Игритт : Поговорим о высоком.

Впервые мы встретились, когда мне было четырнадцать.

Встретились мельком, не произведя друг на друга абсолютно никакого впечатления. Обычная встреча, каких сотни, тысячи - быстрых, ничего не значащих, не оставляющих ни следов в сознании, ни истомы в памяти.
Здесь необходимо сказать, что этим досадным фактом я была крайне огорчена. Мне многое о нём говорили, описывали так красочно, с пеною у рта, горящими глазами и дрожащими руками. Я долго готовилась к нашей первой встрече; бывало, засыпая, я рисовала её в своем воображении до мельчайших деталей и подробностей. Реальность же оказалась…

Он был популярен, да. Все его хотели. Кто не хотел – считался лузером, ничего не понимающим в жизни.
Не желая пополнять вышеописанное общество изгоев, я сымитировала восторг и прочие полагающиеся случаю эмоции. Я же в театральном кружке занималась.
После, эти занятия ещё не раз сослужили мне хорошую службу.

Через два года, оканчивая школу, я была по уши в заботах – экзамены, поступление, бесконечные семейные войны, поиски смысла жизни и выбор правильного пути. Голова моя шла кругом, мысли были сумбурны. Осознание того, что мои нынешние действия и поступки станут (должны стать, по крайней мере) фундаментом светлого будущего, давили на плечи тяжким грузом. В такой момент мы встретились во второй раз.

И, о чудо! – я решила дать ему шанс.
Не гнать сразу, не говорить "нет", не демонстрировать презрение и безразличие.
Правильно ли он использовал свой шанс, выжал ли максимум возможного из нас обоих – судить времени. Результат был таков – на тот момент он не стал для меня незаменимым и прекрасным, но, порою, я не возражала встретиться и провести время вместе.

На первом курсе время летело быстро, и было забито до отказа. Наши редкие встречи стали совсем уж эпизодичными. Проблемы? Не скажу, что они у меня были. Гранит науки, чёрными красками описываемый, оказался вполне себе податливой глиной. Окружающие? С окружающими неприятностей не возникало.
Спасибо тому же театральному.

А потом я расслабилась. И, как оно в жизни бывает, тут же угодила в западню.

Западню звали Кириллом, он был моим сокурсником.
К нему прилагалась русая чёлка набекрень, тощее (ныне я бы сказала – дрыщеватое) телосложение, мама – работник нашего же деканата, обожающая единственного детину, и непомерная любовь к самому себе. Хотя нет, вру. Он любил свою собаку.
Слюнявого и вечно пукающего французского бульдога.

Что я могла в нем найти? Ответ на этот вопрос по сей день блёкл и неконкретен. Мне стало скучно? Захотелось добавить перцу в безоблачное течение времени?
Как оказалось, он тоже занимался в театральном. И, коль я на него клюнула, был куда уж талантливее меня в искусстве притворства.
Рыбак рыбака…

Я влюбилась. Вернее, решила, что влюбилась. В 17 девиз мой звучал просто и понятно – вижу цель, не вижу препятствий.
И я с радостью ринулась в бой.

Он водил меня за нос, не говорил ни да, ни нет; Щебетал, аки соловушка, чередуя это с ледяным спокойствием и апатией. Всё в комплексе действовало на меня, словно красная тряпка на быка. Родео затягивалось.

Я научилась истерить, плакать над сопливыми фильмами про романтИк, и нервно дёргалась при виде парочек, гуляющих рука в руке. Радует одно – наука все равно не доставляла хлопот.
Несмотря на старания вышеупомянутой мамаши.

Первый курс закончился, впереди меня ждало долгое и безрадостное лето.
Тут-то я и вспомнила о нём. Том самом, из верхней части моей истории.

Мы встретились вновь. И, как оказалось, я действительно была к этому готова. Я смогла оценить его по достоинству.
Лето мы провели вместе, в компании моих старых и новых друзей. Было весело. Глупые девчачьи страдания практически ушли из моей головы. Разве что иногда я позволяла себе меланхолично вздыхать, глядя в небо, или философски закатывать глаза, читая в книгах отрывки любовных сцен.
Лето выходило на финишную прямую, я справила совершеннолетие. Компания оставалась всё та же – он, я, люди. Люди новые, которые лётчики –залётчики, и старые, которые боевые товарищи.

Жизнь, освобождённая от переживаний первой влюблённости, сияла красками, переливалась всеми своими гранями, и я пребывала в твёрдой уверенности, что так будет всегда.
Гармония была достигнута.
Я больше не нуждалась ни в нём, ни в ком либо. Спасибо, что наставили на путь истинный, и – аривидерчи.

Целый год был безоблачен и прекрасен.

Третий курс, мне 19. Я разошлась на славу.
Завела первые длительные отношения, которые вылились в год совместной жизни, подзабила на учебу (которая пострадала, но с бюджета я не слетела), нашла подработку, потеряла родственника, ушедшего из-за болезни, и впустила в свою голову дурацкие мысли о смысле жизни.
Последние пункты действительно угнетали.

Модели бытия, которые я наблюдала вокруг, абсолютно меня не впечатляли. Мне не хотелось иметь свой дом, свою семью. При мысли о детях меня тошнило. Рано.
Мне скоро двадцать, у меня в перспективе весь мир : миллионы неисхоженных дорог, тысячи не встреченных людей, сотни не купленных платьев (да, я люблю платья). А ведь жизнь так коротка…

Непомерные амбиции, присущие молодости и глупости, грызли меня, распирали изнутри и требовали активных действий. Мне требовалась подсказка, но её не было. Те, с кем я пыталась поговорить о терзающем, недоумённо кивали головой. Некоторые говорили, что я бешусь с жиру. Мол, все путём, что за мода выдумывать проблемы на ровном месте?
Так я научилась помалкивать.

На арене снова появился он. Только теперь наши встречи проходили тет-а-тет.
Каким прекрасным слушателем он оказался! Чутким, понимающим, деликатным. Сколько ночей мы провели, засиживаясь на прокуренной кухоньке до самого утра, и, изнеможённые, разбредались каждый по своим делам. Золотое было время.

Благодаря ему я избавилась от аморфного любителя танков, (того самого, с которым провела год), от пассивного окружения, научилась удобно отвечать на неудобные вопросы и посылать в южные края без каких-либо угрызений совести.

На четвёртом курсе я твердо решила, получив диплом, покинуть свой небольшой городишко, махнув на поиски другой жизни. Не лучшей, нет. Другой.
Мне необходимы были изменения, потрясения, новизна и эмоции. Эмоции были в самом главном дефиците.
Так оно и произошло.
Я уехала.
Он обещал меня навещать.

Я встречала людей, меняла работы, завела кучу милых и не очень хобби, и чувствовала себя живой. В минуты эмоциональных и физических перегрузок, я снова обращалась к старому доброму товарищу, и он всегда умел направить меня в нужное русло. Не всегда с первого раза, конечно, но это уже нюансы.

Спустя пару лет, уже старый новый город вновь надоел мне. Я заменила его другим.
Столицу нельзя было назвать любезной. Финансы пели горькие душещипательные романсы, голова по утрам с трудом отрывалась от подушки, но я получала какой-то прямо-таки мазохистский кайф. У меня были эмоции, значит, я жива. И иду по верному пути.

В этом новом месте мы были с ним вдвоём, и виделись практически каждый вечер. Виделись дозировано, но качественно.
Он подбивал меня на разные поступки и проступки, и о некоторых я сожалела. Но, в конце концов, мы всегда приходили к выводу, что сожаления – совершенно бессмысленная трата времени. Было весело, и это – главное.
Так и проходило время – во встречах, поездках, работе, философии, вечерних посиделках, ночных поболталках.
Он был спонсором моих безумств, активатором моих выходок, подстрекателем моих поступков.
Спонсором, хочу заметить, моральным, ибо в плане финансовом расходы от нашего общения всегда ложились на мои хрупкие девичьи плечи.

… Последние недели выдались крайне насыщенными и наполненными до предела.
Осень, как и положено любой правильной, уважающей себя осени, настраивала на философско-депрессивный лад, но делала это так осторожно и постепенно, что ощущения были скорее приятные, нежели наоборот.
Были проблемы, были радости – типичный цикл человеческой жизни. Ненавижу слово «типичный», но тут оно – в самый раз.

Единственное, что меня смущало – какая-то невнятная мысль, смутно витающая в сознании, и никак не желающая прорваться наружу.
Словно прыщик – вроде есть, а давить рано.

Вчера меня озарило.
Я не виделась с ним всё это время!
С ним, с тем самым, понимающим, безумным, порою расслабляющим, порою отзывающимся тошнотою и головной болью. С моей тёмною стороною, с моим вторым, тщательно замаскированным «я».
Даже мысль о нем не вызывала никаких эмоций. Только лишь отрицание.
Куда делись наши вечера? Куда исчезли смеющиеся пятницы и ленивые субботы? Неужели мы пресытились друг другом?!

Мир без него выглядел совсем иначе, и не всегда в лучшем свете, но…

Сейчас мне совсем его не хотелось.

Ни в каком виде – ни в виде пузырящегося шампанского, ни в виде согревающей перцовки, ни в виде холодного пенного пива, ни в виде «претендующих» на изысканность коктейлей. Даже любимая бехеровка абсолютно не торкала.

Мы так много прошли и пережили, так долго искали общий язык, ему было поведано столько моих тайн и мыслей, а я …
Совсем закрутилась, забегалась, и, стоило мне только наладить ритм жизни, ритм, который бы меня устраивал, я забыла о нём, забросила в дальний ящик, как все старые детские игрушки, как ставших ненужными людей, как пожелтевшие от времени бумажные письма от давно уж загубленных в памяти товарищей по пионерским лагерям…

Мой взгляд упорно не желал быть направленным в сторону любовно укомплектованного бара.
Моя палочка-выручалочка, лекарство от нервов, грусти, неловкости, страха начала терять своё могущество и очарование.

Я предатель. Прости меня. Прости.
Возвращайся.
Посидим.
Почудим.
Мы же умеем. Мы же умели.

Или же. Оставайся там, за слегка припавшей пылью дверцею бара. Я тщательно её отполирую. До зеркального блеска.
Жди своего часа.
Рано ли, поздно ли, он настанет. Наверное.

Who knows, who knows.