Ралевич : Палец

В больнице в столь ранний час собралось народу вдоволь и самого разношерстого. Очередь просачивалась своим хвостом сквозь входную дверь и упиралась головой в регистратуру. Солнце снаружи рисовало узловатый узор, и вообще, от зноя кругом возникал похожий на марево солнечный туман. Солнце, как волдырь на небесном теле, словно обострилось сегодня. Еще в половине одиннадцатого на крыльцо больницы прошмыгнула черная кошка, со слипшейся от пота шерстью, и теперь служила посетителям поводом для сплочения.
- Ишь какая худая вся!
- Да забежала чтоб от жары не помереть. А страшная какая!..
- Это просто ужас какой то!
- И с самого утра так.
- Спать ложишься окна открываешь, встаешь - уже опять жарит!
Такой обмен репликами завязался в хвосте очереди между двумя женщинами - молодой и старой.
Жара, впрочем, действительно вот уже неделю настаивала на себе. А за этой неделей еще месяц. И так с мая месяца.
- Дождик, что ль, пошёл бы - не унималась молодая особа, плотно застрявшая в хвосте очереди, и которой, видимо, было сложно смириться с этим.
- Правда, много ль для счастья нам надо...
- Но будем стоять и мучиться, дождиком и не пахнет!
- Эх!
Прочие посетители, стоявшие поблизости, одобрительно кивали и оборачивались на женщин.
Отмучившиеся в очереди, спешили наверх по боковой лестнице, чтобы снова оказаться в новой сутолоке.
Один грузный мужчина, неприятно пахнувший, в мокрой от пота рубашке, столкнулся в пролёте с шустрой женщиной.
Она спускалась вниз, понурив голову, и придерживая за бинт подвязанную руку.
Налетев на неё, грузный мужчина вытаращил глаза и высказался, злопыхая, что надо смотреть на дорогу.
Женщина невменяемо, как сквозь пелену, посмотрела на него - тот, увидев, что она не понимает, махнул рукой и поковылял дальше.
Женщина была маленькая, худая, с короткой стрижкой каре и бледным опухшим лицом.
На крыльце она остановилась, услышав разговор двух женщин.
- Вчера под вечер ещё хоть как-то, а теперь и вообще!.. - продолжала ораторствовать молодая.
Спустившаяся женщина странно посмотрела на собеседниц и тихо начала разговор, отсутсвующим голосом, ни к кому единственному не обращаясь:
- Вот так вот запросто без работы остаться...
Несколько человек недоуменно оглянулись в её сторону.
- Кому я без пальца, скажите? Случайность, и всё. Вы даже не представляете, что это... - по лицу её прошла судорога, как при воспоминании.
- Без работы - и это ещё ладно! Вчера приехали, вещи забрали, в сегодня, мать, сама давай. Да я же ничего и не говорю против, они деньги зарабатывают! А я осталась одна. Как представлю, что сегодня в автобусе в таком положении ехать... Вот что я теперь? Лежу, ну хоть солнце светит, хоть лето ещё, а после что?.. А, может, и хуже ещё летом... А потом ещё хуже... И ещё, и ещё... - она говорило порывисто, сдерживая наступавшие слёзы.
Все в очереди молчали и, странно переглядываясь, слушали прибившуюся к очереди женщину. Она, кажется, не замечала ни жары, ни странных взглядов.
- Как теперь детям в глаза смотреть - в тридцать лет безрукая? Вчера солнце зашло, так плохо стало, мысли какие-то накатили... Ну, думаю, как дерево то за окном - неживая, и...залюбовалась берёзой.
Она вдруг приостановилась, как бы задыхаясь. Глубоко и неровно вдохнув, продолжила, по-прежнему в пустоту:
- Как без пальца жить? С пальцами в пустыне без дождя выживают, а я... как домой такая, в глаза смотреть... - мысль несчастной, выражавшейся всё более неясно, оборвалась, она накрыла лицо руками и стремительно сбежала с порога.
Молодая женщина в конце очереди, имевшая в своей фигуре строго красивые формы, сказала:
- Это ещё что, а у меня насморк неделю.