Шуруп : Мой детский интим

Мой детский интим

Самым любимым местом в квартире для меня был балкон, огромный как целая комната. Он выходил из кабинета деда и предполагалось, что советские работники после трудового дня могут там разместиться в кресле и покурить на свежем воздухе, хлебнуть чайку или чего покрепче. Однако старый большевик предпочитал смолить в совершенно замкнутом пространстве, считая, что таким образом меньше никотина пропадет зря, то есть пройдет мимо легких. От того все домашние становились пассивными курильщиками. Когда я сдавал перед школой анализы, то крайне удивил врачей, которые спросили родителей: " Неужели такой маленький и так курит?"
Я регулярно проскальзывал на номенклатурный балкон, где впору было вождям проводить свои краснознаменные митинги. Там чувствовал себя свободным: пускал бумажные самолетики, зажигал спички, с помощью старенькой лупы выжигал сакраментальную фразу на оконной раме: "хамы, все хамы! " Самым любимым занятием для меня было следующее. Я высовывал стриженную под ежик физиономию на шумную улицу и начинал пускать слюни, которые тянулись метра на два. Прохожие возмущались и требовали прекратить безобразие. Мне обычно грозили кулаком, и этим все заканчивалось.
Наш дом партработников в народе пользовался дурной славой. Его называли либо "ежовыми рукавицами", либо зданием арестованных. Во время сталинских чисток сюда по ночам летали черные Маруськи НКВД. Через подъезд, ведущий во двор, людей уводили в никуда. В память о тех событиях остался один жилец, маленький неприметный, но со свернутой головой. Его прыщаво- бородавчатое лицо навсегда было повернуто влево. Говорят, что этот субъект служил стукачом, и одна из его жертв, вернувшись с Колымы, подловила патриота в темном углу и человечек оказался со свернутой шеей, чтобы не мог прямо смотреть в глаза прохожим.
Я любил свой номенклатурный двор, большой широкий с деревьями, сараями и с пустошью, заросшей бурьяном. В нем было что-то от города, поселка и деревни. Дети чиновников были предоставлены сами себе. Мы играли в белых и красных, в индейцев, а потом стали мушкетерами, посмотрев знаменитый французский фильм. Из палок сделали шпаги, эфесами служили консервные крышки с дыркой посередине и скрученная алюминиевая проволока. Фехтовали на пустоши до одурения, за сараями проводили дуэли.
Главарем у нас был Санек по кличке Мичиган. Он объявил себя д, Артаньяном , а девчонкам предлагал должность Миледи. Той, что согласится, предполагалось отрубить голову. Роль Миледи оставалась вакантной. Дело в том, что Мичиган имел славу беспредельщика. В то время он ходил в четвертый класс и поменял уже три школы из-за своего дурного характера. Мальчик выглядел много старше своих лет, а его длинные ноги напоминали кенгуру. Лидер наносил ими большой вред любому обидчику. Я в то время готовился еще только в первый класс, а поэтому довольствовался ролью Планшэ.
Фехтование чуть не закончилось серьезными травмами и какого-то пацана даже возили в больницу. Мичиган как-то сказал, что мы живем в России, а поэтому французское баловство ни к чему. Он спросил, слышали ли мы о тимуровцах? Я сказал, что это дети, которые помогают во всем взрослым, они очень хорошие, одним словом "Тимур и его команда". Мичиган задумался, мысли забегали в его кудрявой голове, а потом он заявил , мол, мы будем "Тимур и его манда" и совершать придется, наоборот, самые гадкие поступки. Все обрадовались, что предстоят большие дела. " Кто будет Тимур?" - раздался писклявый голос маленького сутулого мальчика, сына дворничихи. Мичиган опять задумался, а потом важно изрек, что Тимуром станет злой дух, который мы секретно упакуем в бутылку и тайно закопаем.
На тетрадном листе мы по очереди нарисовали кто череп с костями, кто Чуду-юду, привидение. Листок свернули в трубочку, засунули в бутылку, закупорили и закопали на пустыре. Потом все сели в кружок у тимуровой могилке и стали по очереди курить трубку, которую заранее приготовил наш главарь. Эта трубка принадлежала его деду, генералу, что умер несколько лет назад. Вместо табака туда набили какой-то сухой травы. Дым оказался настолько едким, что все закашлялись, но решительно выдержали испытание.
Вскоре мы начали активные боевые действия против мирных жителей. По пятницам вечером в красном уголке собирались ветераны. Мы мелом всю дверь разрисовали свастиками. Этот паучий знак также появился на подъездах. Свой штаб братва устроила на одном из дальних сараев. Сидя на крыше, мы покатывались со смеху, глядя как седые пузатые дядьки толпятся около двери и о чем-то спорят, показывая руками на наши художества. Вызвали дворничиху, которая все отмыла. Зря, на следующий день зловещие пиктограммы появились вновь.
В следующий раз Мичиган принес деготь, и мы им обмазали дверные ручки на подъездах. Затем в навесные амбарные замки на сараях хулиганствующая детвора насыпала песка. За страданиями взрослых, отмывавших руки, старавшихся открыть дверь сараев, мы наблюдали с улыбками издали.
При встрече каждый делился мерзостями, которые он устроил дома или в школе: налил папаше в ботинок воды, сломал кухонный табурет, так что бабка свалилась... Я рассказал свою придумку о том, как съел у сестры жвачки, а на их место положил пластилин. Та открывает и жует, ничего не понимая. Я ей втер, что это американская погань просто от времени испортилась. Мичиган хлопал в ладоши от удовольствия и предложил звать меня Шурупом за умение ввинчиваться в душу жертвы. Однако я заметил, что сеструха в конце-концов догадалась и оттаскала за волосы. "Что же ты?"- спросил главарь строго. Я ответил, что не посрамил тимуровцев. Схватил на кухне нож и помчался за обидчицей, которая спряталась в туалете. Я совал под дверь нож и доказывал, что дурочка школу не закончит и вообще это ее последний день.
В почтовые ящики мы бросали всякую гадость, включая сушеных тараканов и подобное. Кто-то оставил автомобиль на ночь, и Мичиган лично насыпал в бензобак сахара. Бедный водила, напрасно он пытался утром завести двигатель и лазил то в мотор, то под колеса. У сараев мы отрывали доски и вытаскивали бутылки с самодельными соками, закрытые сосками. Наиболее удачными шуточками были следующие. Зимой жильцы обычно , срезая путь, ходили через пустырь по тропке. Мы вырыли яму на дорожке сантиметров тридцать глубиной, а потом накрыли ее газетой и припорошили. Сами уселись на сарае. Появился местный электрик. Радостно насвистывая в предвкушении попойки, он бежал тропинкой, держа в руках сетку с двумя бутылками водки. Вдруг нога провалилась, бедолага рухнул. Дзынь, трах, бух и мужичок в отчаянии стал сгребать комки снега с остатками целебной жидкости и совать себе в рот. Как он кричал, а мы держались за животы, оставаясь недосягаемыми. Другой раз хохмочка удалась весной. Конец марта выдался жарким, началось быстрое таяние снегов, потекли ручейки. Мы, однако, не пускали по ним кораблики, как раньше. Под руководством Мичигана , братва соорудила запруду, да так, что во двор нельзя стало не въехать , ни войти. Уборщица разбивала нашу плотину ломом. Вода хлынула на улицу и прошлась по ногам прохожих. Представляю их ужас, когда вдруг из подворотни появляется небольшая, но чувствительная волна какой-то жидкой грязи.
Потом Мичиган стал обкладывать данью школьников из соседних дворов. Почувствовав вкус денег, он связался с фарцовщиками и вскоре нашу детскую бригаду бросил. Моя дружба с ним восстановилась в старших классах, когда он превратился в авторитетного дельца и мажора.