Кирилл Блудов : Затянувшаяся посмертная записка

(Для редколлегии: Текст ранее опубликован на сайте самиздат, блоге айспорт и на персональной странице вконтакте)
Огонь в камине чарующе пожирал древесину, заставляя смотреть на него и смотреть. Огонь помогал отрешиться от окружающего мира. Оставался только ты и он. Некая древняя привязанность к огню, когда первобытный человек совершил свой первый шаг к современному могуществу и, сидя в пещере, украшенной примитивными рисунками сцен жестоко убитых животных, смотрел на него с восхищенным страхом, приписывая этот дар всесильным богам стихии.
Сидевший в кресле мужчина лет пятидесяти задумчиво глядел на пламя, выкуривая одну сигарету за другой. Возле кресла стоял журнальный столик, на котором лежала толстая рукопись. Писатель иногда смотрел на нее, но потом отводил взгляд в сторону камина.
Тишину прервал телефонный звонок. Никто не собирался поднимать трубку. Никто не хочет слышать плохих новостей, никто не хочет знать, к примеру, что у вас обнаружили рак легкого четвертой степени, и жить вам осталось совсем немного. Писатель посмотрел на полку, которая была заставлена различными видами таблеток с причудливыми названиями. Кто знает, возможно, побочными эффектами от них было некоторое отупение. На себе он проверять этого не стал.
Ведь нельзя было ставить под угрозу создание своей последней книги. Книги, которую писатель так боялся не успеть закончить. Услышав приговор, творец даже не думал переживать о смерти своего тела, о смерти своей души. Он боялся лишь одного. Последнее произведение останется незавершенным. А если так случится... Он будет умирать с теми мыслями, которые будут мучить его больше любой физической боли на смертном одре.
По сути, ради чего мы живем? Любая жизнь заканчивается смерть. Не ищите здесь скрытых подтекстов. Это констатация факта. И если любая жизнь заканчивается смертью, то перед погружением в Ничто каждому хочется быть уверенным в том, что жизнь была прожита достойно, была прожита не зря. Все мы имеем собственные категории, по которым определяем достойность того или иного человека. Для писателя важным было... Думаю, вы сами понимаете, что было по-настоящему важным делом для него.
Семья, дети, друзья - все отходит на второй план. Не поймите меня не правильно, близкие люди все еще имеют значение. Просто эгоизм человека, даже тщательно скрываемый, все равно играет первую скрипку на протяжении всей жизни.
Длительный болезненный кашель снова рвет в клочья тишину. Рукопись - словно последнее танго в Париже, словно последний вздох антилопы, борющейся с обезумевшем от голода хищником. Все, что было написано ранее, конечно, создавалось с полной отдачей, но действительно ли писал это Он? Не в том смысле, что вместо него это был бедный студент, который пишет от имени известного автора. Нет. Осознание того, что это твое последнее и, возможно, наиболее весомое наследие миру, заставляет создавать как никогда искренние произведения. Все, что ты боялся сказать даже себе самому, все, что ты боялся показать окружающим тебя людям, все это было здесь, в этой рукописи. Невыносимо правдиво написано. Только мастерство гения может позволить, строго говоря, перенести свою бессмертную душу на сухие страницы книги. Хотелось ли писателю после смерти продолжать существование в такой форме?
Бессмертие существует, но подчас обретает весьма причудливые образы. Даже покинув этот мир, страшно отдать свою душу на растерзание людям, которые будут оценивать ее согласно свои жизненным позициям. Нужно ли такое наследие миру, нужно ли такое наследие писателю? Только теперь, в конце своего пути, творец понял, зачем Кафка завещал сжечь свои рукописи. Он был труслив. Как был труслив и сам писатель. "Рукописи не горят" - классическая великая фраза-пустышка. Вот единственный оригинал, вот огонь. Выбор весьма прост. Бес превратности завладел разумом писателя. Он может уничтожить, вероятно, работу всей своей жизни. Нужно только решиться на это. Боль в последние дни стала совсем невыносимой.
В комнату заходит жена писателя, овеянная желанием скрасить последние дни жизни любимого мужа. Окно открыто, занавесы мягко гладит теплый вечерний ветерок. На улице раздаются крики, кто-то вызывает докторов. Женщина в слезах бежит к окну, на подоконнике лежит толстая рукопись, на которой поспешно написано "Затянувшаяся посмертная записка".