воды. Фермер дал индусу напиться, и тогда индус вытащил из недр своего одеяния лампу со словами: «Вот лампа чистого золота. Возьми её в знак моей благодарности». Фермер по своей натуре был человек очень осторожный и боязливый. Он припомнил, что видел попросившего у него пить господина не далее, чем сегодня утром, во время возни с медленно издыхавшим в яме животным. Лампу он взял, но тем же вечером снёс её на речку, тем самым избавив себя от возможных неприятностей. Лампа проделала большой и хаотичный путь, прежде чем её выловил на берегу ржавой реки некий молодой человек по-имени Коляскин. Последний был плут и мот, прожигавший дядюшкино наследство в ночных клубах и прочих увеселительных заведениях. «Что вы там нашли, Жоржик» - спросила Жоржика белокурая дамочка, натирая свои поджаристые ножки кремом. «Склянку» - ответил молодой человек, снимая со склизкой находки зелёный фрагмент водоросли. «Да бросьте вы её! - сказала белокурая дама и тут же добавила: «Натёрли бы лучше мне спинку». «Не сейчас» - пробубнил Жоржик, занятый изучением странного тускло-жёлтого предмета. Через три дня Жоржик увидел во сне хозяина лампы, просочившегося дымком из тоненького носика. Лицо джина было слепком лица Жоржика, только слепком улучшенным. Так, грубый носовой корнеплод Коляскина стал в исполнении Джина благородным греческим образцом, а кустистые брови – ухоженными кустиками. Джин заявил: «Я властелин найденной тобой магической лампы. В твоём распоряжении одно из трёх слов, могущих вызвать ряд интересных для тебя следствий. Выбирай: дупло, ботинок или расчёска? Не долго думая, Жоржик сказал ботинок и проснулся. Неделей позже лампа была продана за хорошие деньги старьевщику Зельцу. На часть вырученных денег Коляскин, следуя пунктиру сна, купил пару прекрасных нубуковых полуботинок французского производства, ношение которых было отложено до осени. Остаток лета Коляскин провёл, как и ранее, на дискотеках, участвуя в глупых конкурсах, да попивая разноцветные коктейли. Конкурсы были разнообразными, но упоминания стоит лишь тот, который, изменил жизнь Коляскина в корне. Он пришёлся на 31 августа и проходил в клубе «Неоновая Няшка», праздновавшем последний день уходящего лета. Двое гомосексуального вида аниматоров вызвали Коляскина на сцену и за 500 рублей да средней величины плюшевого медведя взяли с него слово, разрешить производить над ним какие угодно действия. Коляскин любил играть на публику, поэтому когда эта самая парочка изрубила топором его туфли на несколько разнокалиберных элементов, Жоржику оставалось только улыбаться. Взамен испорченных туфель руководство «Неоновой Няшки» выдало простофиле пару стоптанных тапок, в коих кутила и отправился домой. Была ночь. Пьяный Жоржик посадил свою спутницу в такси, а сам пошёл пешком. Его сильно мутило, поэтом ухотелось глотнуть свежего воздуха, к тому же идти нужно было немного – всего два квартала. По пути он наступил на гвоздь, который вошёл в его пятку на треть, вызвав жуткую боль. Окровавленный, измученный Жоржик остаток дороги проделал на одной ноге, прыгая, как зайчик. В полумраке комнаты хворая пятка была обработана перекисью водорода и упрятана в бинт. Сон нашёл Коляскина быстро и успокоительно. На утро следующего дня боли не было, как впрочем не было и повреждённой конечности. Вместо неё Жоржик увидел грубое копыто, с которым вынужден был мириться до конца своих дней, заказывая обувку Штайнеру, своему хорошему приятелю, работавшим уже четверть века обувных дел мастером.