hemof : Непротивление (на конкурс)

“ - ... Творить добро - все равно, что лечить гемофилию. Единственная помощь таким больным - дать истечь кровью... пока они не наплодили новых гемофилов.”
Р.А.Хайнлайн.
Чужой в чужой земле.

День первый.
Я зашёл, закрыл за собой дверь и повернул два раза ключ в замке. Вот и всё. Теперь нужно было найти место и успокоиться. Хотя «найти место», это скорее лишнее словосочетание, место не нужно было искать, в комнате стояло три кровати, можно было ложиться на любую и умирать себе потихоньку. Я выбрал кровать слева от окна, понимая, что со временем я перепробую их все.
Было жарко. Разгар лета. В комнате была приоткрыта форточка, я хотел открыть окно настежь, но потом передумал.
Я лёг набок, так, чтобы больная правая рука полностью соприкасалась с поверхностью кровати и перевёл дыхание. Теперь надо было ждать. Можно было или забыться беспокойным сном, или же боль станет сильнее.
Через некоторое время я понял, что забыться во сне не удастся, опухоль в локтевом суставе стала увеличиваться. Локоть горел, кожа на нём натягивалась, и боль рвалась наружу, выворачивая и раздвигая сустав изнутри.
Я замычал. Из этой комнаты все разъехались на лето по домам. Я был один, можно было стонать, разговаривать с самим собой, можно было даже потихоньку петь песни, главное, чтобы никто не услышал из коридора.
Болело всё сильнее. Я встал и начал ходить вокруг стола, отбивая потихоньку чечётку и приплясывая в такт своему мычанию. Больную правую руку я придерживал левой, слегка покачивая, казалось, что так становится легче.
Ходил я очень долго. Боль накатывала волнами, то становясь совершенно невыносимой, то, казалось, отпускала на какое-то время, переходя из фазы острой, в тупую и ноющую.
За окном стемнело. Я лёг на кровать, теперь уже не возле окна и начал крутиться, крутиться медленно, передвигаясь против часовой стрелки, перемещая за собой руку, оказываясь, то поперёк кровати то там, где должны находиться ноги и так много-много вращений.

День второй.
Под утро я забылся. Это был не сон, а нечто похожее на дрёму, я ни на минуту не забывал о боли, но, тем не менее, как бы выходил вместе со своими мыслями из тела, но ненадолго, тут же возвращаясь на общежитскую койку.
Я несколько раз вставал пописать. Я решил не выходить в коридор, в общественный туалет, поэтому нашёл пластиковое ведро, поставил его во встроенный шкаф у двери и ходил туда по маленькому. По большому я не хотел, последние пару дней я питался плохо, ходить в туалет было практически нечем.
Мне приходилось всё делать, преодолевая сильнейшую боль. Правый локоть вздулся как шар, рука горела огнём. Я не мог даже пошевелить пальцем, не мог её держать на весу, мне приходилось левой рукой цеплять её за пояс брюк, и тогда я мог хоть что-то сделать, хотя каждое движение отзывалось страшной болью в опухшем локте. До вечера я слонялся по комнате, переходя от кровати к кровати, потом залез с ногами на подоконник, устроив руку у себя на животе, и долго смотрел на внутренний дворик общежития.
У меня была пачка сигарет, я курил не часто, понимая, что когда они закончатся, в магазин за новой пачкой я не пойду. Хотя казалось, что, закурив сигарету, на какое-то время становится легче, боль притупляется, но возможно это была одна из иллюзий.
Очень сильно хотелось есть, до головокружения. В комнате еды не было, только стакан недопитого чая на столе, я изредка прикладывался к нему, делая маленький глоточек, понимая, что скоро нечего будет и пить.

День третий
К утру я выключился, приснилась какая-то невразумительная хрень, после пробуждения было гнетущее состояние, как будто разум начинает не выдерживать обстоятельств этого вынужденного заточения и потихоньку съезжает с катушек.
Рука пульсировала¸ боль раздвигала кости сустава и лезла в голову, не собираясь отступать. Я начал путаться в идентификации кровати на которой я отлёживался, с трудом определяя, где дверь, где окно, где какая стена. Очень сильно хотелось есть, до спазмов в желудке. Когда я вставал, кружилась голова, и меня чуть пошатывало, но я упрямо наматывал круги вокруг стола и покачивал руку. Мне казалось, что это не закончится никогда, что опухоль будет раздуваться и раздуваться бесконечно и я понимал, что можно сдохнуть, так и не получив передышки от боли, так и не перестав мучиться.
Вечером я докурил последнюю сигарету и допил глоток чая. В туалет я уже не ходил даже по маленькому, видимо было нечем, всё было, как в тумане, и я ничего не хотел. Я сидел на подоконнике и напивал всякую чушь. Всё что приходило в голову, это какие-то попсовые песни и то, что видел вокруг себя, или то, что мне виделось.
Как я перешёл на свою очередную кровать я уже не помнил.

День четвёртый
Утром я проснулся и понял, что боль ушла. Опухоль на правом локте была огромная, но меня уже ничего не мучило. Я просто был размазан по кровати, без каких бы то ни было сил и желания двигаться. Голод тоже отпустил, были просто какие-то рези в желудке, но по сравнению с тем, какую я испытывал последние дни боль от опухоли, эти рези уже не имели никакого значения.
Я лежал, мне ничего не хотелось, тогда-то я и подумал о смерти.
Я подумал о том, что если уж я перешёл этап страданий, и стало намного легче, но нет никакого желания, что-то делать, как-то выкарабкиваться из этой ситуации, то, может, стоит попробовать просто умереть. Ну, казалось бы, что мешает, лежать и не двигаться? Никто из близких не знает, где я сейчас нахожусь, да и кому на самом деле это нужно? Единственный человек, кто когда-то заботился обо мне, это мама, она давно мертва, а больше никому до меня нет дела. Нет больше в мире ни одного человека, кого бы встревожило то, что я не нахожусь рядом с ним, никто не задумывается на этот момент, что со мной происходит. Так может не стоит уже сопротивляться обстоятельствам, а просто расслабиться и умереть спокойно.
Как ни странно, но время до сумерек пролетело незаметно. Я постоянно проваливался в какой-то полусон, в голове вертелись мысли, которые тут же улетучивались, никак не откладываясь в памяти. Чувства притупились, я просто лежал и подрёмывал, наслаждаясь отсутствием боли и имея чётко обозначенное желание умереть не напрягаясь.

День пятый
В этот день мне казалось, что я не просыпался. Я просто понимал, что продолжаю медленно крутиться на какой-то из кроватей, о чём свидетельствовала смена интенсивности света. Иногда мне казалось, что кто-то вошёл в комнату, появлялось чувство стыда, за то, что я нахожусь в таком состоянии. Я что-то пытался говорить, но потом понимал, что всё это происходит лишь в моём воображении, и тогда я опять забывался в каком-то полусне, находясь в полусознательном состоянии, которое не поддавалось чёткому определению.
Рука больше не болела, она превратилась в некий ненужный неподвижный придаток, которому я изредка менял положение на кровати, приспосабливая эту ненужную руку к движению своего тела.
Был момент, когда я довольно долго, реально разговаривал с одной девочкой из общежития, видимо она нравилась мне, в той нормальной жизни, и теперь я воплотил её в своих больных полуобморочных фантазиях.
Я мало с ней общался в настоящей жизни, но сейчас в этой комнате, где время для меня потеряло своё значение, она была очень добра ко мне, и, понимая это, мне всё время хотелось плакать. Я чувствовал свою беспомощность и фатальность самой ситуации. Я как будто прощался с ней, жалея о том, что мы так и не успели нормально познакомиться.
Потом всё опять пропадало, и я понимал, что нахожусь совершенно один в серой поблёкшей комнате, краски как будто выцвели для меня в этой реальности, я всё время лежал, и вокруг всё медленно серело, распадаясь на какие-то отдельные части: стена, потолок, окно.
Я помню эту ночь. Всё было чёрным, только где-то необычайно далеко светил в глаза яркий жёлтый диск луны, я смотрел на него, не отрываясь, и понимал, насколько легко и просто уходить из этой жизни, нужно всего лишь этому не сопротивляться. Я не мог понять: зачем люди вешают, стреляют себя, или совершают ещё какое-нибудь насильственное действие над своим телом. Неужели никто не мог догадаться, что нужно просто успокоиться и подождать, когда смерть сама придёт за тобой, и тогда она заберёт тебя просто и безболезненно, нужно только перешагнуть определённый рубеж и постараться ей не мешать. И для этого не нужно никаких лишних телодвижений. Нужно находиться в каком-нибудь замкнутом пространстве, чтобы никто не мог помешать и просто ждать, когда тебя не станет.
Мне кажется, этот яркий жёлтый лунный диск остался во мне, как некий мостик к спокойной смерти, к той, которая приходит по полному согласию, естественно и без всякой болезненной суеты.

День следующий
В окно бил яркий солнечный свет. Я медленно встал с кровати и очень долго пытался устоять на трясущихся ногах. Сердце билось в грудь тяжёлыми толчками, меня шатало, и я чётко представлял себе, как я выгляжу после вынужденной голодовки. Я понимал, что мне нужно выбраться из комнаты и первым делом дойти до буфета, чтобы что-то съесть и не потерять сознание, а потом душ на первом этаже и возвращение к жизни.
Я стянул покрепче невидимые нити, удерживающие мои кости в суставах и сделал два поворота ключа, открывая дверь. Вот и всё.