Atlas : Русь, невеста Христова

Люблю Россию я, но странною любовью!


Олень стоял на излучине лесной реки в двух шагах от берега. Склонившись, застыл неподвижно, опустив к воде треугольную морду с блестящими глаза­ми. Он пил и видел на дне шевелящиеся пряди водорослей, гладкие обкатанные течением камни, занесенные янтарным песком. С ветвистых рогов срывались капли росы, падали звонко, рождая бегущие по глади круги.
Легкий пар поднимался над рекой в утреннем тумане. Солнце, еще не вставшее высоко, светило сквозь мутную пелену невидимых глазу облаков. Журчала, переливаясь через запруду вода, плеснула в камышах рыба. Внезапно возник посторонний звук и стал нарастать, приближаться из глубины леса. Олень под­нял голову, недовольно всхрапнул и попятился из реки. Отряхнулся на берегу и вновь замер, чутко поводя ушами.
Он уже встречал грохочущих чудовищ и научился покидать открытое пространство, заслышав тяжелую поступь. Олень вскинул увенчанную рогами голову, переступил коротко, словно испытывая себя — раз, другой, и метнулся в грациозном прыжке. Когда три дымящих монстра, лязгая металлом вышли к излучине, его след уже растворился в окружающей чаще.

Раскрасневшийся Александр распахнул дверцу шагающей машины и спрыгнул с железных педалей на мягкую лесную землю. Анна захлопала в ладоши. Фридрих фон Гец, барон Гогенцоллер — почти одного с Александром роста, но сухощавый, с заметно выпирающим кадыком, — поморщился:
— Любой унтер-офицер управился бы не хуже...
Недобрый, с прищуренным острым глазом, который прятался глубоко в глазнице под изломанной жесткой бровью, он неприязненно разглядывал русского царя.
— Ах, перестаньте, — отмахнулась Анна. — Александр управлял панцер-тригером впервые, в России нет немецких машин.
Она отправилась на прогулку в мужском верховом костюме коричневой кожи и, может быть, из-за него казалась выше, чем раньше.
Александр заглянул ей прямо в глаза:
— У России много чего нет, вас — например...
— Нет, правда, — перебила она смеясь. — Отчего у вас нет машин, о чем думают ваши генералы?
Фон Гец вмешался сварливо:
— Они думают, что все не так плохо, пока в России у власти исконный Царь. Государь не допустит, убережет! На самом деле наоборот: это их царь у власти, потому что в России все плохо. А плохо потому, что так было вчера и позавчера, и много лет назад — и так будет завтра! Без машин, без прогресса, без умения понять, что можно жить иначе...
— На льдинах лавр не расцветет, — ответил Александр мягко. — У России свой путь... — луч солнца упал ему на плечи, тонкие, чуть вьющиеся волосы вспыхнули сияющим нимбом, лицо прояснилось и весь он словно осветился изнутри. — Разве сыщешь на земле еще место, где человек дышит легко и свободно? Русь святая! Синь беспросветная, и ручьи текут. Выйдешь поутру — тишина... Такая вокруг красота и благодать, так все разумно устроено, ну отчего не жить счастливо в Божьем свете?
Александр размашисто перекрестился.
Анна подняла бровь, неуверенно улыбнулась, глядя в ясные серые глаза. Фон Гец поморщился:
— Надо меньше поминать Божий свет, а развивать науки. Ковать железо, строить корабли. Впрочем, бесполезно… Вы все равно останетесь варварами в меховых шубах, с медом, матрешками и, конечно же — водкой, в этих… как их там? — он щелкнул пальцами.
— Самоварах, — невинно подсказала Анна.
Александр покраснел. Сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев, он шагнул к немцу:
— Вы забываетесь, сударь!
— А что вы сделаете, — поморщился фон Гец. — Вызовете меня на дуэль? На балалайках?..
Александр ударил наотмашь открытой ладонью. Будто шлепнул по макушке валуна нагретого солнцем. Таким ударом его дед случалось валил с ног быка-трехлетку. Лязгнув зубами, фон Гец опрокинулся в траву и затих.
— Вы убили его? — вскрикнула потрясенная Анна.
Александр неловко шевельнул шеей, словно его душил воротник, шагнул ближе, и порывисто схватил ее за руки.
— Поймите, это все из-за вас...
— Что? — задохнулась Анна. — Я еще и виновата?!
— Нет, нет... — лихорадочно шептал Александр, целуя холодные пальцы. — Я не могу, не умею правильно объяснить...
— Пустите! — с гневным возмущением оттолкнула его Анна. — Вы что, пьяны? Майн гот! Пустите же! Ах...
Александр впился в губы сочным поцелуем, стиснул плечи в медвежьих объятиях. Колени Анны бессильно подогнулись и она мягко опустилась с Александром в душистый багульник. Налетевший ветер взъерошил кроны деревьев, зашелестел в орешнике и заглушил короткий девичий стон.

Зимний дворец, обычно сонный и спокойный, гудел, как растревоженный улей. Утром в столицу внезапно воротился государь, прискакал на взмыленном коне, да не один — с заплаканной молодой особой, которую тут же поместили отдельно. А следом, едва солнце перевалило за полдень, пришло известие, что Германия начала войну.
Царь Александр, в простом сером мундире, нахмуренный и сосредоточенный, прохаживался по начищенному паркету. Воевода Старобызь — начальник Генерального Штаба, читал донесение твердым негромким голосом:
— ...нанесли удар по направлениям: Бежицы-Мокшаны-Бор, в стык армий Барклая и Милорадовича. Корпус Стенина разбит, войска отступают. Передовые соединения противника усилены панцер-бригадами шагающих машин, которыми командует барон Фридрих фон Гец.
Александр остановился.
— Как горько видеть, — сказал он, — что потомок Гогенцоллеров, двоюродный племянник моей матушки, идет с войною на Русь…
— Сейчас не время считаться обидами, сын мой, — быстро ответила пресветлая княгиня Великоросская. — Мы еще можем отправить посольство к моему кузену — императору.
— Русь, невеста Христова, покорится германскому орлу, — задумчиво произнес Александр. — Разве можно себе представить, что олицетворение светлого начала, самой природы, того образа жизни, что и зовется русским — будет втоптано в грязь немецким сапогом? Разве не противно это нашей природе, матушка! Унижение всей семьи...
Александр притопнул каблуком, отвернулся. Долго молчал.
— Что прикажете, государь? — спросил негромко Старобызь.
Александр вскинул руку к голове, коснулся на мгновение пылающего лба и повернулся решительно.
— Директива войскам: главными силами, совершая маневр, отходить в леса. Генерального сражения не давать! Сковать наступление непрерывными стычками и контратаками. Разбудить кадавров в Уральских горах! — он сверкнул глазами. — Придется нам пролить немало крови…