Зазер Ю : Не чужие (на конкурс)

Дед уже ничего не боялся на этом свете, но когда он почувствовал, что пустое ведро вместо того, чтобы привычно плюхнуться в воду, опустилось на что-то твёрдое, ему стало немного не по себе. Он заглянул в колодезную глубину и разглядел там фигуру человека, который стоял по пояс в воде.
- Эй, ты живой, - бухнул он сгусток звука вниз, и тот, оттолкнувшись от стенок, выскочил обратно с изменённым тоном.
- Во, блядь, никак покойник, - но в колодце фигура вдруг зашевелилась и на деда сверкнули два глаза.
- Жив я, жив, - сокрушённо промолвил человек в колодце дрожащим голосом.
- Какого хуя тебя туда занесло? Водички решил попить? - дед оказывается был способен иронизировать.
- Утопиться хотел, прыгнул, а вот уровня не хватило. Что у вас за колодцы такие, блядь, утонуть невозможно, - с какой то злой ответной иронией промолвил неизвестный
- Ух ты ж, смотрите на него, воды ему мало. Ты что другой водоём найти не мог? Шёл бы в лес и вешался там на первой осине, фашист. Что мы сейчас делать будем – это ж был наш единственный источник, где мы теперь воду брать будем?! Давай, вылазь оттудова. Иди ищи другой колодец, а наш освобождай. Дед присел на рядом стоящую лавку и закурил.
В этой заброшенной деревне жили четыре старухи и два старика, один из которых лет десять, как ослеп. К ним редко приезжали родственники, всё не досуг, да и вообще,дорога в деревню была разбитая - хорошо ещё, что хоть автолавка добиралась к ним, хотя и она не всегда.
- Дед, - раздался голос из колодца, - брось сигарету или что там у тебя, курить страшно хочется, аж помираю.
- Помирает он, блядь, чего ж ты до сих пор не помер? Вот я счас возьму горящую головешку с печки и дам тебе прикурить, сука! Ты понимаешь, что ты нам всю воду загадил? Как мы теперь её пить будем? Кипятить три часа придется, чтоб микробов убить.
- Дед вытащи меня отсюда, холодно блядь, как в Антарктиде, теперь простатит точно заработаю, если не нефрит с пневмонией.
- Ты что врач, что-ли? - болезнями так и шпарит. Вот какого хера ты сюда плюхнулся, ты что не видел, что на ведре слабая верёвка? - вот такие же хуеплёты, как ты спиздили трос. Вот как я тебя оттуда вытащу? - ты бы, прежде чем прыгать, пять раз подумал бы, хуило ты моржовое, - и дед в исступлении плюнул себе под ноги.
- Дед, брось мне бутылку, сейчас обосцусь, - раздалось из колодца. Дед тут-же спохватился и засуетился.
- Погоди, уважаемый, потерпи, сейчас принесу.. Соображалка у деда работала. «Вот ведь посцыт он в колодец - это ж смерть мне. Чтобы пить засцанную воду: да ни в жизнь! А если проговорюсь остальным из зависти или невзначай, что тогда? Кто нам будет воду сюда возить? Тогда надо всем по очереди в тот колодец бросаться. Даже если вычерпать его, а попробуй вычерпай, всё равно, обосцанный он теперь, опороченный.
Дед мигом сгонял в хату и схватил первую попавшуюся бутылку, которую потом в пустом ведре предоставил утопленнику.
- Сцы, только не промазывай.
Дед вернул бутылку уже заполненную. Он брезгливо взял её двумя пальцами, осторожно, чтобы не расплескать, отбросил в крапиву, и вытер пальцы о штаны.
- Дед, а я хочу по-большому.
Наверное суицидчик понял, как прекрасна жизнь, раз сделал явную попытку выбраться из места своей такой мучительной погибели, от холода, голода, без курева и жрачки. К тому же, до него дошло, что он явно хочет испражняться, что никак не входило в его планы умирать медленной смертью да ещё и обосранным.
Интерес был обоюдным. Дед решил, что одна голова хорошо, а две лучше и пошёл в деревню держать совет. Ну ясно же, не у старух. Те только всполошились бы, а толку-то! Ясен пень, единственная здравомыслящая голова на тот момент была у деда Фёдора, даром что слепой, чем ему ещё заниматься. как ни вспоминать или думать.
Дед Фёдор ничуть ни удивился рассказанной истории с колодцем. Его в этой жизни теперь уже ничего не удивляло. Он прикинул хрен к носу, повспоминал и выдал:
- Сразу видно, что ты не лазил от баб, а то бы ты знал, как это делается. Иди к старухам, возьми с пяток простыней, вяжи их узлами одну к другой: один конец привяжешь к столбу, а другой бросай мудаку - пусть пока есть силы, вскарабкается.
Дед посмотрел на деда Сократа и в порыве благодарного восхищения чуть-было не расцеловал его покрытую седым пушком голову..
Когда человек поставлен в узкое временное пространство и на кону стоит, можно сказать, его жизнь, то все вопросы снимаются сами собой. Дед ловко умыкнул у старух пять простыней и одну холщовую скатерть и чуть ли не на ходу стал их вязать крепкими узлами. Заглянул в колодец:
- Ты как там?
-- Еле сдерживаюсь.
- Потерпи чуток,- и дед бросил конец импровизированной верёвки вниз, а второго конца хватило лишь привязать его к вороту. Нужно было и скатерть использовать, но пожалел, крохобор.
Какого же напряжения мышц, жил, и какое усилие воли потребовалось колодезному лузеру, чтобы наконец его тело, не без помощи деда, перевалившись через край колодца, наконец плюхнулось на траву и застыло! Дед помог ему подняться, и довёл до своей избушки, где уложил на кровать, раздел, растёр самогоном.
Для профилактики болезней дед достал НЗ, пожарил яичницу и, вскоре он с незваным гостем согрели души и тела хорошим хлебным самогоном, настоянным на девясиле. Говорить не хотелось и тогда они затянули песню. Вскоре на звуки двух голосов - одного мощного, а другого пожиже, пришли старухи. Им не налили, потому что нечего было, тогда одна из них принесла припасённую бутылочку и к двум голосам прибавилось четыре. А про слепого деда забыли.
Наутро утопленнику был вручён велосипед с полуспущенными колёсами, потому что насос не качал воздух как следует и, приподнявшись над сидением тот, кое- как, по ухабам и ямам потащился на станцию.
Дед смотрел ему вслед и в его душе теплилась фраза, сказанная ему напоследок. «Приеду когда-нибудь проведать, ведь мы теперь не чужие».
«Не чужие, не чужие, не чужие» – эхом перекатывались слова по закоулкам дедовой души. Дед поморгал глазами. Соринка, наверное, попала...